- Мисс Флеминг скоро спустится к вам, мистер Армчер. Присаживайтесь,
прошу вас.
Я не стал поправлять перевравшего мою фамилию охранника и уселся на
собранный из хромированных железок стул в дальнем конце большого,
просторного вестибюля. Я был в нем единственной живой душой по сю,
мирскую, сторону от зеркального стекла. Стены же населяли небожители.
Гигантские фотографии звезд и героев кинофильмов глядели на меня сверху
вниз из нереального возвышенного мира, где каждый был молод и очень весел.
Одна из кобылиц с выкрашенными в яркий цвет волосами напомнила мне о
Мэвис; один из темнолицых молодых жеребцов мог быть Пэтом Ривисом,
тща-тельно ухоженным и снабженным фарфоровыми зубами. Но Пэт настоящий был
убит и даже не покоился под какой-нибудь плитой, Мэвис, скорее всего, до
сих пор сидит в здании суда и беседует с адвокатами о поручительстве.
"Хеппи-энд" различных киноисторий - это был такой же калифорнийский
экспорт, как и огромные апельсины.
В вестибюль вошла невысокая женщина в огненной блузке. Зеркальная
дверь захлопнулась за ней и автоматически защелкнулась на замок. Коротко
остриженные черные волосы обрамляли маленькую головку женщины плотно, как
слой китайского лака. Взгляд темно-карих глаз свидетельствовал о жизненном
опыте, полном испытаний.
Я поднялся, чтобы поздороваться с ней. Она подошла быстро, движения
ее были раскованны и нервно энергичны.
- Мисс Флеминг? Я Арчер.
- Здравствуйте. - Женщина протянула мне твердую, холодную руку. - А
Эл сказал, будто ваше имя Армчер.
- Да, он так меня назвал вам по телефону.
- Я рада, что это не так. Отношение к человеку, впрочем, не зависит
от имени. Режиссеры иногда меняют фамилии, если первая не принесла им
успеха, но и последующие редко меняют репутацию, если она уже сложилась. -
Темп ее речи примерно сто слов в минуту, произношение - будто диктует на
пишущую машинку. - Эл сказал также, что вас прислала сюда Мод. Это так,
или это еще одна из ошибок его произношения?
- Это не совсем так.
Сопровождавшая улыбку морщинка около ее глаз исчезла, и глаза эти
посмотрели на меня сверху вниз и снизу вверх испытующе. Я был рад, что
переоделся в чистый костюм по пути из здания суда. Взгляд изучающий и
цепкий: и через пять лет она, я думаю, еще будет помнить расцветку моего
галстука.
- Ну тогда... скажите мне, что вас сюда привело. И я, может быть,
скажу вам, что меня это ни в какой мере не касается. Я очень занятой
человек, братишка.
- Меня прислал сюда мой служебный долг.
- О нет, только не это!
- Я частный детектив. До прошлой ночи я работал для Мод Слокум.
- И что же вы делали?
- Занимался расследованием. Некоего дела, ее касавшегося.
- Странно, что она ничего не сказала мне об этом деле. - Мисс Флеминг
снова заинтересовал мой визит. - Позавчера я видела ее на ленче. А что
случилось прошлой ночью? Она вас уволила?
- Нет. Она... успокоилась.
- Не понимаю вас.
Но она поняла. По моей интонации. Волнение нахлынуло на лицо, в ее
темные, как чернила, глаза.
- Она совершила самоубийство, - сказал я.
Милдред Флеминг внезапно опустилась на край обитого зеленой клеенкой
дивана.
- Вы не шутите?
- Нет.
- Но почему, почему же? Скажите мне ради Бога. - На ее глазах
выступили слезы, угрожая наложенному толстым слоем макияжу. Она стерла их
уголком смятого платка. - Простите меня. Я была очень привязана к бедной
девочке. Еще со школы.
- Мне она тоже нравилась. Именно поэтому я и хочу поговорить с вами.
Мисс Флеминг порхнула к выходу - этакая маленькая колибри:
- Давайте перейдем на ту сторону улицы. Я угощу вас кофе.
В расположенной на углу улицы "дрог-стори" было абсолютно все, чему
положено быть в американской аптеке, за исключением разве что лекарств.
Газеты и журналы, кинопроекторы и трости, защитные очки от солнца,
косметика, купальные костюмы - все это терпеливо ожидало, когда в дверях
лавки появятся кинознаменитости. В глубине был и бар, вдоль стены тянулись
столики, большинство которых пустовало в это дневное время. Милдред
Флеминг скользнула за один из столиков и подняла два пальца, подзывая
стоявшую у стойки официантку. Та подбежала, держа на подносе две тяжелые
кружки кофе, и во всю засуетилась около моей соседки.
- Вот глупая, - сказала Милдред Флеминг, когда официантка убежала. -
Она думает, что я какая-то влиятельная особа. Больше в Голливуде нет
влиятельных особ. - Она облокотилась на столик, отхлебнула кофе. - Ну а
теперь расскажите мне о бедняжке Мод. Без кофе я не смогла бы этого
вынести.
Я-то пришел к ней, чтобы самому получить какие-нибудь сведения, но...
пришлось сначала рассказать ей то, что она должна была узнать. Что сделала
вода с Оливией Слокум, что сделал огонь с Рианом, что сделал стрихнин с
Мод. Я не стал рассказывать о Килборне и Мэвис, о том, что они сделали
друг с другом.
Мисс Флеминг слушала меня спокойно, если не считать, что к концу
рассказа ей понадобилось поправить свой макияж. Она не произнесла ни слова
до тех пор, пока я не упомянул Надсона и не сообщил, что он выпроводил
меня из города.
- Вам не следовало бы обращать слишком большое внимание на то, что он
говорил. Могу вообразить себе его чувства. Не убеждена, что стоит вам
знать о том, но...
- Надсон любил ее, это было заметно.
Я отыскивал слабые места в ее линии поведения. У большинства
секретарш есть профессиональная слабость: они молчаливо накапливают
информацию, но после того, как накопят ее в достаточном количестве, должны
кому-нибудь ее сообщить.
Мисс Флеминг почувствовала себя уязвленной:
- Если вам уже все известно, зачем вы пришли ко мне?
- Я знаю крайне мало, мисс Флеминг. Я не знаю, кто утопил Оливию
Слокум, почему Мод Слокум приняла стрихнин. Я пришел к вам, потому что вы
ее самая близкая подруга. Я думал, что вы в праве знать, что произошло, и
что вы захотите помочь мне выяснить все до конца.
Мои объяснения удовлетворили ее.
- Хорошо, я попробую вам помочь. Мод мне всегда доверяла. Могу
сказать вам: у нее была очень трагическая жизнь. - Мисс Флеминг заказала
еще кофе и продолжала: - Раз уж речь зашла о ее свекрови... вы говорили,
что Пэт Риан убил ее?
- Это версия Надсона, и большинство улик ее подтверждает. У меня была
другая версия, я не смог пока ее подтвердить.
- Но вы не думаете, что Мод... - Глаза моей собеседницы сверкнули
угольком.
- Нет.
- Я рада. Каждый, кто знал ее, мог бы сказать, что она никого и
пальцем не тронет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61