Здесь была форма в виде Санта-Клауса, эльфа в панталончиках и в шапке-чулке на голове, ангела с надутыми губками и несколько форм в виде обнявшихся котят. Она выкопала их два года назад в антикварном магазине на Портабелло-роуд в Лондоне и тут же влюбилась в них. В то же Рождество она отлила сто шоколадных заготовок в каждой, и они были распроданы в первый же день. Теперь такие шоколадки составляли основную часть ее продукции в праздничные дни. Пока до праздников было еще далеко, но не будут ли они хорошим украшением ее экспозиции на ярмарке?
Энни на мгновение закрыла глаза и постаралась представить себе, в каком месте на экспозиции она разместит эти праздничные угощения. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала звука шагов сзади.
– Энни!
Она повернулась и вздрогнула:
– Джо?
– Извини, я не хотел мешать тебе, – улыбаясь своей едва заметной улыбкой, он протянул ей руку ладонью вверх, как бы желая этим жестом выразить свои извинения. На нем были выцветшие джинсы и шерстяной фланелевый пиджак, надетый поверх синего матросского свитера. Хотя в воздухе сильно пахло какао и ванилью, она почувствовала исходящий от него запах крови и древесных опилок, он, видимо, шел с мясного рынка. – У тебя есть пара минут? Ты не хотела бы пройтись?
У Энни было множество дел, и тем не менее она кивнула:
– Конечно, почему бы и нет?
Выйдя на улицу, она обрадовалась, что сказала «да». Уже наступила осень, но до этой минуты она того не замечала. Вся дорожка около здания была усыпана листьями, а прозрачное небо было мятно-синим, как лосьон после бритья. Заходящее солнце все еще ярко сияло, освещая золотистым светом старые заводские и фабричные постройки. Джо повернул голову так, что ветер дул ему в лицо. На стеклах его очков поблескивали лучи солнца. Она увидела в них отражение облака. И вдруг заметила седину в его светлых волосах. Это потрясло ее.
Они молча шли рядом по Вашингтон-стрит. Джо был так спокоен, что Энни начала волноваться. Нет сомнения в том, что он пригласил ее прогуляться с ним не ради того, чтобы доставить себе удовольствие. Наверное, что-то случилось… что-то такое, о чем он хотел поговорить с ней.
Что-нибудь насчет Лорел? Энни подозревала, что что-то у них не ладилось. Хотя ее сестра ничего не рассказывала, но, когда она говорила о Джо, в ее голосе появлялись какие-то излишне жизнерадостные интонации, как будто она хотела убедить Энни, что все в ее браке было отлично и лучше быть не может.
«Возможно, мне только кажется, что у них есть какие-то сложности». Может, в глубине души ей и хотелось верить в то, что отношения между миссис и мистером Догерти не были хорошими на все сто процентов? Может быть, Лорел чувствовала это и ничего ей не говорила? Несмотря на то, что они были теперь очень близки и часами разговаривали по телефону. Тем не менее между ними сохранялась дистанция.
Они дошли до Мортон-стрит и, повернув за угол, пошли по направлению к Гудзону. Солнце теперь светило им прямо в лицо. В этой части города когда-то были склады и огромные типографии. Но сейчас Энни то здесь, то там замечала строительные леса, возведенные вокруг закопченных зданий, и рабочих со строительными материалами и тачками цемента. Эти здания собирались превратить в жилые дома, где будут жить дети, а может, даже и внуки тех, кто когда-то работал здесь по четырнадцать часов в день. Боже, здесь все так быстро меняется! Все движется вперед, кроме нее?
Наконец Джо повернулся к ней и сказал:
– Моему отцу становится хуже.
– Джо… я тебе сочувствую. – Энни очень хотелось взять его за руку, но она сдержалась.
Маркусу становилось все хуже и хуже, с тех пор как в мае прошлого года умерла мать Джо, Энни и сама это видела. У него был еще один инфаркт… а затем появились странные смены настроения и провалы памяти. Доктора называли это синдромом Альцхаймера, но Джо считал, что таким образом его отец, оказавшись на старости лет выбитым из привычного уклада жизни, старался приспособиться к новым условиям жизни. Так как он не мог вернуть ни здоровье, ни жену, он просто старался, как сказал однажды Джо, «закрыть дверь и опустить ставни».
– Даже в таком полусознательном состоянии он невыносим. – Голос его звучал сердито, а на его лице она заметила следы усталости… и одновременно беспокойства. – У нас за последние полтора месяца сменилось три сиделки. Последняя показала мне свои руки, они были все в синяках до самых локтей, она сказала, чтобы я не думал, что она может подать иск в суд, как это сделали бы некоторые… ей надо было как следует отдохнуть, но она не может себе этого позволить, так как ей нужны деньги, чтобы платить по счетам. – Джо провел рукой по волосам и недоверчиво засмеялся. – Боже, ты можешь этому поверить?
– Что ты собираешься делать?
– Дело не в деньгах, – продолжал он. – Она может предъявить мне какой угодно иск. Но он мой отец. Он… деградирует. – Джо глубоко вздохнул. – На прошлой неделе я договорился о встрече с Наоми Дженкинс… ну, тем врачом, о котором я тебе говорил. Она специалист по семейным вопросам… именно по таким вот ситуациям. Ну, знаешь, она помогает людям решить… пришло ли время… Она на днях посетила отца, а сегодня зашла ко мне в ресторан.
– И что?
– Она советует отправить его в лечебницу. Другого пути нет.
– Джо, я так тебе сочувствую… – Не думая о том, что делает, она схватила его за руку и крепко сжала ее. Она стояла так довольно долго, испытывая сострадание и нежность… и в то же время не зная, отпускать его руку или нет, боясь, что он может это истолковать неправильно.
Джо убрал руку сам, нагнувшись, чтобы подобрать монетку на тротуаре. Это была очень старая, потемневшая монетка, едва заметная под упавшими листьями. И как только он увидел ее? Он посмотрел на нее, затем бросил на мостовую, его длинное тело изогнулось, и он глубоко выдохнул.
Он повернулся к Энни, на его красивом, чувственном лице вспыхнула грустная улыбка:
– Вчера, когда я укрывал Адама одеялом, он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, папа, иногда второй класс становится невыносимым». – Джо засмеялся, на этот раз с восхищением. – Ты не думаешь, что это здорово сказано? Иногда жизнь становится невыносимой. Я думаю, мой отец бы с этим согласился.
«И я бы тоже», – подумала Энни, она правда не имела в виду старость или дома престарелых, а то, как несправедливо было, что она любит двух человек, Лорел и Джо, и знает, что любовь к одному уничтожила бы любовь к другому.
Несправедливо и по отношению к Эммету. Они уже так давно были вместе, что иногда ей казалось, что они женаты… но она не могла совершить этот последний шаг. Возможно, никогда и не сможет. Во всяком случае, пока не будет уверена, что Джо абсолютно безразлично…
Черт побери, почему она думает об этом сейчас, когда ее фирме нужна вся ее энергия и ум?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Энни на мгновение закрыла глаза и постаралась представить себе, в каком месте на экспозиции она разместит эти праздничные угощения. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала звука шагов сзади.
– Энни!
Она повернулась и вздрогнула:
– Джо?
– Извини, я не хотел мешать тебе, – улыбаясь своей едва заметной улыбкой, он протянул ей руку ладонью вверх, как бы желая этим жестом выразить свои извинения. На нем были выцветшие джинсы и шерстяной фланелевый пиджак, надетый поверх синего матросского свитера. Хотя в воздухе сильно пахло какао и ванилью, она почувствовала исходящий от него запах крови и древесных опилок, он, видимо, шел с мясного рынка. – У тебя есть пара минут? Ты не хотела бы пройтись?
У Энни было множество дел, и тем не менее она кивнула:
– Конечно, почему бы и нет?
Выйдя на улицу, она обрадовалась, что сказала «да». Уже наступила осень, но до этой минуты она того не замечала. Вся дорожка около здания была усыпана листьями, а прозрачное небо было мятно-синим, как лосьон после бритья. Заходящее солнце все еще ярко сияло, освещая золотистым светом старые заводские и фабричные постройки. Джо повернул голову так, что ветер дул ему в лицо. На стеклах его очков поблескивали лучи солнца. Она увидела в них отражение облака. И вдруг заметила седину в его светлых волосах. Это потрясло ее.
Они молча шли рядом по Вашингтон-стрит. Джо был так спокоен, что Энни начала волноваться. Нет сомнения в том, что он пригласил ее прогуляться с ним не ради того, чтобы доставить себе удовольствие. Наверное, что-то случилось… что-то такое, о чем он хотел поговорить с ней.
Что-нибудь насчет Лорел? Энни подозревала, что что-то у них не ладилось. Хотя ее сестра ничего не рассказывала, но, когда она говорила о Джо, в ее голосе появлялись какие-то излишне жизнерадостные интонации, как будто она хотела убедить Энни, что все в ее браке было отлично и лучше быть не может.
«Возможно, мне только кажется, что у них есть какие-то сложности». Может, в глубине души ей и хотелось верить в то, что отношения между миссис и мистером Догерти не были хорошими на все сто процентов? Может быть, Лорел чувствовала это и ничего ей не говорила? Несмотря на то, что они были теперь очень близки и часами разговаривали по телефону. Тем не менее между ними сохранялась дистанция.
Они дошли до Мортон-стрит и, повернув за угол, пошли по направлению к Гудзону. Солнце теперь светило им прямо в лицо. В этой части города когда-то были склады и огромные типографии. Но сейчас Энни то здесь, то там замечала строительные леса, возведенные вокруг закопченных зданий, и рабочих со строительными материалами и тачками цемента. Эти здания собирались превратить в жилые дома, где будут жить дети, а может, даже и внуки тех, кто когда-то работал здесь по четырнадцать часов в день. Боже, здесь все так быстро меняется! Все движется вперед, кроме нее?
Наконец Джо повернулся к ней и сказал:
– Моему отцу становится хуже.
– Джо… я тебе сочувствую. – Энни очень хотелось взять его за руку, но она сдержалась.
Маркусу становилось все хуже и хуже, с тех пор как в мае прошлого года умерла мать Джо, Энни и сама это видела. У него был еще один инфаркт… а затем появились странные смены настроения и провалы памяти. Доктора называли это синдромом Альцхаймера, но Джо считал, что таким образом его отец, оказавшись на старости лет выбитым из привычного уклада жизни, старался приспособиться к новым условиям жизни. Так как он не мог вернуть ни здоровье, ни жену, он просто старался, как сказал однажды Джо, «закрыть дверь и опустить ставни».
– Даже в таком полусознательном состоянии он невыносим. – Голос его звучал сердито, а на его лице она заметила следы усталости… и одновременно беспокойства. – У нас за последние полтора месяца сменилось три сиделки. Последняя показала мне свои руки, они были все в синяках до самых локтей, она сказала, чтобы я не думал, что она может подать иск в суд, как это сделали бы некоторые… ей надо было как следует отдохнуть, но она не может себе этого позволить, так как ей нужны деньги, чтобы платить по счетам. – Джо провел рукой по волосам и недоверчиво засмеялся. – Боже, ты можешь этому поверить?
– Что ты собираешься делать?
– Дело не в деньгах, – продолжал он. – Она может предъявить мне какой угодно иск. Но он мой отец. Он… деградирует. – Джо глубоко вздохнул. – На прошлой неделе я договорился о встрече с Наоми Дженкинс… ну, тем врачом, о котором я тебе говорил. Она специалист по семейным вопросам… именно по таким вот ситуациям. Ну, знаешь, она помогает людям решить… пришло ли время… Она на днях посетила отца, а сегодня зашла ко мне в ресторан.
– И что?
– Она советует отправить его в лечебницу. Другого пути нет.
– Джо, я так тебе сочувствую… – Не думая о том, что делает, она схватила его за руку и крепко сжала ее. Она стояла так довольно долго, испытывая сострадание и нежность… и в то же время не зная, отпускать его руку или нет, боясь, что он может это истолковать неправильно.
Джо убрал руку сам, нагнувшись, чтобы подобрать монетку на тротуаре. Это была очень старая, потемневшая монетка, едва заметная под упавшими листьями. И как только он увидел ее? Он посмотрел на нее, затем бросил на мостовую, его длинное тело изогнулось, и он глубоко выдохнул.
Он повернулся к Энни, на его красивом, чувственном лице вспыхнула грустная улыбка:
– Вчера, когда я укрывал Адама одеялом, он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, папа, иногда второй класс становится невыносимым». – Джо засмеялся, на этот раз с восхищением. – Ты не думаешь, что это здорово сказано? Иногда жизнь становится невыносимой. Я думаю, мой отец бы с этим согласился.
«И я бы тоже», – подумала Энни, она правда не имела в виду старость или дома престарелых, а то, как несправедливо было, что она любит двух человек, Лорел и Джо, и знает, что любовь к одному уничтожила бы любовь к другому.
Несправедливо и по отношению к Эммету. Они уже так давно были вместе, что иногда ей казалось, что они женаты… но она не могла совершить этот последний шаг. Возможно, никогда и не сможет. Во всяком случае, пока не будет уверена, что Джо абсолютно безразлично…
Черт побери, почему она думает об этом сейчас, когда ее фирме нужна вся ее энергия и ум?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170