Конечно, они прожили бы и без нее. Но дело было не в этом. Дело было в том, что она любила всех этих людей, и ей хотелось чувствовать, что она может как-то изменить их жизнь, пусть даже и незначительно. С кем она будет разговаривать в Париже? Со своим французским она не сможет даже найти путь до ближайшей станции метро. И, кроме того, если она будет работать с Анри, то это уже будет не ее магазин, а будет просто дело, которое позволит ей быть рядом с Анри.
Она любила Анри, она с ума по нему сходила. Но разве она когда-нибудь думала, что это будет означать для нее переезд в Париж? Она вспомнила старинную китайскую поговорку «Будь осторожен в своих желаниях. Ты можешь получить то, чего хочешь».
Она так долго об этом мечтала, что сейчас, когда она могла это получить, у нее было такое чувство, что ее обманули, как будто она вдруг поняла, что очень долго желала не того, что ей по-настоящему было нужно. Или просто ей хотелось сесть на два стула сразу. Ей хотелось быть с Анри и не менять своего образа жизни.
– Где ты сейчас живешь? – спросила она.
– У меня есть комната в «Ланкастере». А через пару недель мы с тобой могли бы начать искать новую квартиру.
– Анри, понимаешь, я…
– У тебя кто-то появился?
– Нет, нет… поверь мне, дело не в этом.
– Ты еще не разлюбила меня?
– Боже, ну конечно, нет.
– Тогда что еще мы можем обсуждать? Долли, я говорю так, как будто это легко – уйти из дома… но я должен сознаться, что это трудно, после того как я прожил там столько лет. Ma poup?e, ты мне нужна сейчас больше, чем когда-нибудь. Мне нужно, чтобы ты была рядом.
– Но, Анри, – начала объяснять она, – ты просишь меня сделать то же самое… ты хочешь, чтобы я покинула мой дом, мою семью, даже мою страну. Я могу поспорить на пару ковбойских сапог из змеиной кожи, что не найдется ни одного американца, у которого не начинает щемить сердце, когда он слышит американский гимн.
– Но ты, возможно, привыкнешь к «Марсельезе»… она не такая грустная, как ваш гимн. – Он пытался шутить, но она слышала в его голосе усталость и отчаяние, и у нее дрогнуло сердце.
Долли почувствовала что начинает колебаться. Много лет назад, когда Анри предложил ей сомнительную роль любовницы, она тут же согласилась. Сейчас же он предлагал ей гораздо больше, и она сомневалась. Неужели ее чувство к Анри так сильно изменилось… или, может быть, жизнь в Нью-Йорке стала значить для нее гораздо больше?
В любом случае, ради него и ради себя, она обязана была принять решение на трезвую голову, а не после бокала коньяка.
– Анри, я должна подумать об этом, – твердо сказала она. – Дело в том, что я сама не знаю, как поступить. Сейчас я могу принять неверное решение. Ты можешь подождать до завтра?
Он вздохнул:
– Разве у меня есть выбор?
– Нет.
– Ну что ж, спокойной ночи, дорогая, я люблю тебя. Долли повесила трубку, в голове у нее шумело. Она подумала, что вряд ли сможет заснуть.
– Он немного похож на дядю Херби…
Энни смотрела через стеклянное смотровое окно детской. Обернувшись, увидела Долли в шерстяном буклированном костюме изумрудного цвета с повязанным вокруг шеи синим с золотом шарфом. Она вытирала глаза испачканным помадой носовым платком. А на запястье позванивали подвески золотого браслета: теннисная ракетка, собачка, черепаха, свистулька и замок. Среди этих подвесок Энни увидела золотую коробочку в форме сердца, которую они с Лорел подарили Долли на Рождество в прошлом году.
Она помнила, как Долли разревелась, когда увидела эту коробочку. Энни тогда была рада и в то же время смущена реакцией Долли.
И вот она опять начинает, подумала невольно Энни. На этот раз она рыдает из-за самого чудного, самого драгоценного ребенка в мире, и не было сомнения, что Долли будет докучать им и ребенку своими заботами двадцать четыре часа в сутки.
– Ив когда-нибудь рассказывала тебе о дяде Херби? Он был братом нашей матери, – продолжала трещать Долли. – У него была копна черных волос и красный нос, который с каждым годом становился все краснее и краснее. Мама говорила что нос стал таким от «Белой молнии». Я не знала, что она имеет в виду… но после того как она это сказала, я всегда пряталась под кроватью, когда сверкала молния. – Она засмеялась. – Боже, это был интересный человек. Он держал дверь кухни широко открытой и позволял грязным курам забегать туда и кормил их прямо со стола, как будто это были его любимые собаки.
– Мне кажется, он похож на Мусю, – сказала Энни, опять поворачиваясь лицом к детской. – Посмотри на его подбородок, на его личико закругленной формы с маленькой ямочкой посередине. – Все другие дети спали, и только Адам бодрствовал. Он махал кулачками, и его крошечная розовая ножка высунулась из-под одеяла.
Она почувствовала, как Долли напряглась и слегка вздохнула:
– Возможно, да… но мне кажется, в таком возрасте еще ничего не видно.
– Жаль, что здесь нет Муси. Жаль, что она не видит своего внука.
Даже ей самой эти воспоминания показались неожиданными. Она уже очень давно не вспоминала о матери. Но сейчас ее не покидала мысль, что здесь с ней рядом должна стоять именно она, а не Долли.
Но она тут же устыдилась своих мыслей. Бедная Долли… она так старалась, и ей было не просто жить… без мужа и собственных детей. Интересно, встречается ли она с Анри… или все кончено навсегда. Если вообще можно говорить «навсегда», когда речь идет о любви. А ведь Долли была безумно влюблена в Анри.
Энни подумала о Джо и почувствовала, что ее собственные чувства отошли на второй план. Как будто Джо был ее сердцевиной, той осью, вокруг которой она вращалась и без которой она могла бы разлететься в разные стороны.
А Эммет… каково было его место в ее жизни? Та ночь в его квартире… в душе… а потом в постели. Боже, это было так великолепно. Нет, это было слишком хорошо для обычного флирта. Последнюю неделю она избегала Эммета, но не могла же она делать это бесконечно? Она знала, что не любит его так, как любит Джо, но, без сомнения, ее чувство к нему было сильнее обычной симпатии.
Она начала нервничать и кусать ногти. Адам поднял кулачок над головой, как это делают твердолобые политики, когда кричат о повышении налогов. Энни не смогла сдержать улыбки. «Может быть, еще не все кончено у нас с Джо», – подумала она.
С этого дня все изменится. Лорел будет занята ребенком, и у нее не будет времени крутиться вокруг Джо. Лорел даже заговорила о том, чтобы попытаться найти себе квартиру и переехать. Вначале Энни была против этого, но сейчас она начала думать, что, возможно, это совсем неплохо. Возможно, пришло время, когда Лорел должна начать жить самостоятельно.
– Я помню, как, когда ты родилась, твой отец заставил всю комнату розовыми гвоздиками, целыми кипами розовых гвоздик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170