И мы знаем, что Анжела ушла с мужчиной.
– Вам сказала миссис О'Мэлли?
– Вообще-то нет. Она опустила эту маленькую подробность, но когда мы вернулись к ней, она довольно быстро исправила свои показания. Удивительно, как просто можно встряхнуть людскую память.
Я сникла. Мне так хотелось произвести на него впечатление.
– Что ж, по крайней мере, вы можете исключить одного из тех, кого видели ваши свидетели. Фелисити не может быть подозреваемой. Она и мухи не тронет.
– Та женщина – не она, – тихо сказал Макс.
– Что? – Я решила, что неправильно его расслышала. Разумеется, та женщина – Фелисити.
– Наш свидетель взглянул на нее и сказал, что никогда ее не видел.
Вдруг я поняла, какой кошмарной должна быть его работа. Свидетели оказываются ненадежными, а стоит вам подумать, что вы наконец-то нашли человека, которого они видели, ничто не мешает им заявить: «Нет, это не он».
– Полагаю, вы также знаете, что вчера вечером ко мне приходил Базз?
Макс Остин кивнул.
– Почему он на свободе? – спросила я не без отчаяния в голосе.
– У нас нет причин держать его под стражей.
– Как это нет? – закричала я. – Он бьет жену, он бил Астрид Маккензи, и вы нашли его отпечатки на канистре с керосином у меня в сарае. Почему вы его не арестовали?
– Мы знаем, почему он солгал о том, что был у вас дома. По той же причине, что и вы. Он хочет скрыть свою измену. А еще мы знаем, зачем он приходил к вам в сад. Но мы его отпустили.
– Почему? – Я едва могла в это поверить.
– Потому что он – не тот человек. У него железное алиби. Он принес керосин тридцать первого декабря. Вот почему на канистре остались его отпечатки. Но задолго до того, как начался пожар, он ушел – это подтвердили очевидцы. Кроме того, кое-кто был с ним до самого утра.
Мне это не понравилось. Я вспомнила жалобу Бьянки: «Молодая леди делает беспорядок».
– Хорошо, он не устраивал пожар. Но он имеет к нему отношение.
– Не обязательно. Мы не нашли доказательств, что он был в доме Астрид Маккензи.
– А как насчет других отпечатков, которые вы нашли на канистре с керосином? И следов, которые, по-вашему, принадлежат ребенку?
Он кивнул.
– Чьи они, как вы думаете?
– Мы не знаем. Мы поговорили с Кевином О'Мэлли, это не он. Когда начался пожар, его не было в саду. Он сидел дома, болтал с друзьями по Интернету. Время на электронных письмах это подтверждает.
– Знаете, а эти отпечатки могли принадлежать Анжеле.
Он явно заинтересовался:
– Почему вы это говорите?
– Ну, вы сказали, что они маленькие, а Анжела миниатюрная. Может, это она зачем-то хранила канистру с керосином в сарае.
– Вы хотите сказать, что Анжела О'Лири подожгла летний домик, в котором жила? И какой у нее мотив, как вы думаете? Очень хотелось бы узнать. – Макс подыгрывал мне, откровенно забавляясь тем, как я изображала сыщика.
– Нет, конечно, я так не думаю. Я сама не знаю, что говорю. Мысль, что Анжела устроила пожар, – безумие, но, с другой стороны, с какой стати это делать ребенку?
– В наши дни много детективов-любителей, но буду с вами откровенен, Ли. Я и не предполагал, что вы окажетесь одним из них.
– Просто я так надеялась, что у вас достаточно улик, чтобы посадить Базза. Вы понимаете, в какой я жуткой ситуации? – Меня понесло. Я давно мечтала поговорить с кем-то о Баззе, но и представить не могла, что этим кем-то окажется Макс Остин. – Я была такой дурой. Надо же, я позволила ему соблазнить меня, но это совершенно на меня не похоже, вы должны мне поверить. Это случилось неожиданно, как гром среди ясного неба. Я шла на собеседование по работе. У меня и в мыслях не было, что я встречу там мужчину, который так меня увлечет. Я не знала, что он – муж Сельмы.
Макс Остин поднялся и стал смотреть в окно. Я не видела его лица и не знала, интересует его хоть немного то, что я говорю.
– Еще он бьет Сельму, – продолжала я. – Он избивает ее. Об этом-то и будет книга. Это не автобиография, Сельма хочет написать книгу для таких жертв насилия в семье, как она. Хочет поделиться опытом, использовать свою популярность, чтобы предложить поддержку. Но после всего, что он сделал, она говорит, что по-прежнему его любит, и я ей верю. В нем что-то есть – я пыталась разобраться, что делает его таким притягательным. Отчего, по-вашему, он стал таким?
Внезапно Макс Остин обернулся.
– Простите меня, но вы несете чепуху, – взорвался он. – Вы просите понять ваш очередной страстный романчик. Скоро вы начнете разглагольствовать о душераздирающей либеральной ерунде. Мол, с беднягой Баззом Кемпински, наверное, жестоко обращались в детстве, так что с него взятки гладки. Вы хоть представляете, как вам повезло?
– Повезло? – не поняла я.
– Да, повезло. Вы унесли ноги от этого парня. Вы не привязаны к нему, как Сельма Уокер или Астрид Маккензи или другие бесчисленные жертвы. Когда несколько лет назад нас вызвали в дом Астрид Маккензи, из нее сделали котлету. Кожа на щеке лопнула, а месиво под глазом походило на кровавый апельсин, перезрелый фрукт. Фарш. Ходят слухи, что незадолго до гибели она опять виделась с ним, а на следующий день появилась на рынке с фонарем под глазом. Похоже, она так и не усвоила урок.
– Мой агент говорила, что она…
– Да, да. Мы с ней беседовали, – сказал он, и я тут же занервничала. К этому времени мне уже следовало сообразить, что он поговорил с каждым, кто имеет малейшее отношение к делу. Интересно, много ли ему известно о моей жизни? Обычно я сижу дома, как отшельник, и не привыкла находиться под микроскопом. И мне это совсем не нравилось.
– Вы пытаетесь внушить мне, что он не так уж плох, – продолжал Макс. – Я не куплю это, даже бесплатно. Базз Кемпински – опасный человек, и я был бы счастлив повесить этот пожар на него и посадить за решетку раз и навсегда. Но я не могу. Я, черт возьми, не могу.
Он снова сел и, наклонившись вперед, похлопал меня по колену.
– То, что я не могу арестовать Базза Кемпински, огорчает меня больше всего остального. Что касается предположения, будто Анжела О'Лири каким-то образом замешана, – в этом вся ирония.
– Почему? – Теперь я его уже боялась. Он правильно сделал, что заставил меня чувствовать себя глупо, но зачем уничтожать меня полностью?
– Вы не спросили, кто его алиби.
– Не может быть!
– Может. Тридцать первого декабря у них было свидание. Анжела сказала, что ужасно мерзнет в летнем домике. Она позвонила ему и попросила принести керосин для обогревателя. У нее кончился. Он приходит, они наполняют обогреватель, оставляют канистру в сарае. Потом отправляются вместе праздновать Новый год – всю ночь. Время совпадает с показаниями свидетелей. К тому же их запечатлела камера кабельного телевидения, когда они поворачивали на Лэдброук-гроув с Бленхейм-кресчент за полчаса до того, как Кевин О'Мэлли увидел Фреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Вам сказала миссис О'Мэлли?
– Вообще-то нет. Она опустила эту маленькую подробность, но когда мы вернулись к ней, она довольно быстро исправила свои показания. Удивительно, как просто можно встряхнуть людскую память.
Я сникла. Мне так хотелось произвести на него впечатление.
– Что ж, по крайней мере, вы можете исключить одного из тех, кого видели ваши свидетели. Фелисити не может быть подозреваемой. Она и мухи не тронет.
– Та женщина – не она, – тихо сказал Макс.
– Что? – Я решила, что неправильно его расслышала. Разумеется, та женщина – Фелисити.
– Наш свидетель взглянул на нее и сказал, что никогда ее не видел.
Вдруг я поняла, какой кошмарной должна быть его работа. Свидетели оказываются ненадежными, а стоит вам подумать, что вы наконец-то нашли человека, которого они видели, ничто не мешает им заявить: «Нет, это не он».
– Полагаю, вы также знаете, что вчера вечером ко мне приходил Базз?
Макс Остин кивнул.
– Почему он на свободе? – спросила я не без отчаяния в голосе.
– У нас нет причин держать его под стражей.
– Как это нет? – закричала я. – Он бьет жену, он бил Астрид Маккензи, и вы нашли его отпечатки на канистре с керосином у меня в сарае. Почему вы его не арестовали?
– Мы знаем, почему он солгал о том, что был у вас дома. По той же причине, что и вы. Он хочет скрыть свою измену. А еще мы знаем, зачем он приходил к вам в сад. Но мы его отпустили.
– Почему? – Я едва могла в это поверить.
– Потому что он – не тот человек. У него железное алиби. Он принес керосин тридцать первого декабря. Вот почему на канистре остались его отпечатки. Но задолго до того, как начался пожар, он ушел – это подтвердили очевидцы. Кроме того, кое-кто был с ним до самого утра.
Мне это не понравилось. Я вспомнила жалобу Бьянки: «Молодая леди делает беспорядок».
– Хорошо, он не устраивал пожар. Но он имеет к нему отношение.
– Не обязательно. Мы не нашли доказательств, что он был в доме Астрид Маккензи.
– А как насчет других отпечатков, которые вы нашли на канистре с керосином? И следов, которые, по-вашему, принадлежат ребенку?
Он кивнул.
– Чьи они, как вы думаете?
– Мы не знаем. Мы поговорили с Кевином О'Мэлли, это не он. Когда начался пожар, его не было в саду. Он сидел дома, болтал с друзьями по Интернету. Время на электронных письмах это подтверждает.
– Знаете, а эти отпечатки могли принадлежать Анжеле.
Он явно заинтересовался:
– Почему вы это говорите?
– Ну, вы сказали, что они маленькие, а Анжела миниатюрная. Может, это она зачем-то хранила канистру с керосином в сарае.
– Вы хотите сказать, что Анжела О'Лири подожгла летний домик, в котором жила? И какой у нее мотив, как вы думаете? Очень хотелось бы узнать. – Макс подыгрывал мне, откровенно забавляясь тем, как я изображала сыщика.
– Нет, конечно, я так не думаю. Я сама не знаю, что говорю. Мысль, что Анжела устроила пожар, – безумие, но, с другой стороны, с какой стати это делать ребенку?
– В наши дни много детективов-любителей, но буду с вами откровенен, Ли. Я и не предполагал, что вы окажетесь одним из них.
– Просто я так надеялась, что у вас достаточно улик, чтобы посадить Базза. Вы понимаете, в какой я жуткой ситуации? – Меня понесло. Я давно мечтала поговорить с кем-то о Баззе, но и представить не могла, что этим кем-то окажется Макс Остин. – Я была такой дурой. Надо же, я позволила ему соблазнить меня, но это совершенно на меня не похоже, вы должны мне поверить. Это случилось неожиданно, как гром среди ясного неба. Я шла на собеседование по работе. У меня и в мыслях не было, что я встречу там мужчину, который так меня увлечет. Я не знала, что он – муж Сельмы.
Макс Остин поднялся и стал смотреть в окно. Я не видела его лица и не знала, интересует его хоть немного то, что я говорю.
– Еще он бьет Сельму, – продолжала я. – Он избивает ее. Об этом-то и будет книга. Это не автобиография, Сельма хочет написать книгу для таких жертв насилия в семье, как она. Хочет поделиться опытом, использовать свою популярность, чтобы предложить поддержку. Но после всего, что он сделал, она говорит, что по-прежнему его любит, и я ей верю. В нем что-то есть – я пыталась разобраться, что делает его таким притягательным. Отчего, по-вашему, он стал таким?
Внезапно Макс Остин обернулся.
– Простите меня, но вы несете чепуху, – взорвался он. – Вы просите понять ваш очередной страстный романчик. Скоро вы начнете разглагольствовать о душераздирающей либеральной ерунде. Мол, с беднягой Баззом Кемпински, наверное, жестоко обращались в детстве, так что с него взятки гладки. Вы хоть представляете, как вам повезло?
– Повезло? – не поняла я.
– Да, повезло. Вы унесли ноги от этого парня. Вы не привязаны к нему, как Сельма Уокер или Астрид Маккензи или другие бесчисленные жертвы. Когда несколько лет назад нас вызвали в дом Астрид Маккензи, из нее сделали котлету. Кожа на щеке лопнула, а месиво под глазом походило на кровавый апельсин, перезрелый фрукт. Фарш. Ходят слухи, что незадолго до гибели она опять виделась с ним, а на следующий день появилась на рынке с фонарем под глазом. Похоже, она так и не усвоила урок.
– Мой агент говорила, что она…
– Да, да. Мы с ней беседовали, – сказал он, и я тут же занервничала. К этому времени мне уже следовало сообразить, что он поговорил с каждым, кто имеет малейшее отношение к делу. Интересно, много ли ему известно о моей жизни? Обычно я сижу дома, как отшельник, и не привыкла находиться под микроскопом. И мне это совсем не нравилось.
– Вы пытаетесь внушить мне, что он не так уж плох, – продолжал Макс. – Я не куплю это, даже бесплатно. Базз Кемпински – опасный человек, и я был бы счастлив повесить этот пожар на него и посадить за решетку раз и навсегда. Но я не могу. Я, черт возьми, не могу.
Он снова сел и, наклонившись вперед, похлопал меня по колену.
– То, что я не могу арестовать Базза Кемпински, огорчает меня больше всего остального. Что касается предположения, будто Анжела О'Лири каким-то образом замешана, – в этом вся ирония.
– Почему? – Теперь я его уже боялась. Он правильно сделал, что заставил меня чувствовать себя глупо, но зачем уничтожать меня полностью?
– Вы не спросили, кто его алиби.
– Не может быть!
– Может. Тридцать первого декабря у них было свидание. Анжела сказала, что ужасно мерзнет в летнем домике. Она позвонила ему и попросила принести керосин для обогревателя. У нее кончился. Он приходит, они наполняют обогреватель, оставляют канистру в сарае. Потом отправляются вместе праздновать Новый год – всю ночь. Время совпадает с показаниями свидетелей. К тому же их запечатлела камера кабельного телевидения, когда они поворачивали на Лэдброук-гроув с Бленхейм-кресчент за полчаса до того, как Кевин О'Мэлли увидел Фреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92