Поэтому, конечно, мы часто говорили в школе и о Какстоне, и о его работе.
– Я аккуратно заверну книгу в платок и положу в вашу сумку, – пообещала Танзи, и сердце ее сжалось от тоски.
Дикон, склонный к быстрой смене настроений, внезапно вернулся в тот мир, в котором оба они в тот момент находились. Он подошел совсем близко к Танзи и взял ее за руку.
– Если есть хоть что-нибудь, что я могу для вас сделать, хоть самая малость, только скажите, Танзи, и я все сделаю.
В его словах была глубокая искренность, но она приписала их только сиюминутной благодарности.
– Есть одна вещь, которую вы, наверное, могли бы сделать для меня. Здесь и сейчас. Если, конечно, у вас есть время, – ответила Танзи, пытаясь спрятать волнение за шутливым тоном. – Правда, я сказала Джоду, что вы как раз тот человек, который может нам помочь. Мы сняли вывеску, и она лежит здесь.
– Вы хотите обновить ее?
– Не совсем так. Мне кажется, что мачеха права. Нужно ее переделать, ведь сейчас другое время.
– Я все сделаю очень быстро. Я так рад, что вы попросили меня.
Он рассматривал вывеску, размышляя о чем-то.
– Почему бы не нарисовать голубого кабана? Ведь он со времени смерти великого герцога Йоркского не имел особого значения, у него не было ни сторонников, ни врагов. И потом, это, наверное, меньше огорчит вашего отца, чем совсем новая вывеска?
– О, Дикон, и вы можете нарисовать это?
– Конечно. С легкостью. Скажите, чтобы мне принесли доску, немного голубой краски и кисть… Почему вы смеетесь?
– Потому что я впервые слышу, как вы отдаете распоряжения. И у вас это получается совсем, как у отца!
– Правда?
Казалось, эти слова очень заинтересовали его, открывая новые возможности. Однако, он быстро забыл об этом. Занятый конкретным делом, он, казалось, превратился совсем в другого человека. Он скинул камзол и начал закатывать рукава рубашки, одновременно расчищая на сеновале место для работы, где было бы достаточно светло. Когда Танзи сказала, что пришлет Джода с краской, но сама больше не вернется, ей показалось, что он попрощался слишком поспешно и небрежно. Но когда она уже начала спускаться по лестнице, он поймал ее за руку и заставил остановиться.
– Танзи, кто такой этот Том Худ? Она рассмеялась.
– Мне что, теперь всю жизнь придется рассказывать вам друг о друге?!
– Он спрашивал про меня?
– Конечно. Ведь это он нашел для вас лошадь.
– Разумеется. И я никогда этого не забуду. Но вы говорили, что он деловой человек и преуспевает. Ваши родители хотят, чтобы вы вышли за него замуж?
Танзи впервые предстояло прямо ответить на этот вопрос, и она заколебалась.
– Мне кажется, да, хотят, – ответила она, стараясь не смотреть Дикону в глаза.
– А вы любите его?
Она рассердилась и попыталась вырвать руку.
– Какое вам дело до этого? Мы знакомы с вами всего каких-нибудь три дня. Почему вы об этом спрашиваете?
– Может быть потому, что я расстаюсь с вами надолго. И пока я буду учиться, я должен знать.
Очень медленно, словно подчиняясь теплому свету, который излучали его карие глаза, Танзи пыталась ответить ему настолько правдиво, насколько сама разбиралась в своих чувствах.
– Я всегда любила его, с детства. Но я не уверена, что вы имеете в виду такую любовь. – Она почувствовала, что он вздохнул с облегчением и выпустил ее руку. – Но почему вы спрашиваете? Какое это имеет для вас значение?
– Потому что я навсегда сохраню в душе ваш образ.
– За три года столько всего может случиться. И не надо вам так думать, – ответила Танзи, всем сердцем надеясь, что он сдержит свое обещание.
Глава 9
Утром, когда Танзи пришла в сарай, Дикона на сеновале уже не было. О его коротком странном пребывании там напоминала только заново нарисованная вывеска, на которой был весьма искусно изображен голубой кабан с выразительной мордой. Не имея за душой ни гроша, он щедро расплатился с ней своим талантом и оставил то, что могло защитить всю ее семью от гнева и жестокости окружающих. И по мере того, как проходили недели, эта вывеска приобретала для Танзи вполне реальный смысл как подтверждение того, что и необыкновенная исповедь, и мимолетная дружба, так сильно изменившая всю ее жизнь, не приснились ей, а существовали в реальной жизни. Что бы ни говорили жители Лестера о новой вывеске, как бы ни потешались над ней, каждый раз при взгляде на голубого кабана сердце Танзи наполнялось нежностью и теплотой.
Поначалу, благодаря самым прозаическим причинам, вывеска не только не успокоила Танзи, но напротив, принесла ей дополнительные волнения, ибо она должна была как-то правдоподобно объяснить, каким образом ей удалось не просто починить, но и совсем переделать ее. Танзи просто повезло, что Роза Марш была осчастливлена появлением новой вывески и не приставала к Танзи с расспросами. Она вполне удовлетворилась неясными намеками на то, что это сделал один из постоянных посетителей, и легко связала это событие с разговорами Диггони о том, что Танзи встречалась на сеновале с каким-то своим возлюбленным.
Что же касается отца, то ему Танзи постаралась рассказать правду, но он не проявил никакого интереса к возвращению гостя, поскольку однажды уже выразил свое отношение к его необыкновенной истории.
– Он и без денег мог бы переночевать у нас, раз уж так случилось, что этот шарлатан ограбил его, – сказал он слабым голосом. – Но это была прекрасная мысль – расплатиться работой. Я уже много месяцев пытался обновить вывеску. Впрочем, я так много собирался сделать, кроме этого…
Роберт Марш лежал, погруженный в грустные мысли, и Танзи была очень рада, что он не обратил внимание на самое важное: вывеска была не обновлена, а переделана.
– Но одно дело я все-таки сделал, Танзи, доченька, – продолжил он, делая над собой усилие, – несколько месяцев назад, когда я был еще здоров, я встретился с адвокатом Лангстафом и написал завещание. И ты должна это знать. И дело, и дом, и все, что в нем находится, конечно, завещаны Розе. Если она снова выйдет замуж, половина доходов переходит к тебе. Я знаю, что у вас не слишком добрые отношения и что она не очень хорошая хозяйка. Именно поэтому я и прошу тебя оставаться здесь, как можно дольше, и делать для «Кабана» все, что в твоих силах. После ее смерти все перейдет к тебе.
– Но я не знаю, как вести дела. Конечно, Роза ленива, а я совсем не такая ловкая и умелая, как она, когда она захочет чего-нибудь добиться, – ответила Танзи, искренне сожалея о своей молодости и неопытности.
– Вот что значит не иметь сына! – вздохнул Роберт Марш. – Но ведь ты почти во всем мне помогала, поэтому знаешь дело лучше, чем многие другие. И потом – ты ведь выйдешь замуж.
– Может быть, мой муж не захочет быть хозяином постоялого двора?
– В таком случае вы сможете его продать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Я аккуратно заверну книгу в платок и положу в вашу сумку, – пообещала Танзи, и сердце ее сжалось от тоски.
Дикон, склонный к быстрой смене настроений, внезапно вернулся в тот мир, в котором оба они в тот момент находились. Он подошел совсем близко к Танзи и взял ее за руку.
– Если есть хоть что-нибудь, что я могу для вас сделать, хоть самая малость, только скажите, Танзи, и я все сделаю.
В его словах была глубокая искренность, но она приписала их только сиюминутной благодарности.
– Есть одна вещь, которую вы, наверное, могли бы сделать для меня. Здесь и сейчас. Если, конечно, у вас есть время, – ответила Танзи, пытаясь спрятать волнение за шутливым тоном. – Правда, я сказала Джоду, что вы как раз тот человек, который может нам помочь. Мы сняли вывеску, и она лежит здесь.
– Вы хотите обновить ее?
– Не совсем так. Мне кажется, что мачеха права. Нужно ее переделать, ведь сейчас другое время.
– Я все сделаю очень быстро. Я так рад, что вы попросили меня.
Он рассматривал вывеску, размышляя о чем-то.
– Почему бы не нарисовать голубого кабана? Ведь он со времени смерти великого герцога Йоркского не имел особого значения, у него не было ни сторонников, ни врагов. И потом, это, наверное, меньше огорчит вашего отца, чем совсем новая вывеска?
– О, Дикон, и вы можете нарисовать это?
– Конечно. С легкостью. Скажите, чтобы мне принесли доску, немного голубой краски и кисть… Почему вы смеетесь?
– Потому что я впервые слышу, как вы отдаете распоряжения. И у вас это получается совсем, как у отца!
– Правда?
Казалось, эти слова очень заинтересовали его, открывая новые возможности. Однако, он быстро забыл об этом. Занятый конкретным делом, он, казалось, превратился совсем в другого человека. Он скинул камзол и начал закатывать рукава рубашки, одновременно расчищая на сеновале место для работы, где было бы достаточно светло. Когда Танзи сказала, что пришлет Джода с краской, но сама больше не вернется, ей показалось, что он попрощался слишком поспешно и небрежно. Но когда она уже начала спускаться по лестнице, он поймал ее за руку и заставил остановиться.
– Танзи, кто такой этот Том Худ? Она рассмеялась.
– Мне что, теперь всю жизнь придется рассказывать вам друг о друге?!
– Он спрашивал про меня?
– Конечно. Ведь это он нашел для вас лошадь.
– Разумеется. И я никогда этого не забуду. Но вы говорили, что он деловой человек и преуспевает. Ваши родители хотят, чтобы вы вышли за него замуж?
Танзи впервые предстояло прямо ответить на этот вопрос, и она заколебалась.
– Мне кажется, да, хотят, – ответила она, стараясь не смотреть Дикону в глаза.
– А вы любите его?
Она рассердилась и попыталась вырвать руку.
– Какое вам дело до этого? Мы знакомы с вами всего каких-нибудь три дня. Почему вы об этом спрашиваете?
– Может быть потому, что я расстаюсь с вами надолго. И пока я буду учиться, я должен знать.
Очень медленно, словно подчиняясь теплому свету, который излучали его карие глаза, Танзи пыталась ответить ему настолько правдиво, насколько сама разбиралась в своих чувствах.
– Я всегда любила его, с детства. Но я не уверена, что вы имеете в виду такую любовь. – Она почувствовала, что он вздохнул с облегчением и выпустил ее руку. – Но почему вы спрашиваете? Какое это имеет для вас значение?
– Потому что я навсегда сохраню в душе ваш образ.
– За три года столько всего может случиться. И не надо вам так думать, – ответила Танзи, всем сердцем надеясь, что он сдержит свое обещание.
Глава 9
Утром, когда Танзи пришла в сарай, Дикона на сеновале уже не было. О его коротком странном пребывании там напоминала только заново нарисованная вывеска, на которой был весьма искусно изображен голубой кабан с выразительной мордой. Не имея за душой ни гроша, он щедро расплатился с ней своим талантом и оставил то, что могло защитить всю ее семью от гнева и жестокости окружающих. И по мере того, как проходили недели, эта вывеска приобретала для Танзи вполне реальный смысл как подтверждение того, что и необыкновенная исповедь, и мимолетная дружба, так сильно изменившая всю ее жизнь, не приснились ей, а существовали в реальной жизни. Что бы ни говорили жители Лестера о новой вывеске, как бы ни потешались над ней, каждый раз при взгляде на голубого кабана сердце Танзи наполнялось нежностью и теплотой.
Поначалу, благодаря самым прозаическим причинам, вывеска не только не успокоила Танзи, но напротив, принесла ей дополнительные волнения, ибо она должна была как-то правдоподобно объяснить, каким образом ей удалось не просто починить, но и совсем переделать ее. Танзи просто повезло, что Роза Марш была осчастливлена появлением новой вывески и не приставала к Танзи с расспросами. Она вполне удовлетворилась неясными намеками на то, что это сделал один из постоянных посетителей, и легко связала это событие с разговорами Диггони о том, что Танзи встречалась на сеновале с каким-то своим возлюбленным.
Что же касается отца, то ему Танзи постаралась рассказать правду, но он не проявил никакого интереса к возвращению гостя, поскольку однажды уже выразил свое отношение к его необыкновенной истории.
– Он и без денег мог бы переночевать у нас, раз уж так случилось, что этот шарлатан ограбил его, – сказал он слабым голосом. – Но это была прекрасная мысль – расплатиться работой. Я уже много месяцев пытался обновить вывеску. Впрочем, я так много собирался сделать, кроме этого…
Роберт Марш лежал, погруженный в грустные мысли, и Танзи была очень рада, что он не обратил внимание на самое важное: вывеска была не обновлена, а переделана.
– Но одно дело я все-таки сделал, Танзи, доченька, – продолжил он, делая над собой усилие, – несколько месяцев назад, когда я был еще здоров, я встретился с адвокатом Лангстафом и написал завещание. И ты должна это знать. И дело, и дом, и все, что в нем находится, конечно, завещаны Розе. Если она снова выйдет замуж, половина доходов переходит к тебе. Я знаю, что у вас не слишком добрые отношения и что она не очень хорошая хозяйка. Именно поэтому я и прошу тебя оставаться здесь, как можно дольше, и делать для «Кабана» все, что в твоих силах. После ее смерти все перейдет к тебе.
– Но я не знаю, как вести дела. Конечно, Роза ленива, а я совсем не такая ловкая и умелая, как она, когда она захочет чего-нибудь добиться, – ответила Танзи, искренне сожалея о своей молодости и неопытности.
– Вот что значит не иметь сына! – вздохнул Роберт Марш. – Но ведь ты почти во всем мне помогала, поэтому знаешь дело лучше, чем многие другие. И потом – ты ведь выйдешь замуж.
– Может быть, мой муж не захочет быть хозяином постоялого двора?
– В таком случае вы сможете его продать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70