Энни едва заметила среди сугробов знак указателя и узкую лесенку, ведущую в подвал, где помещались ресторанные службы.
Пройдя через чугунную калитку и спустившись вниз, она сразу ощутила запах горячего хлеба, наполнивший маленький вестибюль. В открытые двери виднелось неярко освещенное помещение кухни. Безупречно вычищенная стальная и медная утварь висела в ряд над огромной черной плитой. Повсюду раздавались голоса, лязг котлов и шипение пара.
Внезапно, перекрывая остальные звуки, по всему помещению прокатился грохот рухнувшей посуды.
– Черт бы тебя побрал! – раздался вслед за тем отчаянный рев. – Осел поганый! Идиот!
Энни вздрогнула. Ей показалось, что эта речь была обращена непосредственно к ней. Она отпрянула назад с таким чувством, словно попала к злому волшебнику, как сказочная девочка Дороти, и грозный голос требует ее ответа: «Кто ты такая, чтобы тревожить великого и ужасного Оза?»
Сначала из кухонных глубин появилась, танцуя по стенам, длинная тень, за нею последовал владелец – худощавый молодой человек чуть старше двадцати лет, такой длинный, что Энни со своими ста семьюдесятью пятью сантиметрами почувствовала себя коротышкой. На нем был надет заляпанный фартук поверх голубых джинсов и выцветшая рубашка из шамбре с закатанными выше локтей рукавами. Длинные волосы он откидывал со лба назад, глаз не было видно за запотевшими от кухонного пара очками. Нет, на великого и ужасного Оза он, к счастью, не походил.
Это несколько успокоило ее, хотя молодой человек не только не улыбался, но совсем наоборот – пылал гневом.
– Так. Вы что хотели? – отрывисто осведомился он.
– Я… – растерялась она.
Не дав ей собраться с мыслями, он заворчал:
– Понимаете, я в самом деле очень занят. У меня через пару часов должен быть готов заказ на двадцать четыре персоны, а одна из печей вышла из строя, два официанта больны и на верхнем этаже – как после погрома. Поэтому, умоляю, не тяните резину, что вам нужно?
Энни вдруг разозлилась.
– Лично мне ничего не нужно, – высокомерно ответила она, швырнув ему в руки наполненную сумку. – Если вы Джо Догерти, подпишите накладную, и я оставлю вас в покое.
Он внимательно глядел на нее. Стекла очков почти прояснились, обнаружив добрые карие глаза с такими густыми ресницами, что им могла позавидовать любая девушка. Огонь негодования потух, и лицо приняло сконфуженное выражение.
– Ой, Боже мой! Прошу прощения. Может, начнем все сначала, а? – Он запустил длинные пальцы в свои прямые темные волосы и на губах его появилась овечья улыбка: – Разрешите представиться, я – Джо Догерти. Вы вообразить себе не можете, какой у меня сегодня денек! По-моему, я даже немного тронулся головой.
Энни представила себе того беднягу, на которого он только что орал. Скорее всего, это какой-нибудь мойщик посуды, работающий за 50 центов в час. Даже мистер Димитреу в «Парфеноне» не обзывал никого такими словами. Но она хорошо ответила этому сопляку. Пускай теперь разыгрывает из себя джентльмена, ее этим не купишь.
– Понятно, – сказала она и решительным жестом вручила ему бумагу. – Подпишите, пожалуйста. – Но в эту минуту вспомнила о своем падении. Сглотнув слюну, заставила себя продолжить: – Подождите. Вам необходимо проверить, все ли в порядке. Я… я нечаянно поскользнулась и упала на лед, когда шла сюда. Некоторые конфеты могли… ну… поломаться.
Она ожидала неминуемого второго взрыва негодования. Но прошло несколько напряженных секунд, и, к ее изумлению, он рассмеялся. Негромким, чистосердечным смехом, который заставил ее улыбнуться против воли.
– Да, я вижу, у вас тоже день не из легких, – сочувственно сказал он. – Примите мои соболезнования. И, прошу вас, перестаньте смотреть на меня так, будто я собираюсь разделать вас и зажарить к банкету. Я, правда, отчаянно извиняюсь, что напал на вас. Не верите, да? Ну, ей-богу, я же свой парень! У меня очень долгий запал, но если я взрываюсь, это бывает страшно.
– Понятно. А как себя чувствует тот человек, на которого вы так страшно взорвались?
Сначала Догерти смотрел на нее озадаченно. Затем фыркнул. А через минуту по всему помещению раздался его рокочущий смех. Сотрясаясь всем телом, он привалился спиной к стене и стащил с носа очки, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.
– Это же я, я сам уронил тарелки! И сам себе дал взбучку! – Он встряхнул головой все еще не в силах перестать смеяться. – Пардон за мой французский, конечно, но я ведь не знал, что здесь дама.
Энни почувствовала себя полной идиоткой. Она не знала, что сказать. И вдруг тоже засмеялась.
– Мне кажется, нам надо пройти в мою контору и посмотреть, что там приключилось с этими конфетами, – предложил Джо, неуверенно приподняв бровь. Он провел ее через тускло освещенный зал и открыл дверь в крошечную загроможденную комнатушку. – И, честное слово, не беспокойтесь, если что испортилось. Я только что напортил гораздо больше.
Он поставил ее сумку на письменный стол, заваленный бумагами, и пригласил сесть на стул, втиснутый между картотекой и пустым аквариумом, наполненным стеклянными пепельницами.
– Кстати, я – Джо Догерти. Или я это уже говорил?
– Говорили.
– А вы? – Он вопросительно взглянул на нее.
– Энни, – не подумав, ответила она и сразу пожалела. В магазине все называли ее вторым именем – Мэй. Но теперь уже этого не исправишь.
– Вы недавно у Долли? – спросил он.
– С прошлой недели.
– Странно, но я принял бы вас за студентку.
Энни пожала плечами и равнодушно ответила:
– Ну и ошиблись бы.
Колледж, в котором она собиралась учиться, казался ей теперь недостижимым.
– А я как раз из таких. Просидел шесть лет в юридическом. И все только ради того, чтобы открыть ресторан. Но самое ненормальное во всем этом, – он ухмыльнулся, – что я, несмотря ни на какие своды законов, обожаю это дела Мой старик надеется, что это временное помешательство. Он даже приготовил табличку с моим именем, чтобы повесить на дверях моего кабинета в своей компании, – «Пот, Ван Гельдер, Догерти и блудный сын».
– Ваш отец – адвокат? – удивилась Энни, помня, что Долли изобразила его как некоего великого могола недвижимости.
– А, был когда-то. Теперь он судья. Почтенный Маркус Догерти. – Он снял очки и принялся протирать их передником. – Вот такие дела. История моей жизни перед вами. Как видите, не только вы способны удрать из дому.
Энни помертвела. Откуда он знает? Неужели Долли… Выдавив улыбку, произнесла:
– С чего вы взяли, что я способна удрать из дому? – Ей казалось, что голова сейчас треснет от напряжения.
Джо пожал плечами и упер ногу в сиденье вертящегося стула перед столом.
– Тем или иным образом мы все рано или поздно откуда-нибудь сбегаем. Или от кого-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Пройдя через чугунную калитку и спустившись вниз, она сразу ощутила запах горячего хлеба, наполнивший маленький вестибюль. В открытые двери виднелось неярко освещенное помещение кухни. Безупречно вычищенная стальная и медная утварь висела в ряд над огромной черной плитой. Повсюду раздавались голоса, лязг котлов и шипение пара.
Внезапно, перекрывая остальные звуки, по всему помещению прокатился грохот рухнувшей посуды.
– Черт бы тебя побрал! – раздался вслед за тем отчаянный рев. – Осел поганый! Идиот!
Энни вздрогнула. Ей показалось, что эта речь была обращена непосредственно к ней. Она отпрянула назад с таким чувством, словно попала к злому волшебнику, как сказочная девочка Дороти, и грозный голос требует ее ответа: «Кто ты такая, чтобы тревожить великого и ужасного Оза?»
Сначала из кухонных глубин появилась, танцуя по стенам, длинная тень, за нею последовал владелец – худощавый молодой человек чуть старше двадцати лет, такой длинный, что Энни со своими ста семьюдесятью пятью сантиметрами почувствовала себя коротышкой. На нем был надет заляпанный фартук поверх голубых джинсов и выцветшая рубашка из шамбре с закатанными выше локтей рукавами. Длинные волосы он откидывал со лба назад, глаз не было видно за запотевшими от кухонного пара очками. Нет, на великого и ужасного Оза он, к счастью, не походил.
Это несколько успокоило ее, хотя молодой человек не только не улыбался, но совсем наоборот – пылал гневом.
– Так. Вы что хотели? – отрывисто осведомился он.
– Я… – растерялась она.
Не дав ей собраться с мыслями, он заворчал:
– Понимаете, я в самом деле очень занят. У меня через пару часов должен быть готов заказ на двадцать четыре персоны, а одна из печей вышла из строя, два официанта больны и на верхнем этаже – как после погрома. Поэтому, умоляю, не тяните резину, что вам нужно?
Энни вдруг разозлилась.
– Лично мне ничего не нужно, – высокомерно ответила она, швырнув ему в руки наполненную сумку. – Если вы Джо Догерти, подпишите накладную, и я оставлю вас в покое.
Он внимательно глядел на нее. Стекла очков почти прояснились, обнаружив добрые карие глаза с такими густыми ресницами, что им могла позавидовать любая девушка. Огонь негодования потух, и лицо приняло сконфуженное выражение.
– Ой, Боже мой! Прошу прощения. Может, начнем все сначала, а? – Он запустил длинные пальцы в свои прямые темные волосы и на губах его появилась овечья улыбка: – Разрешите представиться, я – Джо Догерти. Вы вообразить себе не можете, какой у меня сегодня денек! По-моему, я даже немного тронулся головой.
Энни представила себе того беднягу, на которого он только что орал. Скорее всего, это какой-нибудь мойщик посуды, работающий за 50 центов в час. Даже мистер Димитреу в «Парфеноне» не обзывал никого такими словами. Но она хорошо ответила этому сопляку. Пускай теперь разыгрывает из себя джентльмена, ее этим не купишь.
– Понятно, – сказала она и решительным жестом вручила ему бумагу. – Подпишите, пожалуйста. – Но в эту минуту вспомнила о своем падении. Сглотнув слюну, заставила себя продолжить: – Подождите. Вам необходимо проверить, все ли в порядке. Я… я нечаянно поскользнулась и упала на лед, когда шла сюда. Некоторые конфеты могли… ну… поломаться.
Она ожидала неминуемого второго взрыва негодования. Но прошло несколько напряженных секунд, и, к ее изумлению, он рассмеялся. Негромким, чистосердечным смехом, который заставил ее улыбнуться против воли.
– Да, я вижу, у вас тоже день не из легких, – сочувственно сказал он. – Примите мои соболезнования. И, прошу вас, перестаньте смотреть на меня так, будто я собираюсь разделать вас и зажарить к банкету. Я, правда, отчаянно извиняюсь, что напал на вас. Не верите, да? Ну, ей-богу, я же свой парень! У меня очень долгий запал, но если я взрываюсь, это бывает страшно.
– Понятно. А как себя чувствует тот человек, на которого вы так страшно взорвались?
Сначала Догерти смотрел на нее озадаченно. Затем фыркнул. А через минуту по всему помещению раздался его рокочущий смех. Сотрясаясь всем телом, он привалился спиной к стене и стащил с носа очки, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.
– Это же я, я сам уронил тарелки! И сам себе дал взбучку! – Он встряхнул головой все еще не в силах перестать смеяться. – Пардон за мой французский, конечно, но я ведь не знал, что здесь дама.
Энни почувствовала себя полной идиоткой. Она не знала, что сказать. И вдруг тоже засмеялась.
– Мне кажется, нам надо пройти в мою контору и посмотреть, что там приключилось с этими конфетами, – предложил Джо, неуверенно приподняв бровь. Он провел ее через тускло освещенный зал и открыл дверь в крошечную загроможденную комнатушку. – И, честное слово, не беспокойтесь, если что испортилось. Я только что напортил гораздо больше.
Он поставил ее сумку на письменный стол, заваленный бумагами, и пригласил сесть на стул, втиснутый между картотекой и пустым аквариумом, наполненным стеклянными пепельницами.
– Кстати, я – Джо Догерти. Или я это уже говорил?
– Говорили.
– А вы? – Он вопросительно взглянул на нее.
– Энни, – не подумав, ответила она и сразу пожалела. В магазине все называли ее вторым именем – Мэй. Но теперь уже этого не исправишь.
– Вы недавно у Долли? – спросил он.
– С прошлой недели.
– Странно, но я принял бы вас за студентку.
Энни пожала плечами и равнодушно ответила:
– Ну и ошиблись бы.
Колледж, в котором она собиралась учиться, казался ей теперь недостижимым.
– А я как раз из таких. Просидел шесть лет в юридическом. И все только ради того, чтобы открыть ресторан. Но самое ненормальное во всем этом, – он ухмыльнулся, – что я, несмотря ни на какие своды законов, обожаю это дела Мой старик надеется, что это временное помешательство. Он даже приготовил табличку с моим именем, чтобы повесить на дверях моего кабинета в своей компании, – «Пот, Ван Гельдер, Догерти и блудный сын».
– Ваш отец – адвокат? – удивилась Энни, помня, что Долли изобразила его как некоего великого могола недвижимости.
– А, был когда-то. Теперь он судья. Почтенный Маркус Догерти. – Он снял очки и принялся протирать их передником. – Вот такие дела. История моей жизни перед вами. Как видите, не только вы способны удрать из дому.
Энни помертвела. Откуда он знает? Неужели Долли… Выдавив улыбку, произнесла:
– С чего вы взяли, что я способна удрать из дому? – Ей казалось, что голова сейчас треснет от напряжения.
Джо пожал плечами и упер ногу в сиденье вертящегося стула перед столом.
– Тем или иным образом мы все рано или поздно откуда-нибудь сбегаем. Или от кого-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170