– Да, они ужасно издевались над нами… Над нашей манерой вести себя, над нашим неправильным выговором английских словечек…
– С их точки зрения неправильным, – не по-детски серьезно пояснил Уолтер, – хотел бы я послушать, как тот же англичанин стал бы говорить по-ирландски…
Тяжело вздохнув, Лион произнес:
– Да, вполне возможно, что среди тех англичан, с которыми вам приходилось сталкиваться, попадались не очень умные люди… Умный человек никогда бы не стал издеваться над другим только потому, что ему не нравится его выговор и манера произносить слова… Но это совсем не значит, что все англичане – люди скверные и невоспитанные… А ваш отец, Уолтер…
Мальчик насторожился.
– Что мой отец?
– Я не имел удовольствия знать его, я не могу сказать о нем ничего скверного, но ведь его теперь нет с вами… Да, вы уже взрослые, и многое должны понимать: Патрик О'Хара осужден на пожизненное заключение…
– Наш отец – герой, – сказала Молли заученным тоном.
Лион улыбнулся.
– Не сомневаюсь… Но теперь, когда его нет рядом… и уже, к сожалению, не будет, вам надо понять, что мы, люди, взявшие на себя ответственность за ваше будущее, желаем вам только добра…
Уолтер, пристально посмотрев на своего приемного отца, уверенно произнес:
– Он вернется.
Это было сказано столь неожиданно, что Лион и Джастина поневоле растерялись.
– Кто вернется?
– Отец, наш отец…
– Мальчик мой, – начал Лион дрогнувшим голосом, – оттуда, где теперь находится ваш отец, не возвращаются… Оттуда не возвращался еще никто и никогда… Так что, дети…
Мальчик посмотрел на него с нескрываемой злобой и, сверкнув глазами, воскликнул:
– Он – вернется. Мой отец не из таких переделок выходил живым и невредимым…
Неожиданно Хартгейм согласился:
– Вернется? Ну, хорошо, пусть он вернется… И что же будет потом…
Несмотря на очевидную простоту вопроса, Уолтер сразу же растерялся – он никак не мог ожидать, что приемный отец так скоро согласится с его утверждением.
– Ну как что… Заберет нас…
– А как же мы?
Уолтер вновь посмотрел на Лиона, затем – на Джастину, в глазах которой стояли слезы и, ничего не отвечая, вышел из столовой.
Молли, выскочив из-за стола, последовала за ним, однако, дойдя до двери, вернулась и, быстро поцеловав Джастину, побежала вслед за братом…
– О, это просто невыносимо, – бормотала Джастина сквозь всхлипывания, – чудовищно, страшно, я никогда не смогу привыкнуть к этому…
Лион, сидя рядом, держал ее за руку.
– Не плачь, Джастина, – успокаивал он жену, – не все сразу… Они полюбят нас, полюбят – вот увидишь сама…
Джастина, вытирая раскрасневшееся от слез лицо носовым платком, продолжала всхлипывать.
– Не надо так убиваться, – увещевал ее Лион, – не все так страшно, как тебе кажется… Ну, Джастина, представь себя на месте Уолтера…
Она припала к плечу мужа.
– Я чуть с ума не сошла… Особенно после его слов о том, что отец, когда вернется, заберет их с собой… – сделав небольшую паузу, она спросила: – Лион, ведь он не вернется, он ведь не может вернуться – это правда? Ответь – ты ведь сам мне говорил…
– Нет, нет, что ты… Хотя…
И Лион сразу же умолк, поразившись мысли, которая неожиданно пришла ему на ум.
Джастина, пристально посмотрев на мужа, спросила:
– Что, мой дорогой?
– Знаешь, я только что подумал, что может быть было бы лучше, если бы Патрик вернулся… Но, – тут же поспешно добавил Лион, – этого никогда не произойдет. Человек пошел против всех, против общества, и оно отвергло его… Любое общество вправе ограждать себя от сумасшедших, убийц, маньяков, террористов… Иначе бы его захлестнула кровавая река насилия…
Некоторое время они молчали.
Лион, нежно поглаживая жену по голове, по уже седеющим волосам, думал о том, как несправедливо порой играет судьба человеком, о том, что подчас многим людям приходится расплачиваться за ошибки других.
Неожиданно где-то глубоко-глубоко в подсознании у Лиона начал расти маленький пузырек раздражения, который вскоре заслонил собой все.
Как – какой-то ненормальный, наверняка – маньяк – решил пойти на убийство людей, вбил в голову своим детям, что англичане – плохие, что они годны только на то, чтобы их убивать, и теперь он, Лион Мерлинг Хартгейм, должен отвечать за ошибки этого самого Патрика, которого он не видел, никогда не увидит и вряд ли захотел бы видеть, если бы даже ему представилась такая возможность?
Мало того, что он, отправив на тот свет столько людей, причинил их семьям горе и страдание, он еще умудрился посеять в сердцах и душах своих детей семена ненависти?
А теперь он, Лион, должен за все отвечать?
Лион прищурился и с ненавистью посмотрел куда-то впереди себя, будто бы этот злосчастный Патрик стоял тут же, перед ним.
Да, теперь тебе, Лион, будет нелегко…
Да и Джастине – тоже…
Она продолжала всхлипывать.
«Спокойно, Лион, спокойно…
Не надо нервничать, не надо суетиться… Не надо искать виноватых – это, наверное, самое глупое, что только можно вообразить в данной ситуации.
То, что произошло – должно было произойти, и теперь поздно думать о том, чтобы было, если бы Патрик в свое время не стал на путь террора.
Теперь уже поздно.
Вспомни, что ты сам говорил Джастине той ночью, вспомни, что писал Ральф в своих записках…»
Неожиданно на память пришло изречение кардинала, прочитанное им тогда же – Лион вспомнил его так точно, с такой отчетливостью, будто бы тетрадь в потертом кожаном переплете лежала перед ним.
«Если жизнь вне времени, то для чего же она проявляется во времени и пространстве? А для того, что только во времени и пространстве может быть движение, а это движение – ни что иное, как стремление к совершенству, просветлению духа… Времени нет, есть только мгновения. Нет ни настоящего, ни будущего, есть только теперь, сейчас. А в нем-то, в этом мгновении, в этом «теперь» и «сейчас» – и есть наша жизнь. И потому надо полагаться только на то время, в котором ты существуешь…»
«Да, Лион, теперь уже поздно что-то менять.
Ты знал на что шел, ты сам сделал свой выбор…
Успокойся, не думай о людях плохо – это ведь против твоего обыкновения – не так ли?
Почему ты так скверно подумал только что о Патрике – ты ведь никогда не знал его, никогда не видел, никогда не разговаривал с ним…
Надо понять Уолтера: отец, память о нем и все, что с этой памятью связано, для мальчика – свято.
Надо понять и простить…»
Его вывел из оцепенения голос Джастины:
– Лион, как ты думаешь, мы привыкнем к ним?
Он, убрав руку с ее плеча, подвинул стул и уселся напротив.
– Надо бы поставить вопрос иначе: привыкнут ли они к нам…
Джастина покачала головой.
– Да, – согласилась она, – действительно… Ты прав, Лион – прав, как и всегда…
– Нет не всегда, – ответил тот, – теперь я понимаю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84