Абсолютный чемпион СССР, чемпион Европы по французской борьбе Иоганнес Коткас говорил на родном эстонском языке. Однако по жестам и выражению лица было нетрудно догадаться, о чем он говорил.
- Слово имеет, - объявил Николай Королев, - партизан, студент Государственного центрального института физической культуры товарищ Борис.
Фамилия не была названа. Это значит, что товарищ Борис должен выполнить еще не одно задание командования в тылу противника. Быть может, уже сегодня, прямо с митинга, он отправится на аэродром для того, чтобы совершить подвиг. Среднего роста, очень загорелый, с горячими узко прорезанными глазами, бесстрашный партизан (как я узнал позже, это был Борис Галушкин), заслуживший высокое звание Героя Советского Союза, он говорил, заметно волнуясь.
По-разному и о разном говорили эти приехавшие с разных фронтов люди. И все-таки они говорили об одном и том же: словами и без слов клялись они быть верными сынами Родины, отдать все силы борьбе с врагом и победить...
В конце августа 1942 года наша дивизия отправилась на фронт, под Сталинград.
Глава вторая.
Выстояли и победили
Дивизия разгружалась прямо в степи, в нескольких десятках километров от Камышина. Дальше предстояло ночными переходами двигаться к Сталинграду.
Не буду останавливаться на том, как серьезно, чтобы не сказать трагично, было в 1942 году положение Сталинграда. Об этом достаточно подробно написано во многих книгах. Напомню только, что 12 июля 1942 года был образован Сталинградский фронт, войска которого предпринимали титанические усилия, стремясь любой ценой преградить фашистам путь к Волге. И все-таки к исходу 23 августа 14-й танковый корпус группы армий "Б" вышел к Волге в районе Ерзовки.
С этого дня Сталинград стал подвергаться таким неслыханно жестоким массированным налетам немецкой авиации, что целые районы огромного города превратились в чудовищные груды развалин. Войска Сталинградского фронта не только сдерживали грозный натиск противника, но и непрерывно контратаковали, естественно, неся при этом значительные потери.
Мы форсированно двигались к Сталинграду, чтобы в районе севернее Ерзовки сменить одну из дивизий, истерзанную непрерывными боями.
Чтобы избежать бомбежек, шли преимущественно ночами. Степь дышала сухим, опаляющим жаром. Темнота была такой тяжелой и плотной, что хотелось раздвигать ее руками, чтобы облегчить продвижение. В график не укладывались. Часто рассвет, не приносивший обычной предутренней прохлады, заставал нас на марше. Иногда вообще шли большую часть дня.
Дневные переходы, естественно, привлекали внимание вражеской авиации. Брюхатые Ю-88 и Ю-87 деловито вываливали на колонну свой смертоносный груз и, тяжело развернувшись, отправлялись за новой порцией бомб.
Мы отбивались. Иногда зенитчикам удавалось подбить самолет. Он вспыхивал и устремлялся к земле, оставляя за собой клубящийся хвост черного дыма.
- Воздух! Воздух! - то и дело раздавалась команда, и колонна, теряя свои четкие очертания, расплывалась по выжженной степи.
Сухую, горячую землю покрывала паутина глубоких трещин. Из них тоже поднимался палящий жар. Казалось, эти трещины ведут непосредственно в самое чрево земли, клокочущее морем огня.
И снова колонна движется по степи, окутанная, словно одеялом, горячей сухой пылью. Снова жара, жажда, бомбежки и километры опаленной войной и солнцем земли. Мы идем на защиту Сталинграда.
К линии фронта дивизия прибыла в ночь на 4 сентября. Соединение, которое нам было приказано сменить, снялось тихо и растаяло в ночной темноте, оставив в землянках и траншейках едва заметные следы своего пребывания: забытый кем-то из бойцов котелок, пожелтевший окурок самокрутки, сплющенный вверху стакан артиллерийского снаряда, которыми на фронте пользовались для изготовления коптилок.
Весь день 4 сентября мы с командирами полков ползали по открытой степи, проводя рекогносцировку направлений предстоящего наступления, изучая передний край противника, организуя разведку, определяя места наблюдательных пунктов. Времени для тщательной организации наступления явно не хватало.
Вечером меня, как и других командиров дивизий, вызвал к себе командующий 66-й армией Сталинградского фронта генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, передовой пункт управления которого также находился в одной из балок недалеко от Ерзовки.
Не знаю, как добирались к командарму другие командиры, а я, верный своему принципу, поехал на полуторке с водителем Федоровым за рулем. Ехали, как говорится, на ощупь, плутая между балками, то и дело перерезавшими нашу дорогу. Однако добрались вполне благополучно.
Войдя в блиндаж командарма, я от непривычки к свету был слегка ослеплен электрической лампочкой, горевшей над столом (у штаба армии был свой маленький движок), и не сразу разглядел лицо генерала. Он стоял у стола и внимательным, настороженным взглядом рассматривал каждого командира, переступавшего порог. Среднего роста, плотный, черноволосый и смуглолицый, он производил впечатление человека солидного, твердого в решениях и требовательного.
Заложив руки за спину, чуть расставив ноги и наклонив голову (теперь я заметил незначительную седину, посеребрившую волосы командарма), Родион Яковлевич ждал, пока соберутся все вызванные на совещание. Судя по его решительному лицу и твердому блеску глаз, я подумал, что мы услышим четкий приказ и разойдемся для его исполнения.
Однако, продолжая внимательно разглядывать наши лица, генерал начал расспрашивать о состоянии дивизий. Когда очередь дошла до меня, мне показалось, что Малиновский смотрит особенно испытующе и недоверчиво. Собственно, тут не было ничего удивительного: перед командармом стоял подполковник (кстати, это звание я получил перед самой отправкой на Сталинградский фронт), впервые командующий дивизией, да к тому же докладывающий о неполной готовности дивизии к выполнению наступательных действий.
- В чем видите главную причину неготовности? - вежливо, но как-то жестко спросил Малиновский.
- Танкисты не прибыли, товарищ командарм, - ответил я. - Да и подразделения не сориентировались в новых условиях. Не огляделись, так сказать. Мы провели рекогносцировку, но мало разведданных для планирования артиллерийского и минометного огня. Не увязали взаимодействия с танкистами.
- Оглядываться некогда, товарищ комдив, - опять вежливо, но очень твердо сказал Малиновский и, отведя взгляд от меня, обратился ко всем: - Не буду скрывать от вас, товарищи: положение здесь, под Сталинградом, тяжелое. Можно сказать - критическое. Его создал прорыв немцев к Волге, в результате чего 62-я армия отошла на внутренний обвод. Вынуждена отступить и 64-я армия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85