Февральские дни не шли, не бежали, а неслись сломя голову. Каждый приносил какие-нибудь неожиданности. Одной из них был вызов на 22-е число в Бекетовку.
Бекетовка - небольшой поселок южнее Сталинграда. Там, как нам было известно, находился КП командующего 64-й армией генерала М. С. Шумилова. На совещание вызвали не только командиров дивизий, но и их заместителей по политчасти.
Ехали долго, пересекая бесконечные овраги и объезжая воронки. Морозило, но солнце уже пригревало. Дороги были вспаханы танками, разбиты тяжелыми машинами, истоптаны солдатскими сапогами, как тесто, месившими снежную кашу.
Наконец добрались до Бекетовки. Поселку каким-то чудом удалось уцелеть под градом бомбежек, который обрушился на Сталинград и его пригороды. Впрочем, особого чуда не было: Бекетовка находилась несколько в стороне от направления главного удара немецких войск. Посередине поселка проходила улица, такая широкая, что за неимением поблизости подходящей посадочной площадки прямо на нее садились самолеты По-2.
Сразу по приезде мы узнали, что общего совещания не будет. Специальная комиссия вызвала к себе на собеседование военные советы трех армий - нашей 66-й, 64-й, 62-й, а также командиров всех дивизий тех же армий и их заместителей по политчасти.
О чем шел разговор с военными советами армий, мы могли только догадываться, и то лишь тогда, когда побывали на собеседовании сами. В ожидании же приглашения комиссии мы сидели в просторной избе, обмениваясь новостями с находившимися там представителями других дивизий.
Наконец нас пригласили в соседнюю пятистенную хату, из которой было вынесено все, кроме столов и скамеек. Грубо остроганные столы, приставленные друг к другу, образовали букву "Т", как это обычно делается в кабинетах руководителей. У стены, противоположной той, в которой была входная дверь, лицом к двери за столом сидели члены комиссии во главе с Е. А. Щаденко.
Члены Военного совета нашей армии вместе с ее командующим А. С. Жадовым расположились вдоль ножки образованной столами буквы. Мы с Корогодским сели в торце ее, спиной к двери. Некоторое время все молча смотрели на нас. Признаться, на мгновение во мне шевельнулось тревожное чувство: уж не виноваты ли мы в чем-нибудь? Чего от нас ждут?
Оказалось, что мы должны были ответить на ряд четко поставленных вопросов, касающихся деловых и боевых качеств командиров нашей дивизии, начиная от моих заместителей, командиров полков и кончая командирами батальонов: как выполняет боевые задания, достаточно ли инициативен, пользуется ли авторитетом у бойцов, способен ли решать сложные тактические задачи, как зарекомендовал себя здесь, под Сталинградом?
Я знал своих командиров хорошо и постарался кратко, но объективно и исчерпывающе охарактеризовать каждого.
- Как вы думаете, зачем все это? - спросил меня Корогодский, когда мы вышли на улицу.
Я недоуменно пожал плечами:
- Ума не приложу.
Разгадка пришла спустя неделю, 1 марта, в виде приказа о присвоении командирам полков и батальонов, а также их заместителям очередных воинских званий, так как большинство имело их ниже установленных по штату. Мне этим приказом, совершенно неожиданно для меня, было присвоено звание генерал-майора.
В Бекетовке мы узнали интересную новость: в нашу армию влилась еще одна дивизия. Это была прославленная 13-я гвардейская ордена Ленина, Краснознаменная стрелковая дивизия, которой командовал Герой Советского Союза генерал-майор А. И. Родимцев.
13-я гвардейская стрелковая дивизия до середины сентября входила в резерв Ставки Верховного Главнокомандующего и была брошена в бои за Сталинград в самые тяжелые дни защитников города, дни, когда фашисты, решив любой ценой взять Сталинград, не останавливались ни перед какими жертвами и упорно двигались к Волге. Защитники города, истекая кровью, дрались за каждый дом, за каждый метр мостовой. Их оставалось все меньше Временами казалось, что судьба города решена.
И вот тогда через Волгу была переправлена 13-я гвардейская стрелковая дивизия Родимцева, молниеносно и неожиданно атаковавшая немцев. Гвардейцы дрались с отчаянной, беспримерной храбростью и 16 сентября заняли Мамаев курган, ставший теперь величественным памятником сталинградской славы, славы вечной, немеркнущей.
В конце марта наша армия вошла в Степной округ, мы передислоцировались сначала в район города Боброва, под Воронеж, а потом и еще дальше.
Глава третья.
Гвардейцы
В конце апреля 1943 года 66-я армия, в которую по-прежнему входила наша дивизия, была переименована в 5-ю гвардейскую.
В 1е дни Генеральный штаб провел мероприятия с целью улучшить управление в общевойсковых армиях, сделать их более сильными. Я имею в виду создание внутри армий корпусов, объединявших чаще всего три дивизии.
Понятно, что при таком совершенствовании организационных форм должны были произойти и произошли перемещения командных и штабных кадров. Одно из них коснулось меня.
Тихим апрельским вечером я выехал в штаб армии по вызову командарма. Воздух показался мне прохладным. Озноб пробегал то по лицу, то по спине.
Генерал-лейтенант Алексей Семенович Жадов в своем кабинете озабоченно просматривал бумаги. Оторвавшись от них, бросил на меня быстрый взгляд. Я доложил, как полагается.
- Ты что, нездоров? Желтый какой-то, - внимательно разглядывая меня, спросил командарм.
- Здоров как будто. Познабливает немного.
Жадов снова, еще более внимательно посмотрел на меня и заговорил о делах. В конце нашей беседы он сказал:
- Готовься, Глеб Владимирович, принимать от Родимцева тринадцатую дивизию.
Это предложение было и неожиданно и, скажу прямо, не очень приятно. Во-первых, я столько сил вложил в свою 299-ю дивизию, знал и любил ее людей, с которыми вместе прошел через сталинградские бои. Во-вторых, нелегко было принять именно прославленную 13-ю гвардейскую дивизию с ее уже сложившимися богатыми боевыми традициями и внутренним отношением, принять ее у героя комдива, пользующегося авторитетом и любовью всего личного состава. Как ни говорите, я был для них чужой, посторонний человек.
Конечно, в армии, где многое определяется жесткими требованиями воинской дисциплины, эти рассуждения могут показаться сентиментальными. Но это только на первый взгляд. Нельзя забывать, что в то время шла война, война страшная, кровопролитная, беспощадная, и эмоциональный настрой людей, их взаимоотношения, отношение бойцов к командирам играли совсем иную роль, чем в мирное время. Преданность Родине и народу на фронте выражалась не просто в сознательном подчинении приказам командиров, а, если хотите, в страстном желании идти навстречу приказу, сделать больше, чем можешь. При этом подчиненный, получая приказ командира, должен полностью доверять ему, должен знать, что командир не заставит его рисковать бессмысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85