– Я однажды совершила ошибку, – прошептала Долли хриплым голосом. – И я никогда в жизни не забуду этот урок. Это был для меня самый хороший урок. Вы сестры. И не позволяй никому… и ничему вставать между вами, или ты будешь жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.
20
Руди пристально смотрел на яркое украшение кроватки. Это была самая красивая кроватка в магазине, она была отделана огромным количеством медвежат, каждый медвежонок держал удочку, на которой висел еще один маленький медвежонок. В нижней части кроватки был музыкальный ящик. Руди дернул за веревочку, и зазвучала мелодия песенки о медвежонке. Сидящая рядом с ним Лорел тихо сказала: – Я люблю приходить сюда днем, когда мне надоедает рисовать. И тогда я чувствую… я не знаю, как это объяснить… я чувствую какую-то причастность ко всему этому. Я чувствую себя так, как будто у меня действительно будет ребенок. Как будто я действительно стану матерью.
Руди почувствовал, как у него защемило сердце. Она была сейчас так красива, даже красивее, чем раньше, если такое вообще было возможно. Ее светлые глаза были такого же ярко-голубого цвета, как одеяло в кроватке, и эта голубизна зачаровывала его. Но вдруг эта яркость потускнела, как после долгого пребывания на солнце. На ней была просторная мужская рабочая блуза и плотная хлопчатобумажная юбка. Своим отчаянием, которое невозможно было скрыть даже решительным выражением глаз, она напоминала ему свою мать. Сейчас она была похожа на Ив, когда та была беременна Лорел.
Мать? Неужели она серьезно думает о том, чтобы оставить ребенка? Когда он разговаривал с ней по телефону в последний раз, а это было всего несколько недель назад, она сказала об этом совершенно определенно.
Когда Руди думал о том, в чем именно он собирается убеждать ее и почему, оставив два очень сложных дела, он прилетел в Нью-Йорк, сердце начало учащенно биться. Он попросил ее встретиться с ним где-нибудь недалеко от ее дома и думал, что она выберет какое-нибудь кафе или китайский ресторан, в котором они встречались в последний раз. Она сказала, чтобы он ждал ее здесь. Магазин для новорожденных? Он был очень удивлен. Но, черт подери, в этом был свой смысл. Беременная женщина в магазине для новорожденных. Кому придет в голову обратить на это внимание?
Если бы ему удалось заставить ее увидеть глубокий смысл этого… и убедить ее, что ей было бы гораздо легче, если бы…
Но ему придется быть очень осторожным, когда он начнет говорить с ней. Потому что, если она поймет, что этот ребенок нужен ему, она никогда не отдаст его.
– Эй, почему такое унылое лицо? – Он взял из кровати плюшевого розового кролика и толкнул им ее. – Все подумают, что я тебя обижаю. – Он оглянулся и посмотрел на женщин, прогуливающихся между полками с детской одеждой.
– Дядя Руди, – вздохнула Лорел, – ты тут ни при чем.
Она сказала это так, как будто хотела все рассказать ему. Боже, он знал, что в ее жизни он занимал второстепенное место. Она любила его, всегда была рада видеть его, но не больше… он, черт возьми, был для нее как джин в бутылке, который время от времени появлялся, чтобы исполнить ее желания. Руди помнил то время, когда ей, кажется, было шестнадцать и он достал для нее и ее друга два билета на концерт «Роллинг Стоунз» в «Мэдисон Сквер Гарден». Он купил эти билеты у спекулянта, и каждый билет стоил сто долларов, но ему не жалко было этих денег, когда он увидел, какой радостью светились ее глаза.
Он почувствовал острую боль, она была похожа на ту боль в боку, которая появлялась после длительного бега. Его собственный ребенок. Теперь все будет по-другому. Люди, глядя на него, увидят не толстого ничтожного пигмея или джина из бутылки, а обычного пожилого папашу.
– Ты приходишь сюда просто посмотреть или за чем-нибудь еще? – спросил он, моля Бога, чтобы она не сказала, что уже купила кучу всяких вещей в этом магазине и хранит их у себя в квартире до рождения ребенка.
– Нет, я просто смотрю. – Она дотронулась пальцем до пушистого голубого конверта, величиной с маленького котенка, который висел на перекладине кроватки. – Я хочу сказать, зачем покупать что-нибудь, если… – Она замолчала и тяжело вздохнула. Тихим голосом она добавила: – Около двух недель назад я договорилась о встрече с женщиной из бюро по усыновлению, но в последний момент отменила ее. Я начала думать: а что, если я его оставлю? Я смогу продолжать учебу в школе на вечернем или заочном отделении… и… и… я знаю, это будет очень эгоистично с моей стороны… я хочу сказать, что у ребенка должны быть родители… мать и отец, но я… я ужасно хочу иметь ребенка, ужасно. – Ее голубые глаза заблестели, и она прикусила нижнюю губу, как будто старалась сдержать слезы.
Руди наклонился к ней. Боже, его час настал, судьба дала ему шанс.
– Послушай, – сказал он. – Возможно, я смогу тебе помочь.
– Ты? Но как?
– Мы можем поговорить здесь?
– Конечно. Здесь никто нас не знает.
– Это не секрет… это… – Он вздохнул и приподнялся на носки, стараясь казаться выше, насколько это было возможно при его ничтожном росте Он так обычно делал в суде когда пытался выглядеть внушительнее в глазах свидетеля. – Лорел, я знаю одного человека, который заинтересован… по-настоящему заинтересован.
– Ты имеешь в виду в том… в том, чтобы усыновить ребенка? – Лорел стала говорить тише, почти шепотом. Она посмотрела на него, глаза ее были огромными от испуга.
– Да, так.
– Это семья?
Руди почувствовал, что весь вспотел. Все его тело под пальто и шерстяным шарфом горело и чесалось так, как будто он долго жарился на палубе своей яхты «Малибу».
«Скажи ей, что это ты. Объясни ей, что ты будешь самым лучшим отцом, который только может быть у ребенка, и что он… или она не будет ни в чем нуждаться, что у него или у нее будет дом, где рядом есть хорошие школы, и дача прямо на побережье и отличная няня, а когда придет время, он или она получит все что захочет. И что самое главное, ты будешь любить его, как собственного ребенка…»
– Видишь ли…
– Это должна быть семья, – сказала она, – иначе я даже не стану это обсуждать. Я хочу сказать, что если мой ребенок не будет жить в семье… в настоящей семье… то какой в этом смысл?
– А что, если я скажу, что это я, – бросил он, как бы шутя. – Что это я хочу усыновить его?
– Ты? Ой, дядя Руди! – Жесткий взгляд Лорел смягчился, она хмыкнула и даже приложила руку ко рту, чтобы сдержать смех.
Она, конечно, не знала, что он говорит серьезно, и все же… ему стало обидно. Сейчас этот смех задел его за живое… в нем было отвращение. Отвращение при мысли, что он будет держать в руках ее ребенка. Руди ощутил, что внутри у него все застыло, и почувствовал горечь во рту.
Даже если бы он женился, она могла бы передумать и сказать потом, что это невозможно, и что тогда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170