скользнув вниз, она почти исчезла из
виду. Я вытащил ее на свет Божий и развернул. Вот длинная колонка текста,
а над ней напечатаны фотографии двух мужчин. Один из них Надсон, а другой
- молодой темнокожий человек в измятой белой рубашке. Заголовок гласил:
"Захвативший преступника и бежавший из тюрьмы".
"Лейтенант Ральф Надсон, из чикагской полиции, задержал Чарльза
"Кеппи" Мариано, признанного виновным в убийстве трех человек и в прошлый
понедельник сбежавшего из исправительного дома в Джолиет. Лейтенант Надсон
выследил его в "Скид-Роу" и на следующий день взял под стражу".
В заметке сообщались детали этого подвига, и я медленно и внимательно
прочел весь текст. Подвиг совершен двенадцатого апреля.
Я снова сложил газету, положил ее туда же, где нашел, и задвинул
ящик.
Записка, отпечатанная на машинке... Что-то в ней было странное,
такое, что я не мог сразу определить, но что нужно было объяснить. Не имея
ясного представления о том, зачем я это делаю, я тем не менее вынул из
внутреннего кармана пиджака письмо, которое дала мне Мод Слокум, развернул
и положил его на стол рядом с машинкой. "Дорогой мистер Слокум", -
начиналось оно. Это было как память о чем-то, что я слышал очень давно.
Еще до войны я услышал: "Лилии, источающие запах гнили, хуже, чем простая
сорная трава". Скоро такой запах будет источать тело женщины, лежащей на
полу... письмо? о ней? Какое теперь значение имеет это письмо?
Мое внимание сосредоточилось, однако, на первом слове: "Дорогой". Я
перевел взгляд на бумагу в каретке пишущей машинки: "Дорогой мой", потом
всмотрелся в письмо на столе. Два "дорогих" были абсолютно одинаковы:
заглавная "Д" каждого из них немного отступала от ряда других букв в
строке, а у "р" был едва заметен разрыв в середине изгиба. Хотя я не
эксперт по сличению шрифтов пишущих машинок, но мне показалось, что
предсмертная записка Мод Слокум и письмо, адресованное ее мужу, напечатаны
на одной и той же машинке.
Я пытался понять смысл, который мог крыться за этим сходством. Но тут
раздались тяжелые шаги за дверью, которую я взломал, и вошел Надсон. Я
стоял и смотрел на него, как хирург изучает лежащее под ножом животное,
которое подвергнетcя вивисекции. Надсон смотрел не на меня. Он увидел тело
Мод на полу, его всего согнуло, и он почти упал, но взял себя в руки и
выпрямился. Прислонился к дверному косяку. Одетый в форму полицейский
заглянул через его плечо в комнату. Надсон почти захлопнул дверь перед
носом своего подчиненного.
Он повернулся ко мне. Кровь отхлынула от его лица, и кожа приобрела
грязно-желтый оттенок.
- Мод мертва? - Звук обычно мощного голоса был слабым и болезненным.
- Стрихнин действует быстро.
- Как вы узнали, что это стрихнин?
- Взгляните на нее. И, кроме того, в пишущей машинке оставлена
записка. Думаю, она предназначалась для вас.
Он еще раз посмотрел на лежащее тело.
- Дайте мне записку.
Его плечи не отрывались от дверного косяка.
Я вытянул из машинки листок и передал ему.
Он прочитал его про себя, перечитал еще и еще раз вслух; его тяжелые
губы медленно выговаривали слова. На лице проступил пот, собираясь в
морщинах, словно слезы.
- Почему она захотела покончить с собой? - Усилие, которое он
приложил для того, чтобы спросить об этом, исказили линию рта, которая,
казалось, уже не сможет больше вернуться в нормальное положение.
- Это я должен спросить у вас об этом. Вы знали ее лучше, чем я.
- Я любил ее. Это правда. Думаю, она меня не любила... Недостаточно
любила.
Горе заставляло его выговариваться, забыв, что я был здесь. Забыв,
кто я. Сейчас он забыл, наверное, кто он сам.
Медленно он все это вспомнил. Войска перегруппировались и плотным
кольцом встали вокруг каменной крепости - его эгоизма. Я увидел, как
тяжелая мужская гордость приливала к его лицу, выпрямила рот, скрыла
наполнившую глаза боль. Он сложил предсмертное письмо Мод и спрятал его в
карман.
- Я только что вошел. Мы ни о чем не говорили. Вы не находили
записку, - и с этими словами Надсон похлопал по карману.
- И вы - Георг Шестой, король Англии. А не экс-лейтенант Надсон из
чикагской полиции.
Он сумел пересилить себя, оторваться от двери, придвинуться ко мне и
правой рукой, схватив лацкан моего плаща, попытаться тряхнуть меня.
- Вы сделаете так, как я сказал!
Я легко сбросил его руку. Но при этом письмо, которое я держал,
выскользнуло из пальцев и упало на пол. Он быстро наклонился, поднял его.
- А это что?
- Это письмо. Из-за него меня и наняли. Оно было напечатано на той же
машинке, что и предсмертная записка. Подумайте над этим... Когда
закончите, поразмышляйте еще вот над чем. Ваш парень, Фрэнкс, получил пять
сотен за информацию, что я еду сюда вместе с Ривисом. Ему заплатил Уолтер
Килборн. Я могу назвать главаря этой группы линчевателей, он из людей
Килборна.
- Вы слишком много говорите, Арчер.
С нетерпеливым ворчанием он прочел письмо, затем смял его и положил в
карман, к другому.
- Вы уничтожаете улики?
- Я сказал, что вы говорите слишком много. Я буду разбираться со
всеми уликами, что здесь находятся.
- Не надолго... Если угодно, можете принять это мое замечание как
угрозу.
Он придвинулся ко мне снова.
- Кто кому угрожает? Вас мне уже хватит, Арчер. Можете теперь
отправляться из города. Из моего города!
- Я остаюсь.
Лицо Кнудсона пылало. Какой все же неприятный запах, как у
плотоядного животного, шел от хулигана-полицейского!
- Вы отправитесь из города сегодня же, сейчас же, ночью и не
вернетесь больше сюда. Никогда! Я надолго могу вас упечь, Арчер. Вы ведь,
например, насильно перевезли Ривиса через границу штата Калифорния: вы
знаете, сколько за это полагается по закону?
Да, я сам связал себя и передал ему вот такого, связанного. Из глаз
моих просочилась горькая влага и тоже загорелась на лице.
Его правая рука скользнула под пальто, за пистолетом в наплечной
кобуре.
- Так уходите или остаетесь?
Я ничего не ответил, открыл дверь, прошел мимо. В невообразимой
суматохе проносились у меня в голове картины погонь, разговоров, часы
ожиданий.
Для Надсона надо подготовить другое место и другой час. Я за это
возьмусь. Обязательно.
20
Внизу, у лестницы меня встретила миссис Стрэн.
- Мистер Арчер, кто-то хочет поговорить с вами по телефону. Какая-то
женщина. Она уже довольно давно ждет у телефона, но мне не хотелось
прерывать вашу беседу с начальником полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
виду. Я вытащил ее на свет Божий и развернул. Вот длинная колонка текста,
а над ней напечатаны фотографии двух мужчин. Один из них Надсон, а другой
- молодой темнокожий человек в измятой белой рубашке. Заголовок гласил:
"Захвативший преступника и бежавший из тюрьмы".
"Лейтенант Ральф Надсон, из чикагской полиции, задержал Чарльза
"Кеппи" Мариано, признанного виновным в убийстве трех человек и в прошлый
понедельник сбежавшего из исправительного дома в Джолиет. Лейтенант Надсон
выследил его в "Скид-Роу" и на следующий день взял под стражу".
В заметке сообщались детали этого подвига, и я медленно и внимательно
прочел весь текст. Подвиг совершен двенадцатого апреля.
Я снова сложил газету, положил ее туда же, где нашел, и задвинул
ящик.
Записка, отпечатанная на машинке... Что-то в ней было странное,
такое, что я не мог сразу определить, но что нужно было объяснить. Не имея
ясного представления о том, зачем я это делаю, я тем не менее вынул из
внутреннего кармана пиджака письмо, которое дала мне Мод Слокум, развернул
и положил его на стол рядом с машинкой. "Дорогой мистер Слокум", -
начиналось оно. Это было как память о чем-то, что я слышал очень давно.
Еще до войны я услышал: "Лилии, источающие запах гнили, хуже, чем простая
сорная трава". Скоро такой запах будет источать тело женщины, лежащей на
полу... письмо? о ней? Какое теперь значение имеет это письмо?
Мое внимание сосредоточилось, однако, на первом слове: "Дорогой". Я
перевел взгляд на бумагу в каретке пишущей машинки: "Дорогой мой", потом
всмотрелся в письмо на столе. Два "дорогих" были абсолютно одинаковы:
заглавная "Д" каждого из них немного отступала от ряда других букв в
строке, а у "р" был едва заметен разрыв в середине изгиба. Хотя я не
эксперт по сличению шрифтов пишущих машинок, но мне показалось, что
предсмертная записка Мод Слокум и письмо, адресованное ее мужу, напечатаны
на одной и той же машинке.
Я пытался понять смысл, который мог крыться за этим сходством. Но тут
раздались тяжелые шаги за дверью, которую я взломал, и вошел Надсон. Я
стоял и смотрел на него, как хирург изучает лежащее под ножом животное,
которое подвергнетcя вивисекции. Надсон смотрел не на меня. Он увидел тело
Мод на полу, его всего согнуло, и он почти упал, но взял себя в руки и
выпрямился. Прислонился к дверному косяку. Одетый в форму полицейский
заглянул через его плечо в комнату. Надсон почти захлопнул дверь перед
носом своего подчиненного.
Он повернулся ко мне. Кровь отхлынула от его лица, и кожа приобрела
грязно-желтый оттенок.
- Мод мертва? - Звук обычно мощного голоса был слабым и болезненным.
- Стрихнин действует быстро.
- Как вы узнали, что это стрихнин?
- Взгляните на нее. И, кроме того, в пишущей машинке оставлена
записка. Думаю, она предназначалась для вас.
Он еще раз посмотрел на лежащее тело.
- Дайте мне записку.
Его плечи не отрывались от дверного косяка.
Я вытянул из машинки листок и передал ему.
Он прочитал его про себя, перечитал еще и еще раз вслух; его тяжелые
губы медленно выговаривали слова. На лице проступил пот, собираясь в
морщинах, словно слезы.
- Почему она захотела покончить с собой? - Усилие, которое он
приложил для того, чтобы спросить об этом, исказили линию рта, которая,
казалось, уже не сможет больше вернуться в нормальное положение.
- Это я должен спросить у вас об этом. Вы знали ее лучше, чем я.
- Я любил ее. Это правда. Думаю, она меня не любила... Недостаточно
любила.
Горе заставляло его выговариваться, забыв, что я был здесь. Забыв,
кто я. Сейчас он забыл, наверное, кто он сам.
Медленно он все это вспомнил. Войска перегруппировались и плотным
кольцом встали вокруг каменной крепости - его эгоизма. Я увидел, как
тяжелая мужская гордость приливала к его лицу, выпрямила рот, скрыла
наполнившую глаза боль. Он сложил предсмертное письмо Мод и спрятал его в
карман.
- Я только что вошел. Мы ни о чем не говорили. Вы не находили
записку, - и с этими словами Надсон похлопал по карману.
- И вы - Георг Шестой, король Англии. А не экс-лейтенант Надсон из
чикагской полиции.
Он сумел пересилить себя, оторваться от двери, придвинуться ко мне и
правой рукой, схватив лацкан моего плаща, попытаться тряхнуть меня.
- Вы сделаете так, как я сказал!
Я легко сбросил его руку. Но при этом письмо, которое я держал,
выскользнуло из пальцев и упало на пол. Он быстро наклонился, поднял его.
- А это что?
- Это письмо. Из-за него меня и наняли. Оно было напечатано на той же
машинке, что и предсмертная записка. Подумайте над этим... Когда
закончите, поразмышляйте еще вот над чем. Ваш парень, Фрэнкс, получил пять
сотен за информацию, что я еду сюда вместе с Ривисом. Ему заплатил Уолтер
Килборн. Я могу назвать главаря этой группы линчевателей, он из людей
Килборна.
- Вы слишком много говорите, Арчер.
С нетерпеливым ворчанием он прочел письмо, затем смял его и положил в
карман, к другому.
- Вы уничтожаете улики?
- Я сказал, что вы говорите слишком много. Я буду разбираться со
всеми уликами, что здесь находятся.
- Не надолго... Если угодно, можете принять это мое замечание как
угрозу.
Он придвинулся ко мне снова.
- Кто кому угрожает? Вас мне уже хватит, Арчер. Можете теперь
отправляться из города. Из моего города!
- Я остаюсь.
Лицо Кнудсона пылало. Какой все же неприятный запах, как у
плотоядного животного, шел от хулигана-полицейского!
- Вы отправитесь из города сегодня же, сейчас же, ночью и не
вернетесь больше сюда. Никогда! Я надолго могу вас упечь, Арчер. Вы ведь,
например, насильно перевезли Ривиса через границу штата Калифорния: вы
знаете, сколько за это полагается по закону?
Да, я сам связал себя и передал ему вот такого, связанного. Из глаз
моих просочилась горькая влага и тоже загорелась на лице.
Его правая рука скользнула под пальто, за пистолетом в наплечной
кобуре.
- Так уходите или остаетесь?
Я ничего не ответил, открыл дверь, прошел мимо. В невообразимой
суматохе проносились у меня в голове картины погонь, разговоров, часы
ожиданий.
Для Надсона надо подготовить другое место и другой час. Я за это
возьмусь. Обязательно.
20
Внизу, у лестницы меня встретила миссис Стрэн.
- Мистер Арчер, кто-то хочет поговорить с вами по телефону. Какая-то
женщина. Она уже довольно давно ждет у телефона, но мне не хотелось
прерывать вашу беседу с начальником полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61