Они всего третий год на новой земле… – это он намекал, что с деньгами у них туго.
– Не расторгну. Штраф с отсрочкой до второй прибыли. Дуайтам – компенсация с процентами от первой. И пусть знают, что любое подозрение – и они могут сниматься с места и уходить, куда глаза глядят. Официальное решение я им пришлю. Они ведь признали факт нарушения со своей стороны?
– Признали, куда ж деваться, когда стая пошла…
Да, преступная халатность… Но в чужую голову не заглянешь. Однако закручивать гайки не с руки – наши земли находятся недалеко от границы терраформирования, и фермеры сюда не спешат из-за тех же крысодлаков и множества других проблем, связанных с близостью эндемичной флоры и фауны.
Почувствовав, что разговор завершился, эксы встали.
– Леди Викен…
Я покачала головой и поправила:
– Викен-Синоби.
На лицах обоих мелькнуло удивление.
– Леди Викен-Синоби, – продолжил старший, – спасибо за ответственность и оперативность, – при этом он бросил взгляд на Эфенди, ну да, время донжана слишком дорого, чтобы при нем заниматься хозяйственными делами.
– Вам спасибо, господа, держите моего управляющего в курсе событий.
Они молча кивнули.
Когда эксы скрылись за домом, я поинтересовалась у Эфенди:
– Что, меня действительно можно принять за Первую рода?
– Скорее за наследницу; когда ты так серьезна, возраст определить невозможно. Да и такая экономия слов оттачивается с годами, как правило.
– Ты мне льстишь.
– Нет, молодежь сейчас не так взвешивает каждое слово.
Мы опять замолчали, думая каждый о своем. На душе стало тоскливо и нехорошо, больно было отпускать его, дожила до того, что ревную донжана.
– Будет лучше, если ты улетишь раньше, сейчас… – сказала я. Чем дольше мы были рядом, тем хуже мне становилось.
– Да, – и он неслышно ушел в дом вызывать флаер.
Я сидела и думала, смогу ли справиться с собой, смогу ли общаться с ним, как раньше, в какой момент наши отношения перешли черту, как все будет завтра утром… Вопросы пока не имели ответов. Решив, что в такой ситуации лучшее, что можно сделать, – это переключиться на что-то другое, я отправилась к домику Эзры, за которым находился ангарчик на один флаер. Отправлюсь-ка я в торговый центр – на Дезерте мне понадобится куча всяких мелочей, лучше привезти их с собой, чем потом заказывать. Обдумывание необходимых покупок отодвинуло душевные переживания на второй план.
Когда глубокой ночью, уставшая от калейдоскопа магазинов, я возвращалась домой, то уже решила, что пусть все будет, как будет. Если непослушное сердце, или что там ответственно за эмоции, будет отравлять жизнь – придется прекратить видеться с Эфенди, и точка. Оставалось надеяться, что моя решительность не растает завтра утром. С этими мыслями я и уснула.
Проснулась я от вызова голосовой связи.
– Хорошего дня, – прозвучал веселый голос Эфенди. – Можно, я прихвачу Алекса? Я сам за него заплачу, и он нам не помешает… Нельзя его здесь оставлять.
Алекс, талантливый музыкант, но, увы, не хозяин своему таланту и вдохновению. Если на него нападала меланхолия, он становился нелюдим и мрачен. Эфенди опекал его и был ему единственным другом. Что ж, почему нет, если он будет мрачен до невыносимости, то выставлю его в парк, природа его успокаивает, кажется.
– Хорошо.
– Мы будем через час.
– Хорошо.
Через час, немного волнуясь, я возилась на кухне, входную дверь оставила открытой.
– Это мы, – раздался веселый голос Эфенди; мне полегчало, все вернулось на круги своя.
Эфенди принес еду в свертках и тут же стал ее разворачивать, выкладывать, греть. Алекс зашел следом за ним с акустической гитарой за спиной и букетом белоснежных лилий, которые вручил мне со своей характерной неуверенной улыбкой. При виде Алекса мне всегда вспоминался анахронизм – анемичный. Белая кожа, очень светлые волосы и голубые как ясное небо глаза, всегда грустные и задумчивые. Эфенди нельзя назвать шумным, но Алекс же был просто похож на призрака, незаметно исчезал и появлялся. Пока я ставила цветы в вазу, он уже появился без гитары и примостился так, чтобы никому не мешать.
– Поедим на свежем воздухе, – предложил Эфенди, и мы втроем перенесли еду и посуду на веранду.
В отличие от Эфенди, Алекс не ел, а клевал. Мне не нравилось в нем ничего: ни внешность, ни манера вести себя, ни эта вечная неизбывная грусть. Но как-то однажды я слышала его игру – незабываемая страсть и буря эмоций, и я до сих пор удивляюсь тому, что этот безжизненный с виду человек способен на такое.
За едой мы с Эфенди непринужденно болтали, как будто и не сбегали вчера друг от друга. Алекс прислушивался к разговору, но молчал. По-моему, он вообще ничего не сказал с тех пор, как пришел. Его браслет был густо-синего цвета, это означало, что заказов у него давно не было и что ему грозило исключение из Дома Красоты. Эфенди его вытягивал, ведь если Алекса исключат, вряд ли он сможет сам о себе позаботиться.
Завтрак оказался чересчур обильным, и после его завершения мы остались на веранде, млея на солнышке, как семейка котов. Эфенди, наверное, почувствовал, что засыпает, и попытался взбодриться, массируя точки на руках. Я молча дотянулась до него и остановила, взяв за руку. Алекс так же молча за всем этим наблюдал.
– Пойду я, – все-таки произнес Алекс и махнул рукой в сторону парка.
– Оружие в холе… – напомнила я.
Он вскинул брови.
– Зачем, я все равно не умею им пользоваться.
Честно, я подумала, что он шутит, и вопросительно посмотрела на Эфенди. Тот только плечами пожал – мол, чему удивляться.
– Интересно, а он бы выжил, если бы ты о нем не заботился? – вырвалось у меня. Это было ужасно невежливо с моей стороны, даже оскорбительно. Эфенди только открыл рот, наверное, чтобы вступиться за друга, но Алекс его опередил.
– Вряд ли, – сказал он спокойно и пошел к деревьям. Эфенди промолчал.
Я всмотрелась в Эфенди – бессонная ночь давала о себе знать, в сердце кольнуло.
– Иди, поспи несколько часов, – сказала я и отвернулась, чтобы не видеть обиды на его лице. – У меня все равно есть еще срочные дела.
– Может, мне уйти? – спросил он, глядя мне в лицо.
– Если хочешь, – я ответила на его взгляд.
– Не хочу.
– Тогда иди спать, я хочу протанцевать с тобой эту ночь, удивляюсь, почему мы раньше этого не сделали.
– Алекс не будет играть, – беседа перешла в другое русло.
– Ничего, у меня есть хорошие записи.
– Может, ты тоже захочешь подремать днем, – говоря это, он взял меня за руку и поцеловал запястье.
– Не исключено, – я попыталась мягко высвободить руку. – Иди.
Разогнав своих дорогих, в прямом и переносном смысле, гостей, я записала письмо Бромерам и отнесла его Эзре для официальной пересылки. Он посчитал, что я слишком мягко обошлась с нарушителями, но вслух этого, конечно, не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
– Не расторгну. Штраф с отсрочкой до второй прибыли. Дуайтам – компенсация с процентами от первой. И пусть знают, что любое подозрение – и они могут сниматься с места и уходить, куда глаза глядят. Официальное решение я им пришлю. Они ведь признали факт нарушения со своей стороны?
– Признали, куда ж деваться, когда стая пошла…
Да, преступная халатность… Но в чужую голову не заглянешь. Однако закручивать гайки не с руки – наши земли находятся недалеко от границы терраформирования, и фермеры сюда не спешат из-за тех же крысодлаков и множества других проблем, связанных с близостью эндемичной флоры и фауны.
Почувствовав, что разговор завершился, эксы встали.
– Леди Викен…
Я покачала головой и поправила:
– Викен-Синоби.
На лицах обоих мелькнуло удивление.
– Леди Викен-Синоби, – продолжил старший, – спасибо за ответственность и оперативность, – при этом он бросил взгляд на Эфенди, ну да, время донжана слишком дорого, чтобы при нем заниматься хозяйственными делами.
– Вам спасибо, господа, держите моего управляющего в курсе событий.
Они молча кивнули.
Когда эксы скрылись за домом, я поинтересовалась у Эфенди:
– Что, меня действительно можно принять за Первую рода?
– Скорее за наследницу; когда ты так серьезна, возраст определить невозможно. Да и такая экономия слов оттачивается с годами, как правило.
– Ты мне льстишь.
– Нет, молодежь сейчас не так взвешивает каждое слово.
Мы опять замолчали, думая каждый о своем. На душе стало тоскливо и нехорошо, больно было отпускать его, дожила до того, что ревную донжана.
– Будет лучше, если ты улетишь раньше, сейчас… – сказала я. Чем дольше мы были рядом, тем хуже мне становилось.
– Да, – и он неслышно ушел в дом вызывать флаер.
Я сидела и думала, смогу ли справиться с собой, смогу ли общаться с ним, как раньше, в какой момент наши отношения перешли черту, как все будет завтра утром… Вопросы пока не имели ответов. Решив, что в такой ситуации лучшее, что можно сделать, – это переключиться на что-то другое, я отправилась к домику Эзры, за которым находился ангарчик на один флаер. Отправлюсь-ка я в торговый центр – на Дезерте мне понадобится куча всяких мелочей, лучше привезти их с собой, чем потом заказывать. Обдумывание необходимых покупок отодвинуло душевные переживания на второй план.
Когда глубокой ночью, уставшая от калейдоскопа магазинов, я возвращалась домой, то уже решила, что пусть все будет, как будет. Если непослушное сердце, или что там ответственно за эмоции, будет отравлять жизнь – придется прекратить видеться с Эфенди, и точка. Оставалось надеяться, что моя решительность не растает завтра утром. С этими мыслями я и уснула.
Проснулась я от вызова голосовой связи.
– Хорошего дня, – прозвучал веселый голос Эфенди. – Можно, я прихвачу Алекса? Я сам за него заплачу, и он нам не помешает… Нельзя его здесь оставлять.
Алекс, талантливый музыкант, но, увы, не хозяин своему таланту и вдохновению. Если на него нападала меланхолия, он становился нелюдим и мрачен. Эфенди опекал его и был ему единственным другом. Что ж, почему нет, если он будет мрачен до невыносимости, то выставлю его в парк, природа его успокаивает, кажется.
– Хорошо.
– Мы будем через час.
– Хорошо.
Через час, немного волнуясь, я возилась на кухне, входную дверь оставила открытой.
– Это мы, – раздался веселый голос Эфенди; мне полегчало, все вернулось на круги своя.
Эфенди принес еду в свертках и тут же стал ее разворачивать, выкладывать, греть. Алекс зашел следом за ним с акустической гитарой за спиной и букетом белоснежных лилий, которые вручил мне со своей характерной неуверенной улыбкой. При виде Алекса мне всегда вспоминался анахронизм – анемичный. Белая кожа, очень светлые волосы и голубые как ясное небо глаза, всегда грустные и задумчивые. Эфенди нельзя назвать шумным, но Алекс же был просто похож на призрака, незаметно исчезал и появлялся. Пока я ставила цветы в вазу, он уже появился без гитары и примостился так, чтобы никому не мешать.
– Поедим на свежем воздухе, – предложил Эфенди, и мы втроем перенесли еду и посуду на веранду.
В отличие от Эфенди, Алекс не ел, а клевал. Мне не нравилось в нем ничего: ни внешность, ни манера вести себя, ни эта вечная неизбывная грусть. Но как-то однажды я слышала его игру – незабываемая страсть и буря эмоций, и я до сих пор удивляюсь тому, что этот безжизненный с виду человек способен на такое.
За едой мы с Эфенди непринужденно болтали, как будто и не сбегали вчера друг от друга. Алекс прислушивался к разговору, но молчал. По-моему, он вообще ничего не сказал с тех пор, как пришел. Его браслет был густо-синего цвета, это означало, что заказов у него давно не было и что ему грозило исключение из Дома Красоты. Эфенди его вытягивал, ведь если Алекса исключат, вряд ли он сможет сам о себе позаботиться.
Завтрак оказался чересчур обильным, и после его завершения мы остались на веранде, млея на солнышке, как семейка котов. Эфенди, наверное, почувствовал, что засыпает, и попытался взбодриться, массируя точки на руках. Я молча дотянулась до него и остановила, взяв за руку. Алекс так же молча за всем этим наблюдал.
– Пойду я, – все-таки произнес Алекс и махнул рукой в сторону парка.
– Оружие в холе… – напомнила я.
Он вскинул брови.
– Зачем, я все равно не умею им пользоваться.
Честно, я подумала, что он шутит, и вопросительно посмотрела на Эфенди. Тот только плечами пожал – мол, чему удивляться.
– Интересно, а он бы выжил, если бы ты о нем не заботился? – вырвалось у меня. Это было ужасно невежливо с моей стороны, даже оскорбительно. Эфенди только открыл рот, наверное, чтобы вступиться за друга, но Алекс его опередил.
– Вряд ли, – сказал он спокойно и пошел к деревьям. Эфенди промолчал.
Я всмотрелась в Эфенди – бессонная ночь давала о себе знать, в сердце кольнуло.
– Иди, поспи несколько часов, – сказала я и отвернулась, чтобы не видеть обиды на его лице. – У меня все равно есть еще срочные дела.
– Может, мне уйти? – спросил он, глядя мне в лицо.
– Если хочешь, – я ответила на его взгляд.
– Не хочу.
– Тогда иди спать, я хочу протанцевать с тобой эту ночь, удивляюсь, почему мы раньше этого не сделали.
– Алекс не будет играть, – беседа перешла в другое русло.
– Ничего, у меня есть хорошие записи.
– Может, ты тоже захочешь подремать днем, – говоря это, он взял меня за руку и поцеловал запястье.
– Не исключено, – я попыталась мягко высвободить руку. – Иди.
Разогнав своих дорогих, в прямом и переносном смысле, гостей, я записала письмо Бромерам и отнесла его Эзре для официальной пересылки. Он посчитал, что я слишком мягко обошлась с нарушителями, но вслух этого, конечно, не сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172