Увидев его, Карен почувствовала себя виноватой. Очаг в кухне оставался холодным, она все еще не могла заставить себя распоряжаться там, где прежде трудилась Марайя. Карен остановилась, глядя на спину Теда. «Все дело в том, – подумала она, – что я очень глупо вела себя. Я боялась воспоминаний о той страшной ночи…» Почувствовав на себе взгляд Карен, Тед взглянул на нее, но тут же отвернулся и стал помешивать фасоль в котелке, висевшем над костром. Он больше других склонен был винить молодую хозяйку, но ему не хотелось выдать своих чувств, показать ей свой гнев. К тому же Тед, как и прочие мужчины, которым приходилось довольствоваться его стряпней, был недоволен тем, что женщина не готовит. Из-за нее ему приходилось выполнять женскую работу. Тут возропщет любой мужчина – и белый, и краснокожий, – и Тед не отказывался от неприятной обузы лишь из верности Тру и отсутствующему Вэнсу. Подойдя к Теду, Карен заглянула в котелок.
– Пусть костер потухнет, Тед, – проговорила она. – Я скоро вернусь и сама приготовлю ужин. – Улыбнувшись индейцу, она направилась к воротам.
Тед изумленно смотрел ей вслед. Невозможно понять этих белых женщин. Вот теперь надела мужскую одежду… Он не понимал, что происходит, но если она собирается готовить, то он свободен от неприятного занятия. Бросив половник, он отошел от костра.
Лошадь уже была оседлана – на ней красовалось ковбойское седло. Харли, пораженный тем, что Карен собирается ездить в мужском седле, был окончательно сражен, увидев ее, в мужском одеянии. Прежде миссис Пакстон появлялась перед ними только в красивых платьях. Ни слова не говоря, он помог ей сесть на лошадь и молча смотрел, как она поскакала прочь. Через минуту рядом с ним возникла фигура Теда Утреннее Небо.
– В этой женщине, – заметил Харли, – больше сюрпризов, чем в тех, с которыми мне доводилось иметь дело.
Отъехав от ранчо, Карен почувствовала, как изменилась за последнее время. Впервые после нападения бандитов она вышла из своей комнаты и покинула асиенду – дом, где Вэнс столь жестоко обвинил ее и где она впала в мрачное состояние, испытывая чувство вины. Да, жизнь продолжалась, но у нее не было определенного плана этой жизни. Паке, как и она, существовал, но его стало… меньше. Вэнс уехал, и никто не знал куда. Но нельзя так долго наказывать себя или чувствовать себя наказанной. Рано или поздно сильный человек либо докажет, что он невиновен, либо сознается в преступлении и примет наказание, но все равно будет что-то делать. Решив все для себя, готовая противостоять трудностям, Карен прямо держалась в седле, как бы сбросив с плеч тяжкий груз на бурую сухую траву. Она глубоко дышала, и ей казалось, что воздух очень чист, гораздо чище, чем когда бы то ни было. Женщина подняла голову – над ней простиралось огромное голубое небо. Она огляделась по сторонам: среди жухлой травы появились зеленые ростки – явный признак приближающейся весны, обновления жизни.
Поднявшись на третий холм, она посмотрела вниз. Оглянувшись назад, Карен вдруг поняла, что неосознанно ехала по следам, оставленным копытами коня Тру – теперь ока читала следы с такой же легкостью, как книгу. Стало быть, не зря Тед и Билли тратили на нее время, обучая се всевозможным премудростям. Следы говорили о том, что Тру направился на семейное кладбище, которое теперь стало местом упокоения трех поколений Пакстонов. Карен знала более короткий путь туда. Пустив лошадь галопом, она поскакала, наслаждаясь доселе неведомым ей чувством причастности ко всему, что окружает ее, и радуясь тому, что отныне ей многое по силам.
Свернув на знакомую тропу, она проехала еще немного, и вскоре ее лошадь поравнялась с конем Тру. Сам Тру стоял за железным заборчиком – ссутулившаяся понурая фигура среди родных могил. Привязав кобылу, Карен тихо подошла к нему. Дул пронизывающий северный ветер, и она застегнула воротник рубашки, спасаясь от его леденящих порывов. Подняв глаза, Тру посмотрел на нее, словно видел впервые в жизни.
– Зима еще не кончилась, – заметил он. – Тебе следовало надеть куртку.
– Я подумала, что и в рубашке не замерзну.
Тру стоял у двух свежих могильных холмиков. Двух?.. Конечно, их должно быть два. Марайи и… ее пульс участился, когда она прочитала надпись, совсем недавно выжженную на кедровом кресте, воткнутом в совсем маленький холмик.
ЭТАН ПАКСТОН
Сын
8 февраля 1874 – 8 февраля 1874
В огне и тьме…
Ее сын… сын ее мужа. Этан… Хорошее имя… Он мог стать замечательным счастливым ребенком. На них напали во вторник. Какая-то старая песенка: «Коль родился во вторник, будешь счастлив и…» Этан… Рыдания рвались наружу, и Карен безуспешно пыталась подавить их. Тру положил руку ей на плечо, и Карен, почти не замечая, что делает, уткнулась лицом ему в грудь.
– Ну-ну, не плачь… – тихо проговорил Тру, похлопывая ее по плечу. – Все будет хорошо, дочка… Все будет хорошо. – Дочка? Странно, почему он до сих пор избегал этого слова. Глядя поверх головы Карен, Тру прочел выгоревшую надпись: «Сара Энн Пакстон». В конце концов, почему бы и нет? Человеку нужна дочь – так же, как и сын.
Рыдания Карен постепенно утихли, и Тру подвел ее к гранитной глыбе, с которой открывался чудесный вид на раскинувшуюся внизу долину.
– Вы видели его, Тру?
– Я принимал роды, – бросил он в ответ.
Карен вопросительно посмотрела на него.
– Вы что же, хотите сказать, что?.. – Она густо покраснела.
– Почему ты этого стесняешься? Я четыре раза принимал собственных детей да еще кучу телят и жеребят. Так что не стоит и думать об этом. – Он замолчал и с грустью взглянул на кресты. – Но это не забывается.
– А как он выглядел? Я имею в виду… – Карен замялась, пытаясь подобрать слова. – То есть он был… нормальным?
Лицо Тру окаменело, все эмоции, оживлявшие его мгновение назад, исчезли.
– Он был… славным.
– А он…
– Он умер, Карен, – перебил ее Тру. – Ты можешь задать тысячу вопросов, но это не вернет его, а себе ты причинишь новую боль. – Он устало махнул рукой в сторону могил. – Уж я-то знаю.
Постепенно напряжение отступило. Любуясь картиной величественной природы, Карен взяла себя в руки, и когда она заговорила, ее голос звучал уверенно, даже равнодушно:
– Куда он уехал, Тру?
– Вэнс?
– Да.
Старик задумался.
– Трудно сказать, – наконец молвил он. – Мой мальчик скачет, пытаясь уйти от своей боли, скачет, словно пытается обогнать самого дьявола. Не знаю, где закончится эта бешеная гонка, но надеюсь, что, остановившись, он поймет: то, от чего он пытается убежать, находится внутри его. Единственный способ уйти от большой беды – вернуться туда, где все произошло.
– Он вернется.
– Ты хочешь этого? Зная, какие чувства он сейчас испытывает к тебе? Как относится к тому, что произошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Пусть костер потухнет, Тед, – проговорила она. – Я скоро вернусь и сама приготовлю ужин. – Улыбнувшись индейцу, она направилась к воротам.
Тед изумленно смотрел ей вслед. Невозможно понять этих белых женщин. Вот теперь надела мужскую одежду… Он не понимал, что происходит, но если она собирается готовить, то он свободен от неприятного занятия. Бросив половник, он отошел от костра.
Лошадь уже была оседлана – на ней красовалось ковбойское седло. Харли, пораженный тем, что Карен собирается ездить в мужском седле, был окончательно сражен, увидев ее, в мужском одеянии. Прежде миссис Пакстон появлялась перед ними только в красивых платьях. Ни слова не говоря, он помог ей сесть на лошадь и молча смотрел, как она поскакала прочь. Через минуту рядом с ним возникла фигура Теда Утреннее Небо.
– В этой женщине, – заметил Харли, – больше сюрпризов, чем в тех, с которыми мне доводилось иметь дело.
Отъехав от ранчо, Карен почувствовала, как изменилась за последнее время. Впервые после нападения бандитов она вышла из своей комнаты и покинула асиенду – дом, где Вэнс столь жестоко обвинил ее и где она впала в мрачное состояние, испытывая чувство вины. Да, жизнь продолжалась, но у нее не было определенного плана этой жизни. Паке, как и она, существовал, но его стало… меньше. Вэнс уехал, и никто не знал куда. Но нельзя так долго наказывать себя или чувствовать себя наказанной. Рано или поздно сильный человек либо докажет, что он невиновен, либо сознается в преступлении и примет наказание, но все равно будет что-то делать. Решив все для себя, готовая противостоять трудностям, Карен прямо держалась в седле, как бы сбросив с плеч тяжкий груз на бурую сухую траву. Она глубоко дышала, и ей казалось, что воздух очень чист, гораздо чище, чем когда бы то ни было. Женщина подняла голову – над ней простиралось огромное голубое небо. Она огляделась по сторонам: среди жухлой травы появились зеленые ростки – явный признак приближающейся весны, обновления жизни.
Поднявшись на третий холм, она посмотрела вниз. Оглянувшись назад, Карен вдруг поняла, что неосознанно ехала по следам, оставленным копытами коня Тру – теперь ока читала следы с такой же легкостью, как книгу. Стало быть, не зря Тед и Билли тратили на нее время, обучая се всевозможным премудростям. Следы говорили о том, что Тру направился на семейное кладбище, которое теперь стало местом упокоения трех поколений Пакстонов. Карен знала более короткий путь туда. Пустив лошадь галопом, она поскакала, наслаждаясь доселе неведомым ей чувством причастности ко всему, что окружает ее, и радуясь тому, что отныне ей многое по силам.
Свернув на знакомую тропу, она проехала еще немного, и вскоре ее лошадь поравнялась с конем Тру. Сам Тру стоял за железным заборчиком – ссутулившаяся понурая фигура среди родных могил. Привязав кобылу, Карен тихо подошла к нему. Дул пронизывающий северный ветер, и она застегнула воротник рубашки, спасаясь от его леденящих порывов. Подняв глаза, Тру посмотрел на нее, словно видел впервые в жизни.
– Зима еще не кончилась, – заметил он. – Тебе следовало надеть куртку.
– Я подумала, что и в рубашке не замерзну.
Тру стоял у двух свежих могильных холмиков. Двух?.. Конечно, их должно быть два. Марайи и… ее пульс участился, когда она прочитала надпись, совсем недавно выжженную на кедровом кресте, воткнутом в совсем маленький холмик.
ЭТАН ПАКСТОН
Сын
8 февраля 1874 – 8 февраля 1874
В огне и тьме…
Ее сын… сын ее мужа. Этан… Хорошее имя… Он мог стать замечательным счастливым ребенком. На них напали во вторник. Какая-то старая песенка: «Коль родился во вторник, будешь счастлив и…» Этан… Рыдания рвались наружу, и Карен безуспешно пыталась подавить их. Тру положил руку ей на плечо, и Карен, почти не замечая, что делает, уткнулась лицом ему в грудь.
– Ну-ну, не плачь… – тихо проговорил Тру, похлопывая ее по плечу. – Все будет хорошо, дочка… Все будет хорошо. – Дочка? Странно, почему он до сих пор избегал этого слова. Глядя поверх головы Карен, Тру прочел выгоревшую надпись: «Сара Энн Пакстон». В конце концов, почему бы и нет? Человеку нужна дочь – так же, как и сын.
Рыдания Карен постепенно утихли, и Тру подвел ее к гранитной глыбе, с которой открывался чудесный вид на раскинувшуюся внизу долину.
– Вы видели его, Тру?
– Я принимал роды, – бросил он в ответ.
Карен вопросительно посмотрела на него.
– Вы что же, хотите сказать, что?.. – Она густо покраснела.
– Почему ты этого стесняешься? Я четыре раза принимал собственных детей да еще кучу телят и жеребят. Так что не стоит и думать об этом. – Он замолчал и с грустью взглянул на кресты. – Но это не забывается.
– А как он выглядел? Я имею в виду… – Карен замялась, пытаясь подобрать слова. – То есть он был… нормальным?
Лицо Тру окаменело, все эмоции, оживлявшие его мгновение назад, исчезли.
– Он был… славным.
– А он…
– Он умер, Карен, – перебил ее Тру. – Ты можешь задать тысячу вопросов, но это не вернет его, а себе ты причинишь новую боль. – Он устало махнул рукой в сторону могил. – Уж я-то знаю.
Постепенно напряжение отступило. Любуясь картиной величественной природы, Карен взяла себя в руки, и когда она заговорила, ее голос звучал уверенно, даже равнодушно:
– Куда он уехал, Тру?
– Вэнс?
– Да.
Старик задумался.
– Трудно сказать, – наконец молвил он. – Мой мальчик скачет, пытаясь уйти от своей боли, скачет, словно пытается обогнать самого дьявола. Не знаю, где закончится эта бешеная гонка, но надеюсь, что, остановившись, он поймет: то, от чего он пытается убежать, находится внутри его. Единственный способ уйти от большой беды – вернуться туда, где все произошло.
– Он вернется.
– Ты хочешь этого? Зная, какие чувства он сейчас испытывает к тебе? Как относится к тому, что произошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90