– сочувственно спросила она. Вместо ответа я чмокнула ее в кончик носа.
Щедрин с интересом за всем наблюдал. Пожалуй, надо уделить ему немного внимания. Мы поменялись местами со Снежинкой, и она тут же принялась нашептывать что-то Грюнду.
– Ну, как вам ночная жизнь Синто? – поинтересовалась я у Щедрина.
– Необычно, – ответил он со смехом. – А каков статус этих девушек?
Я пожала плечами.
– Они танцуют, поют, щебечут глупости, поднимая вам настроение. Если сможете вскружить какой-то из них голову, она проведет с вами ночь. Это только ее решение, и никак не влияет на плату за ее время, проведенное с вами.
– То есть, нанимая девушку, я ничего не могу оговорить и потребовать?
Я усмехнулась.
– Отчего же, можете сказать, что вы устали, и никто не сделает вам нескромного предложения…
– Странные вы…
– Ну почему? Мы так расслабляемся. Как в старом анекдоте: «Не догоню, так согреюсь».
Щедрин такого анекдота не знал, пришлось рассказать, он долго смеялся и сказал, что теперь все понял.
В общем, вечер удался. Немногим за полночь я сдала подполковника в руки Лепехину и попросилась в гостевые апартаменты, потому что практически спала стоя.
Утром я проснулась с ощущением, что не одна в комнате. Так и было, Грюнд свернулся калачиком на маленьком диванчике. Растолкала его довольно грубо, он в ответ выдал, что передумал на мне жениться, тем более что я так неласково бужу. В ответ он нарвался на мою гневную тираду по поводу вконец обнаглевших альбиносов.
– У тебя что, в глазах двоится? Я тут один альбинос.
За что и получил подушкой по голове.
– И вообще, Грюнд, кончай репутацию мне портить, – почти серьезно сказала я.
– Я тут думал всю ночь, ты права. Но, наверное, рано делать им предложение, они еще не выгулялись. Как ты думаешь?
– А ты их спроси, чего ты меня спрашиваешь? Обговори с ними этот вопрос и сроки, если они в принципе согласны.
Грюнд встал, подошел и, нависая надо мной, спросил:
– Ты все еще сердишься? Поверь, я решу вопрос с отцом и все ему объясню.
Я молча кивнула и попыталась отстраниться, но он притянул меня и поднял лицо, чтобы я на него посмотрела.
– Пусти, Грюнд, – несмотря на страшную внешность, он меня очень и очень привлекал, но это было бы сейчас совершенно лишним.
– Почему? Я же вижу, что нравлюсь тебе. Ты чем-то обязана Синоби?
– Что я, дура? – вырвалось у меня. Никогда и ни в какой малости я не собираюсь быть обязана Аррену Синоби.
– Тогда что? Я все время вспоминаю о тебе; знаешь, как я переживал за тебя, когда ты попала в регенератор и не приходила в себя? Я сам от себя такого не ожидал. Я буду бороться за тебя, – твердо закончил он.
– Ну, нет! – в ужасе вырвалось у меня; только этого мне не хватало.
– Не надо бороться, – добавила я уже спокойнее, – просто подожди!
И, воспользовавшись его удивлением, выскользнула из объятий.
– Хорошо, подожду, – ответил Грюнд, пытаясь прочесть на моем лице.
– А теперь кыш отсюда! – и я выставила хохочущего Грюнда, дразнящегося, что такую ласковую меня никто, кроме него, замуж не возьмет.
Я озвучила Синоби просьбу подполковника об экскурсии, он ответил, что в принципе все готово, и что будет лучше, если русов буду сопровождать я и еще две девушки из Соболевых. Заскочив к Лане, я переоделась в свои привычные штаны, рубашку и армкамзол и отправилась за Соболевыми.
Экскурсия удалась на славу, за исключением того шока, который я испытала, когда вместо двадцатилетнего подполковника увидела мужчину лет под тридцать пять.
Полковник Щедрин, а вернее Полномочный Представитель Президента очаровательно улыбнулся. Без наномаски он был, пожалуй, еще соблазнительнее. Похоже, он принадлежал к той породе мужчин, которые ближе к сорока начинают одним своим присутствием вводить в ступор всех женщин в пределах видимости. Я попыталась сохранить лицо и скрыть удивление. Соболевы весьма правдоподобно изображали гейш, чем безумно бесили Лепехина и каким-то непостижимым образом привели Кахадзе в благодушное настроение. Мы побывали в парках, слетали на кофейные плантации, посетили границы, издалека увидели, как поджаривают стаю крысодлаков, пообедали в маленьком приграничном городке. Потом вернулись в «старые территории», посетили торговый центр. Русы обрадовались тому, что «хоть здесь, все как везде».
Наконец, мы вернулись в посольство, Щедрин видя, что мне что-то нужно, сам предложил мне зайти, выпить чаю. И вот я вертела в руках чашку и не знала с чего начать.
– Я сейчас хочу задать вопрос, как частное лицо. И если вы не посчитаете возможным ответить, то так и будет – сказала я. Все заинтересовались.
– Вы знаете, что случилось с «Гевалтигом» и где он вынырнул? – спросила я, кляня себя за то, что не поставила «зеркало». Этот разговор был слишком болезненным и важным для меня.
– Если вы спрашиваете, каким образом был поврежден «ключ» корабля, что его в прямом смысле, носило по всем вратам столько лет, то ответ – мы не знаем, – холодно ответил Представитель.
Я отрицательно замотала головой, не в силах что-либо сказать. «Носило по всем вратам»!
– Я не это хотела узнать, – наконец сказала я. – Что случилось с теми, кто был на борту?
– Они умерли, – ответил Лепехин. – Говорят, на их лицах застыл ужас.
Чтоб от тебя Судьба отвернулась, он сказал это явно с расчетом причинить мне боль. Не в силах больше выносить враждебные взгляды, я встала и отвернулась, сделав вид, что рассматриваю картину на стене.
– А что сталось с трупами?
– Их просто выбросили, кружат где-то в космосе, – опять Лепехин, садист.
– В каком секторе, возле какой звезды? – чужим голосом спросила я.
Молчание за моей спиной затянулось. Пожалуй, мне пора уходить…
– Сектор 1089, девятый спутник планеты № 5443, – ответил Представитель.
– Спасибо, – еле слышно произнесла я.
– На «Гевалтиге» был ренегат, предатель-синто, который вел корабль к вам, не так ли? – спросил Лепехин.
– Нет, не так, – вместо меня тихо отозвался Крутецкий.
– Кто она вам? – ласково спросил он, ну прям злой следователь и добрый.
Я молчала. Собравшись с силами, произнесла.
– Спасибо, господа. Всего вам доброго.
И не помня как, вылетела из посольства. Стараясь уйти от него как можно дальше, я дошла до периметра центра и там, наплевав на камеры, разрыдалась.
Если бы меня спросили, отчего я так плачу, я бы не ответила. Наверное, я заново оплакивала маму. Оплакивала ее страшную смерть, и то, что не могу прийти к ней на могилу. Оплакивала то, что, закончив Тропезское космолетное, я так и не постигла работы «ключей», говорят, это вообще мало кто понимает, но мама-то смогла что-то с ними сделать в краткий миг перехода. Выплакавшись и успокоившись, я позвонила Синоби и кратко пересказала разговор с русами и его итоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Щедрин с интересом за всем наблюдал. Пожалуй, надо уделить ему немного внимания. Мы поменялись местами со Снежинкой, и она тут же принялась нашептывать что-то Грюнду.
– Ну, как вам ночная жизнь Синто? – поинтересовалась я у Щедрина.
– Необычно, – ответил он со смехом. – А каков статус этих девушек?
Я пожала плечами.
– Они танцуют, поют, щебечут глупости, поднимая вам настроение. Если сможете вскружить какой-то из них голову, она проведет с вами ночь. Это только ее решение, и никак не влияет на плату за ее время, проведенное с вами.
– То есть, нанимая девушку, я ничего не могу оговорить и потребовать?
Я усмехнулась.
– Отчего же, можете сказать, что вы устали, и никто не сделает вам нескромного предложения…
– Странные вы…
– Ну почему? Мы так расслабляемся. Как в старом анекдоте: «Не догоню, так согреюсь».
Щедрин такого анекдота не знал, пришлось рассказать, он долго смеялся и сказал, что теперь все понял.
В общем, вечер удался. Немногим за полночь я сдала подполковника в руки Лепехину и попросилась в гостевые апартаменты, потому что практически спала стоя.
Утром я проснулась с ощущением, что не одна в комнате. Так и было, Грюнд свернулся калачиком на маленьком диванчике. Растолкала его довольно грубо, он в ответ выдал, что передумал на мне жениться, тем более что я так неласково бужу. В ответ он нарвался на мою гневную тираду по поводу вконец обнаглевших альбиносов.
– У тебя что, в глазах двоится? Я тут один альбинос.
За что и получил подушкой по голове.
– И вообще, Грюнд, кончай репутацию мне портить, – почти серьезно сказала я.
– Я тут думал всю ночь, ты права. Но, наверное, рано делать им предложение, они еще не выгулялись. Как ты думаешь?
– А ты их спроси, чего ты меня спрашиваешь? Обговори с ними этот вопрос и сроки, если они в принципе согласны.
Грюнд встал, подошел и, нависая надо мной, спросил:
– Ты все еще сердишься? Поверь, я решу вопрос с отцом и все ему объясню.
Я молча кивнула и попыталась отстраниться, но он притянул меня и поднял лицо, чтобы я на него посмотрела.
– Пусти, Грюнд, – несмотря на страшную внешность, он меня очень и очень привлекал, но это было бы сейчас совершенно лишним.
– Почему? Я же вижу, что нравлюсь тебе. Ты чем-то обязана Синоби?
– Что я, дура? – вырвалось у меня. Никогда и ни в какой малости я не собираюсь быть обязана Аррену Синоби.
– Тогда что? Я все время вспоминаю о тебе; знаешь, как я переживал за тебя, когда ты попала в регенератор и не приходила в себя? Я сам от себя такого не ожидал. Я буду бороться за тебя, – твердо закончил он.
– Ну, нет! – в ужасе вырвалось у меня; только этого мне не хватало.
– Не надо бороться, – добавила я уже спокойнее, – просто подожди!
И, воспользовавшись его удивлением, выскользнула из объятий.
– Хорошо, подожду, – ответил Грюнд, пытаясь прочесть на моем лице.
– А теперь кыш отсюда! – и я выставила хохочущего Грюнда, дразнящегося, что такую ласковую меня никто, кроме него, замуж не возьмет.
Я озвучила Синоби просьбу подполковника об экскурсии, он ответил, что в принципе все готово, и что будет лучше, если русов буду сопровождать я и еще две девушки из Соболевых. Заскочив к Лане, я переоделась в свои привычные штаны, рубашку и армкамзол и отправилась за Соболевыми.
Экскурсия удалась на славу, за исключением того шока, который я испытала, когда вместо двадцатилетнего подполковника увидела мужчину лет под тридцать пять.
Полковник Щедрин, а вернее Полномочный Представитель Президента очаровательно улыбнулся. Без наномаски он был, пожалуй, еще соблазнительнее. Похоже, он принадлежал к той породе мужчин, которые ближе к сорока начинают одним своим присутствием вводить в ступор всех женщин в пределах видимости. Я попыталась сохранить лицо и скрыть удивление. Соболевы весьма правдоподобно изображали гейш, чем безумно бесили Лепехина и каким-то непостижимым образом привели Кахадзе в благодушное настроение. Мы побывали в парках, слетали на кофейные плантации, посетили границы, издалека увидели, как поджаривают стаю крысодлаков, пообедали в маленьком приграничном городке. Потом вернулись в «старые территории», посетили торговый центр. Русы обрадовались тому, что «хоть здесь, все как везде».
Наконец, мы вернулись в посольство, Щедрин видя, что мне что-то нужно, сам предложил мне зайти, выпить чаю. И вот я вертела в руках чашку и не знала с чего начать.
– Я сейчас хочу задать вопрос, как частное лицо. И если вы не посчитаете возможным ответить, то так и будет – сказала я. Все заинтересовались.
– Вы знаете, что случилось с «Гевалтигом» и где он вынырнул? – спросила я, кляня себя за то, что не поставила «зеркало». Этот разговор был слишком болезненным и важным для меня.
– Если вы спрашиваете, каким образом был поврежден «ключ» корабля, что его в прямом смысле, носило по всем вратам столько лет, то ответ – мы не знаем, – холодно ответил Представитель.
Я отрицательно замотала головой, не в силах что-либо сказать. «Носило по всем вратам»!
– Я не это хотела узнать, – наконец сказала я. – Что случилось с теми, кто был на борту?
– Они умерли, – ответил Лепехин. – Говорят, на их лицах застыл ужас.
Чтоб от тебя Судьба отвернулась, он сказал это явно с расчетом причинить мне боль. Не в силах больше выносить враждебные взгляды, я встала и отвернулась, сделав вид, что рассматриваю картину на стене.
– А что сталось с трупами?
– Их просто выбросили, кружат где-то в космосе, – опять Лепехин, садист.
– В каком секторе, возле какой звезды? – чужим голосом спросила я.
Молчание за моей спиной затянулось. Пожалуй, мне пора уходить…
– Сектор 1089, девятый спутник планеты № 5443, – ответил Представитель.
– Спасибо, – еле слышно произнесла я.
– На «Гевалтиге» был ренегат, предатель-синто, который вел корабль к вам, не так ли? – спросил Лепехин.
– Нет, не так, – вместо меня тихо отозвался Крутецкий.
– Кто она вам? – ласково спросил он, ну прям злой следователь и добрый.
Я молчала. Собравшись с силами, произнесла.
– Спасибо, господа. Всего вам доброго.
И не помня как, вылетела из посольства. Стараясь уйти от него как можно дальше, я дошла до периметра центра и там, наплевав на камеры, разрыдалась.
Если бы меня спросили, отчего я так плачу, я бы не ответила. Наверное, я заново оплакивала маму. Оплакивала ее страшную смерть, и то, что не могу прийти к ней на могилу. Оплакивала то, что, закончив Тропезское космолетное, я так и не постигла работы «ключей», говорят, это вообще мало кто понимает, но мама-то смогла что-то с ними сделать в краткий миг перехода. Выплакавшись и успокоившись, я позвонила Синоби и кратко пересказала разговор с русами и его итоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172