Вбежав прямо в кабинет Лиона, она, не отдышавшись, крикнула:
– Уолтер сломал ногу!
Тот, отложив какую-то старую тетрадь, удивленно посмотрел на девочку.
– Что?
– Он… – она, все еще не в силах отдышаться, указала рукой куда-то в сторону, – он… там… Уолтер…
Лион, быстро вскочив, подбежал к Молли и взял ее за плечи.
– Где там? Обессиленная Молли опустилась в кресло. Поняв, что в таком состоянии от девочки вряд ли можно будет добиться чего-нибудь путного, Лион произнес:
– Обожди, не так быстро… Посиди, отдышись… Может быть – воды?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, нет, не надо…
Наконец, придя в себя, Молли коротко рассказала о произошедшем в старинной усыпальнице.
Лион принялся поспешно одеваться.
– Где это место?
– Пойдем, я покажу…
Схватив ключи от машины, Лион по дороге забежал в спальню к Джастине и крикнул:
– Скорее позвони констеблю, мистеру Уолсу, его телефон в записной книжке в холле, и в службу скорой помощи…
Джастина побледнела.
– Что случилось?
– Потом, потом расскажу… сейчас у меня просто нет времени…
– Нет, скажи…
Натянуто улыбнувшись, Лион скороговоркой пробормотал:
– Ничего страшного… Просто Уолтер, кажется, вывихнул лодыжку…
– Что?
– Я говорю – позвони нашему констеблю, мистеру Уолсу, и скажи, чтобы он подъехал на заброшенное кладбище Петра и Павла… И в скорую помощь…
И Лион, от волнения не попадая в рукава плаща, побежал в гараж следом за Молли…
А та, вспоминая страшные стоны брата, звериный оскал рельефного черепа на стене, все торопила Хартгейма:
– Скорее, скорее…
В тот же вечер Уолтера поместили в университетскую клинику – к несчастью, оказалось, что у него не только перелом ноги, но и сотрясение мозга и множество сильных ушибов.
И что самое неприятное – подросток, падая с лестницы, зацепился за какой-то крюк в стене и сильно распорол ногу; в ожидании помощи он потерял много крови…
Через некоторое время, отложив все дела, Лион поехал в клинику – он хотел навестить мальчика на следующее же утро, однако врачи сказали, что это невозможно – такой визит может только повредить здоровью Уолтера, и Лиону ничего более не оставалось, как согласиться.
Идя по больничному коридору, Лион пытался представить свой будущий разговор с сыном; он даже не знал, что ему делать – то ли высказать порицание за такой безрассудный и необдуманный поступок, то ли радоваться, что все обошлось…
Дойдя до двери палаты, Лион в растерянности остановился.
«Нет, все-таки не стоит ругаться – вспомни, каким ты был в четырнадцать лет!
Надо только дать понять, что он, Лион, никак не ожидал подобного поступка от такого взрослого и самостоятельного человека, как Уолтер.
Но сделать это надо очень тактично – не надо сердиться, не надо демонстрировать это Уолтеру.
Ведь бедный мальчик и без того настрадался!
Наконец, после всех этих раздумий, Хартгейм нажал на дверную ручку и зашел в палату.
В нос ударил непривычно резкий запах лекарств – сразу же захотелось чихнуть…
Зайдя в палату, Лион обнаружил, что там стоит только одна кровать.
Рядом с ней на медицинском столике находились какие-то замысловатые диагностические приборы с осциллографами, на экране которых зеленая точка, показывающая ритм сердца больного, выписывала некие постоянные замысловатые траектории.
Рядом с койкой, на которой под тонким одеялом угадывались контуры человеческого тела, стояла капельница – от нее к кровати шла прозрачная трубочка, наполненная бесцветной жидкостью…
Лион подошел к постели и посмотрел на своего приемного сына – казалось, он дремал.
Лицо его было довольно бледным, и это неприятно поразило Хартгейма – видимо, Уолтер действительно потерял слишком много крови.
Голова подростка была перевязана; сквозь марлю кое-где выступала засохшая темно-бордовая кровь… Губы пересохли, черты лица немного осунулись… Весь вид мальчика говорил о перенесенных муках.
Под ногами Лиона заскрипела половица – Уолтер, подняв веки, заметил вошедшего и слабо улыбнулся.
– Здравствуйте, Лион…
Хартгейм, присев рядом, поздоровался и спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
Мальчик слабо улыбнулся.
– Спасибо, уже лучше…
– Тебе было больно?
– Да, но я думаю, что мужчина должен уметь переносить боль, – очень серьезно сказал Уолтер.
Лион на какое-то время замолчал – он смотрел на сына, и сердце его наполнялось невыносимой, острой жалостью к этому подростку, в этот момент ставшему ему родным.
Нет, все-таки, не стоит выказывать ему свое неудовольствие – не надо, может быть, в другой раз…
Нет, нет, не надо…
Они немного поговорили о вещах посторонних, не имевших никакого отношения ко вчерашнему происшествию.
Наконец Уолтер спросил:
– Как Молли?
– Нормально…
– А где она?
– Где и положено быть в это время девочке ее возраста – в школе… – Хартгейм сокрушенно покачал головой. – Но ты, Уолтер, боюсь, теперь не скоро пойдешь в школу…
Тот в ответ только вздохнул. Затем добавил:
– Да, что поделаешь…
– Скажи, а где тебе больше нравится жить – здесь, в Оксфорде, или в Вуттене?
В Вуттене, небольшом городке в нескольких милях севернее Оксфорда, располагался воспитательный дом, где Уолтер и Молли провели почти год.
– У вас, – ответил мальчик.
– Не думаешь отсюда бежать?
– Нет… Вы и об этом знаете?
Лион слабо улыбнулся.
– Ну да.
– Мистер Яблонски доложил?
– Да, он…
– Противный тип, этот мистер Яблонски, – заметил Уолтер, – не люблю его…
– Я так понимаю, что эта нелюбовь была у вас взаимная, – сказал Хартгейм, – он тоже не очень-то жаловал тебя…
– А что он говорил про нас с Молли?
– Сказал, чтобы мы были с вами построже… Пожестче, как он выразился.
– Ну, это единственное, что он умеет, – ответил Уолтер – лицо его скривилось в нехорошей улыбке.
В это время в палату вошла медсестра, катившая перед собой тележку с завтраком.
Приветливо поздоровавшись с Уолтером и с Лионом, она сверила все данные осциллографа, отсоединила капельницу и провода, идущие от замысловатой медицинской аппаратуры к телу больного и сказала:
– Уолтер, тебе сегодня значительно лучше… Можешь даже присесть… Но постарайся не ходить… – она обернулась к Лиону. – Мистер Хартгейм, проследите за ним, пожалуйста…
– Ну что вы, – замахал руками Лион, обрадованный тем, что Уолтеру стало лучше, – я ведь не враг своему сыну…
Медсестра подкатила тележку к кровати и поинтересовалась:
– Сам позавтракаешь? Или, может, тебя покормить?
Уолтер, осторожно встав с кровати, придвинул к себе тележку с завтраком.
– Спасибо, я сам справлюсь…
Когда с едой было покончено, он, виновато посмотрев на Лиона, сказал:
– Был бы я немного умнее – завтракал бы сейчас дома…
Улыбнувшись, Хартгейм ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84