Стоявший рядом Аль-Амин возмущенно насупился при такой обидной оценке поведения его госпожи.
– По приказу хозяина, если вы захотите посетить город, вам следует перемещаться в закрытых носилках или в экипаже с возницей. – Улыбка Тарика при этом была фальшиво подобострастной. – Я считаюсь весьма умелым возничим, и моя госпожа предлагает вам воспользоваться моими услугами.
Рика подумала, что скорее позволит себе сотрудничать со змеей.
Торвальд обнял ее и прошептал:
– Не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем, – и с робкой улыбкой на губах добавил: – Дочка!
Ранее он не осмеливался ее так называть.
Рика с Аль-Амином удалились в свои покои, которые с этого момента стали для нее тюрьмой. Время от времени она выглядывала в окно, пытаясь увидеть отца или Бьорна.
Отца… Странно было называть его так. Выполняя предсмертную просьбу Хельги, она помирилась с этим старым человеком.
Торвальд закрыл лицо руками и заплакал.
– Как ты можешь простить старого дурака? Я никогда себя не прощу.
– Но я прощаю, – уверила его Рика, вытирая собственные слезы. Хельга была права. Эта давняя ранка на сердце теперь наконец зажила. Образ Магнуса не поблек, но Рика осознала, что в ее сердце есть место и для этого человека.
Солнце уже садилось, когда она увидела, что Торвальд вернулся.
– Аль-Амин, пойди на конюшню и выясни, что удалось узнать моему отцу.
– Госпожа, я не оставлю вас одну.
– Я запру дверь на засов и не пущу никого, кроме тебя, – пообещала она.
Однако все время до его возвращения она тревожно металась по комнате. Сердитым шепотом Аль-Амин пересказал ей план, придуманный Бьорном, чтобы вывести их из дома Абдул-Азиза.
– Но мне этот план не нравится, госпожа, он очень опасен, – с грустью заметил евнух.
– Бьорн прав. Мы должны уходить поодиночке, – возражала она. – Если мы попытаемся уйти все вместе, это точно вызовет бурю. Нет иного безопасного способа выбраться отсюда всем.
Аль-Амин напряженно выпрямился.
– Тогда я пойду после всех, госпожа.
– Нет, – строго сказала Рика, – так Абдул-Азиз догадается, что именно ты помог мне сбежать.
За время, проведенное в обществе араба, она поняла, что он может быть обаятельным, но под его лощеной внешностью скрывается страшная жестокость. Гнев его будет ужасен.
– Я не оставлю вас одну, – настаивал Аль-Амин. – Как я могу доверить заботу о вас этому дикарю?
– Этот дикарь заботился о моей безопасности на протяжении долгого и трудного пути сюда, – успокаивала его Рика.
Она вспомнила, как Бьорн прыгнул за ней в Аэфор. Что бы ни случилось, он поможет ей освободиться. И если их план провалится, она умрет вместе с ним. Этого ей было достаточно.
Через некоторое время она увидела, как Аль-Амин и маленький священник повели ее лошадь к большим двустворчатым воротам.
– Моя госпожа решила продать ее, так как хозяину не нравится, что она ездит верхом, – объяснил он Тарику, продолжавшему охранять вход. – Если ты не позволишь нам пройти сейчас, то торговцы лошадьми закроют свои дворы и на ночь напьются.
– И чтобы продать одну лошадь, вам нужно идти вдвоем?
Аль-Амин закатил глаза.
– Как ты знаешь, я наездник, а не конюх. И день, когда я начну сгребать на улице навоз, станет для меня последним, – жеманно проговорил он.
Тарик засмеялся и распахнул широкие ворота. Аль-Амин танцующей походкой прошел мимо евнуха Султаны. Доминик вышел за ним с мерином.
– Двое выбрались, – прошептала Рика. – Остались трое.
С наступлением сумерек мальчишки на улице подняли крик, предлагая за небольшую плату освещать дорогу благородным господам. Рика услышала, как Торвальд на ломаном греческом подозвал одного из них. Она выглянула в окно вовремя и увидела, как отец проскользнул наружу, после чего Тарик запер за ним высокую двустворчатую дверь. При этом Рика, прячась за занавеской, не пропустила злобный взгляд, который он бросил на ее окно.
– Трое выбрались, – тихо произнесла она.
– Рика, может быть, поешь? – уговаривал ее Абдул из-за дверей комнаты.
– Не сегодня. – Она прислонилась к косяку. Сердце ее бешено билось. – Таков обычай моего народа. Я должна поститься в память усопшей подруги. – Несмотря на поучения Магнуса, ложь легко слетела с ее языка. На самом деле поминки на севере были как раз поводом как следует напиться и наесться. Пиршество и пьянство считались более подходящим для провожания, чем пост. – Ты должен простить мне это краткое отсутствие.
– Тарик доложил мне, что Аль-Амин не вернулся, – продолжал Абдул. – Хочешь, я пришлю кого-нибудь прислуживать тебе? Может быть, другого евнуха?
– Нет, – покачала она головой. – Я привыкла к Аль-Амину. Он скоро вернется. Наверняка у него просто возникли какие-то трудности с покупателем, но я хочу скорее продать этого коня, чтобы мои поездки верхом не раздражали тебя.
– Спасибо, мой северный цветок. Твое уважение к моим желаниям весьма похвально. – В его голосе звучало нетерпение. – Но мне хочется сегодня же вечером поделиться с тобой моими планами на будущее. Право же, смерть служанки и так отняла у тебя много времени; Неужели я не смогу уговорить тебя присоединиться ко мне?
В этот момент возле другой двери мелькнула какая-то тень.
– Пожалуйста, отнесись с уважением к моим обычаям, хотя бы сегодня, – просительно добавила Рика. – Я сегодня не смогу быть приятной собеседницей. Я готова с полным вниманием отнестись к твоим планам, но в другое время. Прошу тебя. Может быть, завтра…
– Как хочешь. – Недовольный тон Абдула подсказал Рике, что он нечасто позволял идти наперекор его желаниям.
Затаив дыхание, она прижалась ухом к дверям, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Убедившись, что он действительно ушел, она облегченно выдохнула и обхватила себя руками, чтобы сдержать дрожь.
Затем она подперла дверной засов стулом, задула лампу и в наступающих сумерках стала ждать, когда дом затихнет. Абдул-Азиз приказал, чтобы ужин сопровождала музыка, и Рика терпеливо переносила завывания и всхлипы, издаваемые его музыкантами. Она знала, что Аль-Амину не нравятся ее северные мелодии, так что ее совсем не удивляло, что она, в свою очередь, находит арабскую музыку непонятной.
Она подвинула свой стул к окну и уселась наблюдать за тем, что происходит во дворе, но так, чтобы оставаться незамеченной. Тарика сменил у ворот другой евнух, но такой же громадный. У ворот всегда стояла стража, но лишь сегодня ей запретили выход наружу. Заподозрил ли Абдул что-то, или просто обеспокоился насчет ее безопасности и репутации, как утверждал Тарик?
Лампы в хозяйской обеденной комнате погасли, и колеблющийся свет свечи свидетельствовал о том, что Абдул направился по веранде в свои покои, расположенные вокруг лестничного проема. Если бы здесь была еще одна лестница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76