Нежеланный ребенок… По выражению лица Бьорна Рика поняла, что тот догадался, какую боль пробудило в ней воспоминание о собственной судьбе.
– Ты уверена, что ничего себе не повредила? – спросил он.
– Всего одна или две ссадины. Ничего серьезного. – Она ощущала теплую струйку крови, стекавшую из-под повязки на колене, однако эта боль была ничто по сравнению с тяжестью, которую она ощущала на сердце.
В тот вечер настроение сидевших вокруг костра было подавленным. Когда Йоранд попросил Рику рассказать какую-нибудь историю, она отказалась, сказав, что не в настроении.
– Не мучай себя мыслями о ребенке, – заметил Бьорн. – Его конец был быстрым, а сделать ничего было нельзя. Без сомнения, так рассудили Норны.
– Нет! – страстно возразила она. – Я в это не верю. Больше не верю. Никакие три прядильщицы судеб в Асгарде не решали судьбу этого несчастного ребенка. Ее решили его родители. Они виноваты в его смерти.
– Есть тысяча причин, по которым кто-то решает бросить младенца на произвол судьбы, – глухо произнес Торвальд. – Нищета, стыд, горе…
– Но ребенок ни в чем не виноват, – прервала его она.
– Да, конечно, – прошептал старик. – Но какова бы ни была причина, в этот момент такое действие, должно быть, кажется кому-то единственным выходом. Эти решения почти всегда принимаются слишком поспешно, в отчаянии или в состоянии какого-то безумия, вызванного чаще всего горем.
Образ поднятой детской ручонки жег ей глаза.
– Он был таким маленьким… таким беспомощным…
– Я знаю, что ты переживаешь об этом ребенке, но твоя жалость бессмысленна, – продолжал Торвальд. – Этот ребенок больше не чувствует боли, а для его родителей она только начинается.
– Они ее заслужили… если вообще способны ее испытывать. – Глаза Рики сузились и превратились в щелочки. – Откуда ты можешь знать, что они чувствуют?
Торвальд тяжело вздохнул.
– Это знание – свой горький опыт.
Никто вокруг костра не пошевелился. Только стрекот насекомых и далекое уханье совы нарушали молчание ночи.
Торвальд провел ладонью по лицу, он смотрел невидящим взглядом, ничего не замечая вокруг. Казалось, что он забыл о присутствующих и погрузился в свой внутренний ад. Когда он снова заговорил, его голос был еле слышен:
– Маленький призрак будет следовать за ними по пятам каждый день. Каждый очередной год будет порождать вопросы… И так всю жизнь. Ходит ли она уже? Какого она теперь роста? Похожа ли на мать или имеет несчастье быть похожей на отца? – Глаза Торвальда затуманились, словно он видел призрачного ребенка на разных этапах его жизни. – Каково было бы носить ее на плечах, ощущать ее пухлые ручонки на шее?
Мурашки побежали у Рики цо спине, когда старик поднял на нее глаза, пристально всматриваясь в ее черты.
– По крайней мере я получил ответ на некоторые из моих вопросов, – произнес Торвальд. – Ты очень похожа на свою мать, Рика.
Глава 22
– Что? – Рика не могла поверить своим ушам. Это было невероятно!..
– Я сказал, что ты выглядишь в точности, как твоя мать, – не моргнув глазом повторил Торвальд. – Как моя жена, Гудрид. У тебя ее осанка и повадки. Если бы Хельга не предупредила меня, я решил бы, что вижу ее призрак в тот первый день, когда увидел тебя в большом зале дома ярла.
Глаза Рики широко раскрылись.
– Она была дерзкой рыжей красавицей, совсем как ты. – Голос Торвальда зазвучал громко и твердо. – Мне не нужно было других подтверждений, кроме свидетельства собственных глаз, но Хельга поняла, что это на самом деле ты, еще по молоточку. Она увидела его на госпоже Астрид и спросила, как он к ней попал.
Рука Рики невольно дернулась к горлу.
– Он принадлежал моей Гудрид. Я подарил ей его на свадьбу. – Торвальд говорил обыденным спокойным тоном, словно обсуждал погоду или ход посевной. – Такая простая вещичка. По правде говоря, стоит недорого, но Гудрид никогда его не снимала. Всю жизнь.
– Я повесила этот талисман тебе на шею в день, когда ты родилась. Я сделала это, – добавила Хельга. – Я не могла вынести мысль, что ты покинешь нас ни с чем. И я украла его для тебя.
– Как ты можешь так просто здесь сидеть и говорить мне об этом? – потрясенно спросила Рика.
– Потому что это правда, – ответил Торвальд. – Я говорю это не потому, что хочу быть жестоким. И не горжусь тем, что сделал… Я горевал об этом каждый день с того самого момента.
– Видишь ли, твоя мать умерла, рожая тебя, – объясняла Хельга, поглаживая Рику по плечу, чтобы смягчить обиду. – А они так горячо любили друг друга, твоя мать и мой хозяин. Когда она умерла, он просто обезумел от горя.
– Это не оправдание, – сумрачно произнес Торвальд. – Даже тогда я понимал, что поступаю дурно. И эту вину я чувствовал каждый день с тех пор. А потом, когда я увидел тебя в доме ярла, я понял, что боги послали мне второй шанс.
– В чем, собственно, ты видишь этот второй шанс? – холодно поинтересовалась Рика.
– Узнать тебя, – ответил Торвальд. – Заботиться о тебе, как подобает отцу.
– Кажется, у тебя не слишком много опыта в таком деле, – отрезала Рика.
– Это верно, – кивнул он и, встретившись глазами с ее яростным зеленым взглядом, осознал, что разговор пошел не так, как ему хотелось.
Возможно, ему следовало подождать с признанием, кем он ей приходится, но ее возмущение по поводу брошенного ребенка усилило страх, который он испытал, видя, как она барахтается в днепровском водовороте. Если бы ему не удалось поймать ее, он потерял бы ее вновь, и на этот раз навсегда. И оба раза по своей вине. Вышвырнув ее на берег, Торвальд решил при первом же удобном случае рассказать Рике правду.
– После того как ты исчезла из моей жизни, в ней не осталось ничего, о чем стоило бы заботиться, – тихо промолвил Торвальд. – Плохо это или хорошо, но моя кровь течет в твоих жилах. Хочешь ты этого или нет, но я твой отец, и, наконец, мне пришло время вести себя, как положено отцу. Я лишь надеюсь, что еще не поздно заслужить твое прощение.
Никто не сказал ни слова. Орнольф и Йоранд ловили каждое слово. На их глазах разыгрывалась тяжелейшая драма, пострашнее тех, что рассказывала им Рика. Только Бьорн ощущал жгучие волны боли и гнева, исходившие от нее.
– Кровь – это все, что я получила от тебя, и никогда не попрошу ничего больше. Один человек спас меня из воды, в которую ты бросил меня умирать. – Голос ее был хрупким и льдистым. – Его звали Магнус Сереброголосый. Он был хорошим, храбрым и великодушным, с большим сердцем, и принял под защиту беспомощного младенца, не считая это чем-то необычным. Сам же Магнус был человеком уникальным. Он был моим отцом… единственным, которого я признаю.
Она встала, вышла из круга света и прислонилась к борту вытащенной на берег «Валькирии». Бьорн пытался последовать за ней, но не сомневался, что она оттолкнет его так же, как только что оттолкнула Торвальда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76