У поморян, одновременно воинов и торговцев, было все, чего только душа пожелает. В Винеде они меняли свой янтарь и шкуры на железо, мечи, сукна и другие товары, что привозили с юга, востока и запада. Речь поморяне сохранили славянскую, но сердца их стали немецкими: ради корысти они готовы были служить каждому, идти против своих, жечь и убивать хоть родных братьев. На это толкали их жадность и по-звериному дикие нравы.
Они уже прошли немалую часть страны, оставив за собой выжженную пустыню, смели с лица земли несколько поселений и разграбили множество дворов, а теперь, разыскав в лесу безопасное место, разбили лагерь. Тут защищали их озеро, глухая чаща и тянувшиеся вокруг болота. Они отдыхали, даже не выставив часовых. В котлах варилась еда, мечи и щиты валялись на земле где попало. Воины сбросили с себя железные доспехи и сняли пояса, чтобы легче было дышать.
Развалившись вокруг костров, они горланили дикие песни, которые сливались с страшными криками и воплями пленных.
Безжалостно издевались они над женщинами и детьми, захваченными по дороге. Пленники находились неподалёку от лагеря: голодные и избитые до крови, они лежали на земле, связанные верёвками и лыком, и никто не бросил им куска хлеба. Стая собак с лаем бегала вокруг них. Несчастные не смели даже стонать, потому что слабых убивали. Женщины прижимали к груди трупики своих детей. Живые и мёртвые лежали вместе.
Люди Добека подползли ближе и с ужасом увидели среди пленных немало полян — сердца их закипели. Поодаль стояли кашубы и немцы — этих было немного. Отлично вооружённые саксы, которых дед особо приставил к внукам, стояли в стороне, охраняя молодых князей. Сами князья беспечно отдыхали в шатре на пригорке.
Лагерь оглашали взрывы смеха, гоготанье и песни. Время от времени, повздорив, разбойники вскакивали и схватывались врукопашную; сцепившись, они валились наземь и продолжали драться, катаясь по траве. Другие насмехались над ними. Случалось, кто-нибудь вставал и, подойдя к пленным, испытывали на них свой лук.
У полян было достаточно времени, чтобы как следует оглядеться и подумать. Поморяне лежали совсем близко от них: ни о чём не подозревая, они горланили песни и орали так, что не могли слышать их приближения. Пение и завывание ветра заглушало треск ломающихся ветвей и шорох шагов. Добек со своими людьми подкрался к самой опушке леса. Теперь лишь несколько шагов отделяло его от врага.
Лошади их паслись невдалеке на лугу. Добек, привыкший осматривать свои борти, ловко лазал по деревьям: взобравшись на вершину сосны, он рассмотрел, как расположен лагерь, и отдал приказ, прежде чем ударить на врага, окружить его, как зверя на облаве, и отрезать пути к бегству.
Так и сделали; только со стороны поля нельзя было зайти, не вспугнув неприятеля раньше времени, однако по условному знаку люди Добека должны были наброситься и с этой стороны, чтобы ни один не ушёл живым.
Добек выделил часть отряда, которая тотчас же подползла к пленным и перерезала на них путы. Они тоже должны были напасть на поморян и помочь перебить их.
Когда все было готово, хитроумный Добек выступил с мечом вперёд и, достав из-за пояса рог, дал знак ринуться на врага.
При звуке рога в лагере никто не пошевелился: полагая, что трубят свои, поморяне не всполошились. Гомон голосов и взрывы смеха становились все громче.
Вдруг из лесу высыпали поляне: стремительно налетев, они с тыла обрушились на поморян, не дав им опомниться и взяться за оружие.
Страшный крик, в котором слились сотни воплей, как гром, прокатился по лесу, и началось жестокое побоище. Пленные, вооружившись головнями и кольями, тоже с криком двинулись на врага: доведённые до отчаяния женщины вцеплялись поморянам в глотки и многих передушили, прежде чем те успели вскочить на ноги.
Только лежавшие поодаль встали, но в смятении и ужасе, позабыв об оружии, побежали, давя друг друга, к озеру или в лес, где путь им был преграждён.
Напав на лагерь сразу со всех сторон, ни Добек, ни люди его все же не успели вовремя добежать до холма, где стояли князья и немцы.
Закованные в железо люди увидели с горки, что бьют поморян, и схватились за мечи, но поздно. Поморяне, зажатые со всех сторон, беспомощно метались, падая под ударами секир и копий. Иные уползали в заросли и погибали по дороге, другие, лёжа на земле, тщетно молили о пощаде.
Кашубы, тоже стоявшие вдалеке, сразу схватились за оружие, но на них, как буря, обрушилась огромная толпа и с поля боя через тела убитых и раненых погнала к лесу, где их уже ждали другие.
Небольшая горстка немцев обступила Попелека и Лешека и, усадив их на коней, привязанных возле шатра, вместе с ними во весь опор поскакала в поле. Тёмная ночь благоприятствовала побегу. Добек и ещё человек пятнадцать верховых пустились за ними в погоню, но немцы летели с такой быстротой, что догнать их было невозможно.
Вскоре Добек возвратился — в надежде на то, что, скитаясь по опустошённой стране, все они будут захвачены или перебиты.
Побоище в лагере было возмездием за страшные злодеяния. Мало кто ушёл оттуда живым. Поморян убивали их же мечами, валявшимися на земле, а заготовленным ими лыком вязали тех, что молили о пощаде, обещая за себя выкуп.
Пленники, за минуту до этого стенавшие в путах, не надеясь уже увидеть родной дом, словно заново родились на свет: обезумев от радости, они целовали ноги своим спасителям или, как пьяные, добивали раненых на поле боя.
Победа была огромная: мало кто успел бежать не только из поморян, но и кашубов, которые сразу показали спину; этих тоже большую часть перебили по дороге.
К полуночи все было кончено; великая радость изливалась в песнях, разносившихся по лесу. Добек, лёжа под дубом, утирал пот со лба. Тотчас же он приказал водрузить на поле боя копья со священными хоругвями и разжечь костры, а трупы, сняв с них одежды, сложить в кучу и предать огню.
Пленники принялись таскать сучья и подкатывать бревна. Тела убитых бросали в озеро или жгли на кострах, и огненные холмы, вздымавшиеся на поле брани, далеко вокруг заревом возвестили победу. У костров расположились люди Добека, распевая песни.
Всевозможной добычи — мечей, луков, ножей и секир, щитов, обтянутых шкурами и обитых листами железа, — было такое множество, что их свалили, как груду дров. Женщины, старики и дети, освобождённые из плена, толпясь вокруг огней, рассказывали о перенесённых муках и благодарили своих заступников. Казалось, мало кого из врагов оставили в живых, однако захваченных в плен набралось свыше сотни. Их сразу же крепко связали верёвками или лыком и гурьбой погнали на то место, где недавно ещё, стеная, лежали свои.
Когда все успокоилось, старейшины подошли к пленным посмотреть, не скрывается ли среди них кто-нибудь из знати или военачальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114