Я снова открыла дверь.
– Уходи, – зашипела я на Базза и, не подумав, угрожающе замахнулась овощечисткой.
– Почему? – спросил он. – Я слышал о пожаре и просто заскочил узнать, все ли нормально. – Он облизал два пальца и прижал их к моим губам. Я чуть не заорала.
– Уходи, – повторила я. – Что ты здесь делаешь? У меня гости… – Я махнула за спину овощечисткой.
– Этот, как его… – Похоже, он забавлялся. – Твой парень? Убери эту штуку, пожалуйста.
– Вообще-то да. – Почему он не уходит? Краем глаза я заметила на пороге маленький сверток «Федерал Экспресс». Я наклонилась, чтобы его поднять, и увидела, что он от Сельмы. Я спрятала его за спину прежде, чем Базз разглядел подпись, и притворилась, будто хочу закрыть дверь.
Он вопросительно посмотрел на меня:
– Ладно. Ладно. Я понял. Но ты спрашивала, что я здесь делаю. Разве мне запрещено видеться с тобой? Последний раз мы разговаривали до Рождества.
Я пожала плечами:
– Но это…
– Опасно? Я знаю. Послушай, я что, останусь без поцелуя?
– Ли, все почти готово, – закричал Томми с кухни. Я захлопнула дверь. Пусть понимает, как хочет.
– Кто приходил? – спросила мама, когда мы сели за стол.
Сердце у меня колотилось, а руки тряслись. К тому же палочки вовсе не были моим любимым инструментом для доставки пищи ко рту. Правда, у меня хорошо получалось, пока Анжела не сказала:
– Это был Базз.
И еда сползла обратно на тарелку. Анжела видела его.
– Вы знаете Базза? – Я решила, что лучше всего изображать неведение.
– Да, конечно. Он приходил в тот день, когда мы с Фредом красили летний домик, – произнеся имя Фреда, она слегка нахмурилась. – Он представился, сказал, что работает с вами, потому что вы пишете ее книгу. Я была так взволнована.
– Что это за Базз такой? – вмешалась мама.
– Он – менеджер актрисы, чью книгу я собираюсь писать. Он…
– Он клевый, – перебила Анжел. – Длинные волосы, смуглая кожа. Высокий. Немного худоват, конечно, но это не мешает ему быть сексуальным. У него такие мечтательные карие глаза. Словно черные озера у подножия очень высоких гор. Знаете, они такие глубокие, что вода, наверное, стекает в них вечно. Ну вот, у него такие же глаза. Когда он смотрит на вас дольше минуты, вы прямо тонете в них.
Я не представляла, что Анжела может быть такой поэтичной. И я точно знала, что она имеет в виду. Эти глаза так меня зачаровали, что я находилась на грани истерики.
– А где вы видели горы с бездонными озерами, Анжела? – спросила я.
– У мамы есть календарь за 1997 год, висит на двери кухни. Я не разрешаю его снимать, потому что мне нравятся фотографии. Настоящие горы я никогда не видела. Я все хочу заскочить домой и забрать его – повешу в своей комнате здесь.
– А что за актриса? – поинтересовалась мама.
– Сельма Уокер. – Я слишком поздно вспомнила, что Сельма просила никому не говорить, что я пишу для нее книгу.
– О, забыла вам сказать, она звонила, – спохватилась Анжела. – Сказала, что послала следующую кассету.
– Вы разговаривали с ней?
– Нет, я не подходила к телефону. Мы же договорились, что я буду пользоваться мобильным. Я услышала ее голос на автоответчике. – На новой кассете, которую мне пришлось купить, поскольку старую полиция не вернула.
Наверное, она слушала и всех остальных. Хорошо, что хоть Базз не звонил.
– Кто такая Сельма Уокер? Я никогда о ней не слышала, – произнесла мама.
– Вы никогда не смотрели «Братство»? – поразилась Анжела.
– А что такое «Братство»?
– Самая популярная английская мыльная опера, мам.
– О, актриса мыльных опер, – презрительно фыркнула мама, потеряв к ней интерес.
– Это такое же искусство, как и любое другое. – Мне вдруг захотелось защитить бедную Сельму. Она мечтала завоевать Бродвей, но закончила в сериалах. Что ж, она пользуется успехом и имеет право собой гордиться.
– Насколько я понимаю, вы смотрите «Братство»? – Мама взглянула на Анжелу. – Как ваше настоящее имя, кстати? Я не могу называть вас Анжелой.
– Я вас не виню, – на удивление весело отозвалась Анжела. – Особенно потому, что я чертенок. Анжелина. Да, я смотрю, но она мне ни капельки не нравится.
– Почему? – Я была заинтригована.
– Она такая корова. То, как она вертит мужем и золовками…
– Но ведь это Салли Макивэн – героиня, которую она играет, а не сама Сельма Уокер, – возразила я.
– Какая разница? – не согласилась Анжела. – Но я ума не приложу, что она делает замужем за таким шикарным мужчиной, как Базз. Она же ему в матери годится.
– Томми, положи на место, – сказала я. На мой взгляд, он слишком лихо орудовал ситечком кофеварки. Если он его уронит, нам придется потратить часы, чтобы по капле нацедить кофе через пластиковый фильтр. – Все будут кофе? – спросила я отнюдь не радушно: мне не хотелось допоздна обсуждать Сельму Уокер.
– Я поднимусь наверх, – сказала мама. – Я даже не разобрала вещи.
– Я пойду с тобой и постелю тебе. – Отличный предлог выйти из комнаты.
Разумеется, дело закончилось тем, что я просто смотрела, как она сама стелет постель. Когда надо было что-то сделать, она всегда низводила меня до роли стороннего наблюдателя, а я не противилась. Отчасти из лени и привычки сваливать дела на других, если они того хотят. А отчасти потому, что я знала – как бы мама ни уговаривала меня встряхнуться, ей нравилось управлять ситуацией. Еще она безропотно отнеслась к тому, что ее не поселили в прежней спальне и придется делить ванную с Анжелой. Обычно я освобождала для мамы главную спальню, но на этот раз меня не предупредили. Хотя, может, она слишком устала, и разнос ждет меня утром.
Через полчаса она все приготовила для себя. Краем уха я слышала, как сперва Томми, а потом Анжела поднялись по лестнице в свои комнаты. Когда я уже собиралась закрыть дверь и удалиться, мама подошла ко мне. Она стояла так близко, что мы могли обняться.
– Хороших снов, мама. – Я боролась с искушением поцеловать ее на ночь.
– Спокойной ночи, Ли. Я просто хотела сказать тебе, как мне важно быть здесь.
– Это твой дом, мам.
– Нет. – Надо же, она взяла меня за руку и не отпускала. – Я имею в виду, здесь… с тобой.
Я закрыла дверь и разразилась беззвучными рыданиями. Она сделала то, чего я всегда от нее ждала, и теперь я не могла справиться с чувствами. Я вошла в спальню зареванная, и Томми сел на постели.
– Что случилось?
– Молчи. Если я сейчас стану об этом думать, то прореву всю ночь.
– Хоть какое-то разнообразие после твоего храпа.
– Моего храпа? Что значит – моего? – Как обычно Томми удалось еще на подходе рассеять мою истерику.
Я легла рядом с ним.
– Но ты все еще напряжена. – Он склонился надо мной и возобновил массаж, начатый на кухне. Я была голая, поскольку не смогла найти ночную рубашку. Я могла поклясться, что утром повесила ее на стул, но в комнате, где обитает Томми, найти нужную вещь просто невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Уходи, – зашипела я на Базза и, не подумав, угрожающе замахнулась овощечисткой.
– Почему? – спросил он. – Я слышал о пожаре и просто заскочил узнать, все ли нормально. – Он облизал два пальца и прижал их к моим губам. Я чуть не заорала.
– Уходи, – повторила я. – Что ты здесь делаешь? У меня гости… – Я махнула за спину овощечисткой.
– Этот, как его… – Похоже, он забавлялся. – Твой парень? Убери эту штуку, пожалуйста.
– Вообще-то да. – Почему он не уходит? Краем глаза я заметила на пороге маленький сверток «Федерал Экспресс». Я наклонилась, чтобы его поднять, и увидела, что он от Сельмы. Я спрятала его за спину прежде, чем Базз разглядел подпись, и притворилась, будто хочу закрыть дверь.
Он вопросительно посмотрел на меня:
– Ладно. Ладно. Я понял. Но ты спрашивала, что я здесь делаю. Разве мне запрещено видеться с тобой? Последний раз мы разговаривали до Рождества.
Я пожала плечами:
– Но это…
– Опасно? Я знаю. Послушай, я что, останусь без поцелуя?
– Ли, все почти готово, – закричал Томми с кухни. Я захлопнула дверь. Пусть понимает, как хочет.
– Кто приходил? – спросила мама, когда мы сели за стол.
Сердце у меня колотилось, а руки тряслись. К тому же палочки вовсе не были моим любимым инструментом для доставки пищи ко рту. Правда, у меня хорошо получалось, пока Анжела не сказала:
– Это был Базз.
И еда сползла обратно на тарелку. Анжела видела его.
– Вы знаете Базза? – Я решила, что лучше всего изображать неведение.
– Да, конечно. Он приходил в тот день, когда мы с Фредом красили летний домик, – произнеся имя Фреда, она слегка нахмурилась. – Он представился, сказал, что работает с вами, потому что вы пишете ее книгу. Я была так взволнована.
– Что это за Базз такой? – вмешалась мама.
– Он – менеджер актрисы, чью книгу я собираюсь писать. Он…
– Он клевый, – перебила Анжел. – Длинные волосы, смуглая кожа. Высокий. Немного худоват, конечно, но это не мешает ему быть сексуальным. У него такие мечтательные карие глаза. Словно черные озера у подножия очень высоких гор. Знаете, они такие глубокие, что вода, наверное, стекает в них вечно. Ну вот, у него такие же глаза. Когда он смотрит на вас дольше минуты, вы прямо тонете в них.
Я не представляла, что Анжела может быть такой поэтичной. И я точно знала, что она имеет в виду. Эти глаза так меня зачаровали, что я находилась на грани истерики.
– А где вы видели горы с бездонными озерами, Анжела? – спросила я.
– У мамы есть календарь за 1997 год, висит на двери кухни. Я не разрешаю его снимать, потому что мне нравятся фотографии. Настоящие горы я никогда не видела. Я все хочу заскочить домой и забрать его – повешу в своей комнате здесь.
– А что за актриса? – поинтересовалась мама.
– Сельма Уокер. – Я слишком поздно вспомнила, что Сельма просила никому не говорить, что я пишу для нее книгу.
– О, забыла вам сказать, она звонила, – спохватилась Анжела. – Сказала, что послала следующую кассету.
– Вы разговаривали с ней?
– Нет, я не подходила к телефону. Мы же договорились, что я буду пользоваться мобильным. Я услышала ее голос на автоответчике. – На новой кассете, которую мне пришлось купить, поскольку старую полиция не вернула.
Наверное, она слушала и всех остальных. Хорошо, что хоть Базз не звонил.
– Кто такая Сельма Уокер? Я никогда о ней не слышала, – произнесла мама.
– Вы никогда не смотрели «Братство»? – поразилась Анжела.
– А что такое «Братство»?
– Самая популярная английская мыльная опера, мам.
– О, актриса мыльных опер, – презрительно фыркнула мама, потеряв к ней интерес.
– Это такое же искусство, как и любое другое. – Мне вдруг захотелось защитить бедную Сельму. Она мечтала завоевать Бродвей, но закончила в сериалах. Что ж, она пользуется успехом и имеет право собой гордиться.
– Насколько я понимаю, вы смотрите «Братство»? – Мама взглянула на Анжелу. – Как ваше настоящее имя, кстати? Я не могу называть вас Анжелой.
– Я вас не виню, – на удивление весело отозвалась Анжела. – Особенно потому, что я чертенок. Анжелина. Да, я смотрю, но она мне ни капельки не нравится.
– Почему? – Я была заинтригована.
– Она такая корова. То, как она вертит мужем и золовками…
– Но ведь это Салли Макивэн – героиня, которую она играет, а не сама Сельма Уокер, – возразила я.
– Какая разница? – не согласилась Анжела. – Но я ума не приложу, что она делает замужем за таким шикарным мужчиной, как Базз. Она же ему в матери годится.
– Томми, положи на место, – сказала я. На мой взгляд, он слишком лихо орудовал ситечком кофеварки. Если он его уронит, нам придется потратить часы, чтобы по капле нацедить кофе через пластиковый фильтр. – Все будут кофе? – спросила я отнюдь не радушно: мне не хотелось допоздна обсуждать Сельму Уокер.
– Я поднимусь наверх, – сказала мама. – Я даже не разобрала вещи.
– Я пойду с тобой и постелю тебе. – Отличный предлог выйти из комнаты.
Разумеется, дело закончилось тем, что я просто смотрела, как она сама стелет постель. Когда надо было что-то сделать, она всегда низводила меня до роли стороннего наблюдателя, а я не противилась. Отчасти из лени и привычки сваливать дела на других, если они того хотят. А отчасти потому, что я знала – как бы мама ни уговаривала меня встряхнуться, ей нравилось управлять ситуацией. Еще она безропотно отнеслась к тому, что ее не поселили в прежней спальне и придется делить ванную с Анжелой. Обычно я освобождала для мамы главную спальню, но на этот раз меня не предупредили. Хотя, может, она слишком устала, и разнос ждет меня утром.
Через полчаса она все приготовила для себя. Краем уха я слышала, как сперва Томми, а потом Анжела поднялись по лестнице в свои комнаты. Когда я уже собиралась закрыть дверь и удалиться, мама подошла ко мне. Она стояла так близко, что мы могли обняться.
– Хороших снов, мама. – Я боролась с искушением поцеловать ее на ночь.
– Спокойной ночи, Ли. Я просто хотела сказать тебе, как мне важно быть здесь.
– Это твой дом, мам.
– Нет. – Надо же, она взяла меня за руку и не отпускала. – Я имею в виду, здесь… с тобой.
Я закрыла дверь и разразилась беззвучными рыданиями. Она сделала то, чего я всегда от нее ждала, и теперь я не могла справиться с чувствами. Я вошла в спальню зареванная, и Томми сел на постели.
– Что случилось?
– Молчи. Если я сейчас стану об этом думать, то прореву всю ночь.
– Хоть какое-то разнообразие после твоего храпа.
– Моего храпа? Что значит – моего? – Как обычно Томми удалось еще на подходе рассеять мою истерику.
Я легла рядом с ним.
– Но ты все еще напряжена. – Он склонился надо мной и возобновил массаж, начатый на кухне. Я была голая, поскольку не смогла найти ночную рубашку. Я могла поклясться, что утром повесила ее на стул, но в комнате, где обитает Томми, найти нужную вещь просто невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92