– Ох, сеньора! – Она подошла к Карен и обняла ее одной рукой. И тотчас же из-за спинки кресла появилась голова Тру. Старик хотел что-то сказать, но вдруг снова расчихался. – Как хорошо, что вы снова с нами, – продолжала мексиканка. – Нам было без вас так одиноко! И поговорить не с кем, кроме мужчин. А Марселина… О чем с ней разговаривать? – Марайя пожала плечами. – Она только о мужчинах и говорит.
– Помолчи хоть немного, – проворчал Тру, вставая с кресла.
Марайя подошла к старику и подала ему кружку.
– Черт возьми, что это такое? – пробормотал Тру.
– О-ох, сеньора, – улыбнулась кухарка, глядя на живот Карен. – Видать, большой ребеночек получится! Настоящий Пакстон! – Марайя вдруг с беспокойством посмотрела на молодую женщину. – Сеньора, с вами все в порядке? Это же такая утомительная поездка…
– Я чувствую себя прекрасно, Марайя, – улыбнулась Карен. – И я очень рада, что наконец-таки вернулась.
– Я, кажется, спросил, что это такое? – проворчал Тру, заглядывая в кружку.
– Бульон, – с невинным видом ответила Марайя.
– Ты что же, забыла, что я велел подать?
– Но больному нужен бульон, – возразила мексиканка. – Поэтому я зарезала цыпленка и сварила вам бульон. – Тру снова заглянул в кружку, потом пристально посмотрел на Марайю. Та вздохнула и пожала плечами. – Вам уже шестьдесят два. Говорила я вам, чтобы вы в промозглую погоду не выходили из дома без куртки, да разве вы меня послушали?! Так что теперь пейте бульон.
– Хорошего цыпленка изничтожила, – пробормотал Пакстон-старший, снова усаживаясь в кресло.
– Ох, сеньора, вы, должно быть, устали с дороги. Марселина приготовит вам горячую ванну, – сказала Марайя, снова поворачиваясь к Карен.
– Это было бы замечательно, – улыбнулась Карен. – Спасибо.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Вэнс.
– Мы с Билли отправляемся в долину, – заявил он. – Вернемся к ужину.
– Неплохая идея, сынок, – кивнул Тру. – Не забудьте побывать у ручья Уиллоу. Там размыло целый овраг, пока вы охраняли границу. Возможно, там в грязи увязли животные. – Тру снова чихнул.
Вэнс усмехнулся.
– Позаботься о себе, отец.
– В этом нет необходимости, – фыркнул Тру. – За меня все делает эта мексиканка. Подумать только, бульон! А вообще-то, сынок… Ты вовремя привез жену домой.
Карен, уже поднимавшаяся по лестнице, остановилась; ей казалось, она ослышалась.
– А почему ты сам ей об этом не сказал? – спросил Вэнс.
– Потому что она слишком хорошо играет в шашки, вот почему, – пробурчал Тру. Он опять чихнул, потом закашлялся.
Вэнс усмехнулся и вышел из дома. …
Снег… Впервые за много лет в Паксе ожидалось Рождество со снегом. Карен улыбнулась и бросила в висевший над огнем котелок с пуншем щепотку корицы. Заходившие в дом ковбои сбрасывали свои утепленные куртки, бросали их в угол комнаты и направлялись к котелку с горячим рождественским напитком. Еще утром Тед Утреннее Небо привез полдюжины диких индеек, и теперь они, ощипанные и политые соусом, подрумянивались на вертеле. Ковбои, сидя на кухне, попивали пунш и поглядывали на индеек, покрывавшихся аппетитной корочкой. Когда же Марайя наконец-то прозвонила в колокольчик, все повскакивали с мест и устремились к праздничному столу.
Два часа спустя сытые и разомлевшие от пунша ковбои перебрались в гостиную – настало время для елки. Еще неделю назад Билли срубил в лесу хвойное дерево, и Карен превратила его в сверкающее чудо; ей хотелось устроить в Паксе такое Рождество, какого здесь не видывали. Она попросила ковбоев зажмуриться, а сама с помощью Билли внесла в гостиную и принялась устанавливать в углу молоденький кедр. Ковбои ворчали, однако глаза все же не открывали. Когда же Карен наконец-то разрешила им открыть глаза, все ахнули в восхищении, а некоторые из ковбоев даже прослезились от переполнявших их чувств.
Перед отъездом из Сан-Антонио Карен купила всем скромные подарки – табак, бумагу для сигарет и теплые носки; кроме того, привезла целую стопку книг и журналов. (Она знала: книги и журналы будут передаваться из рук в руки, и их зачитают до дыр, перед тем как поставить на полку в сарае, где жили ковбои.) А на одном из свертков на серебристой бумаге было крупными буквами выведено: «ТРУ».
В свертке оказались игральная доска и шашки – желтые и голубые.
– Ну вот, теперь у вас есть шашки другого цвета, – е улыбкой проговорила Карен.
Тру, насупившись, посмотрел на невестку. Наконец, не выдержав, рассмеялся и окинул взглядом ухмылявшихся ковбоев.
– Я и этими выиграю, – заявил он. Потом, склонившись к Карен, Тру прошептал ей на ухо: – Знаешь, а в тебе и впрямь есть изюминка.
Вскоре в гостиную внесли концертино, затем кто-то вытащил из кармана губную гармонику, и зазвучали рождественские гимны. Карен подала Вэнсу кружку с пуншем. Потом, поцеловав мужа, вручила ему длинную узкую коробочку. Взглянув на нее, Вэнс украдкой коснулся живота Карен.
– Вот единственный подарок, которого я жду, – прошептал он. – Ты должна подарить мне сына.
– Открой… – улыбнулась Карен.
Развязав красную ленточку, Вэнс свернул ее колечком и передал жене. Затем снял с коробочки крышку и увидел длинный охотничий нож со сверкающим лезвием, в котором отражалось его лицо. Вэнс взялся за рукоятку ножа.
– Что ж, его приятно держать в руке, – заметил он.
Тут дверь распахнулась, и в гостиную, стряхивая в черных волос снежинки, вошел Тед Утреннее Небо. В руках у него был объемистый узел, который он передал Вэнсу.
– Развязывай. – Вэнс взглянул на Карен и положил узел на стул. Она вопросительно посмотрела на мужа. – Не стесняйся, – сказал он. – Это тебе.
Карен попыталась развязать узел, но у нее ничего не получилось. Тогда Вэнс перерезал кожаный шнурок своим новым ножом, и через несколько секунд все увидели новое дамское седло из коричневой кожи. На седле лежала расшитая золотом декоративная подушечка с нежно-голубыми и зелеными цветами.
– Ох, Вэнс, какая красота! – воскликнула Карен.
– Я решил, что тебе приятнее иметь собственное седло. Карен бросилась к мужу и крепко обняла его. Но тотчас же, взглянув за спину Вэнса, перехватила злобный взгляд Марселины, уже давно за ними наблюдавшей. Вэнс улыбнулся и проговорил:
– У меня к тебе одна просьба. Парни попросили, чтобы я уговорил тебя спеть.
Карен покраснела.
– Меня? Я не умею… – Она в растерянности обвела взглядом комнату. Все мужчины смотрели на нее с мольбой в глазах. – Хорошо, я попробую.
– Спойте «Тихую ночь», – попросил Хоган, сидевший неподалеку.
Карен, впервые услышавшая его голос, с удивлением посмотрела на ковбоя – ей и в голову не приходило, что у такого тощего мужчины может быть такой могучий бас.
– Хорошо, – кивнула она.
Один из ковбоев заиграл на концертино, другой – на гармонике, а затем раздался голос Карен… Мужчины, затаив дыхание, слушали знакомую с детства песню и мысленно уносились в прошлое, вспоминая своих родителей, сестер и братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Помолчи хоть немного, – проворчал Тру, вставая с кресла.
Марайя подошла к старику и подала ему кружку.
– Черт возьми, что это такое? – пробормотал Тру.
– О-ох, сеньора, – улыбнулась кухарка, глядя на живот Карен. – Видать, большой ребеночек получится! Настоящий Пакстон! – Марайя вдруг с беспокойством посмотрела на молодую женщину. – Сеньора, с вами все в порядке? Это же такая утомительная поездка…
– Я чувствую себя прекрасно, Марайя, – улыбнулась Карен. – И я очень рада, что наконец-таки вернулась.
– Я, кажется, спросил, что это такое? – проворчал Тру, заглядывая в кружку.
– Бульон, – с невинным видом ответила Марайя.
– Ты что же, забыла, что я велел подать?
– Но больному нужен бульон, – возразила мексиканка. – Поэтому я зарезала цыпленка и сварила вам бульон. – Тру снова заглянул в кружку, потом пристально посмотрел на Марайю. Та вздохнула и пожала плечами. – Вам уже шестьдесят два. Говорила я вам, чтобы вы в промозглую погоду не выходили из дома без куртки, да разве вы меня послушали?! Так что теперь пейте бульон.
– Хорошего цыпленка изничтожила, – пробормотал Пакстон-старший, снова усаживаясь в кресло.
– Ох, сеньора, вы, должно быть, устали с дороги. Марселина приготовит вам горячую ванну, – сказала Марайя, снова поворачиваясь к Карен.
– Это было бы замечательно, – улыбнулась Карен. – Спасибо.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Вэнс.
– Мы с Билли отправляемся в долину, – заявил он. – Вернемся к ужину.
– Неплохая идея, сынок, – кивнул Тру. – Не забудьте побывать у ручья Уиллоу. Там размыло целый овраг, пока вы охраняли границу. Возможно, там в грязи увязли животные. – Тру снова чихнул.
Вэнс усмехнулся.
– Позаботься о себе, отец.
– В этом нет необходимости, – фыркнул Тру. – За меня все делает эта мексиканка. Подумать только, бульон! А вообще-то, сынок… Ты вовремя привез жену домой.
Карен, уже поднимавшаяся по лестнице, остановилась; ей казалось, она ослышалась.
– А почему ты сам ей об этом не сказал? – спросил Вэнс.
– Потому что она слишком хорошо играет в шашки, вот почему, – пробурчал Тру. Он опять чихнул, потом закашлялся.
Вэнс усмехнулся и вышел из дома. …
Снег… Впервые за много лет в Паксе ожидалось Рождество со снегом. Карен улыбнулась и бросила в висевший над огнем котелок с пуншем щепотку корицы. Заходившие в дом ковбои сбрасывали свои утепленные куртки, бросали их в угол комнаты и направлялись к котелку с горячим рождественским напитком. Еще утром Тед Утреннее Небо привез полдюжины диких индеек, и теперь они, ощипанные и политые соусом, подрумянивались на вертеле. Ковбои, сидя на кухне, попивали пунш и поглядывали на индеек, покрывавшихся аппетитной корочкой. Когда же Марайя наконец-то прозвонила в колокольчик, все повскакивали с мест и устремились к праздничному столу.
Два часа спустя сытые и разомлевшие от пунша ковбои перебрались в гостиную – настало время для елки. Еще неделю назад Билли срубил в лесу хвойное дерево, и Карен превратила его в сверкающее чудо; ей хотелось устроить в Паксе такое Рождество, какого здесь не видывали. Она попросила ковбоев зажмуриться, а сама с помощью Билли внесла в гостиную и принялась устанавливать в углу молоденький кедр. Ковбои ворчали, однако глаза все же не открывали. Когда же Карен наконец-то разрешила им открыть глаза, все ахнули в восхищении, а некоторые из ковбоев даже прослезились от переполнявших их чувств.
Перед отъездом из Сан-Антонио Карен купила всем скромные подарки – табак, бумагу для сигарет и теплые носки; кроме того, привезла целую стопку книг и журналов. (Она знала: книги и журналы будут передаваться из рук в руки, и их зачитают до дыр, перед тем как поставить на полку в сарае, где жили ковбои.) А на одном из свертков на серебристой бумаге было крупными буквами выведено: «ТРУ».
В свертке оказались игральная доска и шашки – желтые и голубые.
– Ну вот, теперь у вас есть шашки другого цвета, – е улыбкой проговорила Карен.
Тру, насупившись, посмотрел на невестку. Наконец, не выдержав, рассмеялся и окинул взглядом ухмылявшихся ковбоев.
– Я и этими выиграю, – заявил он. Потом, склонившись к Карен, Тру прошептал ей на ухо: – Знаешь, а в тебе и впрямь есть изюминка.
Вскоре в гостиную внесли концертино, затем кто-то вытащил из кармана губную гармонику, и зазвучали рождественские гимны. Карен подала Вэнсу кружку с пуншем. Потом, поцеловав мужа, вручила ему длинную узкую коробочку. Взглянув на нее, Вэнс украдкой коснулся живота Карен.
– Вот единственный подарок, которого я жду, – прошептал он. – Ты должна подарить мне сына.
– Открой… – улыбнулась Карен.
Развязав красную ленточку, Вэнс свернул ее колечком и передал жене. Затем снял с коробочки крышку и увидел длинный охотничий нож со сверкающим лезвием, в котором отражалось его лицо. Вэнс взялся за рукоятку ножа.
– Что ж, его приятно держать в руке, – заметил он.
Тут дверь распахнулась, и в гостиную, стряхивая в черных волос снежинки, вошел Тед Утреннее Небо. В руках у него был объемистый узел, который он передал Вэнсу.
– Развязывай. – Вэнс взглянул на Карен и положил узел на стул. Она вопросительно посмотрела на мужа. – Не стесняйся, – сказал он. – Это тебе.
Карен попыталась развязать узел, но у нее ничего не получилось. Тогда Вэнс перерезал кожаный шнурок своим новым ножом, и через несколько секунд все увидели новое дамское седло из коричневой кожи. На седле лежала расшитая золотом декоративная подушечка с нежно-голубыми и зелеными цветами.
– Ох, Вэнс, какая красота! – воскликнула Карен.
– Я решил, что тебе приятнее иметь собственное седло. Карен бросилась к мужу и крепко обняла его. Но тотчас же, взглянув за спину Вэнса, перехватила злобный взгляд Марселины, уже давно за ними наблюдавшей. Вэнс улыбнулся и проговорил:
– У меня к тебе одна просьба. Парни попросили, чтобы я уговорил тебя спеть.
Карен покраснела.
– Меня? Я не умею… – Она в растерянности обвела взглядом комнату. Все мужчины смотрели на нее с мольбой в глазах. – Хорошо, я попробую.
– Спойте «Тихую ночь», – попросил Хоган, сидевший неподалеку.
Карен, впервые услышавшая его голос, с удивлением посмотрела на ковбоя – ей и в голову не приходило, что у такого тощего мужчины может быть такой могучий бас.
– Хорошо, – кивнула она.
Один из ковбоев заиграл на концертино, другой – на гармонике, а затем раздался голос Карен… Мужчины, затаив дыхание, слушали знакомую с детства песню и мысленно уносились в прошлое, вспоминая своих родителей, сестер и братьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90