Робкая невинность этой женщины затрагивала в его мужском естестве потаенные струны, внушала желание и защищать ее, и обладать ею. Конечно, с первого взгляда было ясно, что мисс Уайтфилд неопытна в любви, однако Алекс не сомневался, что сумеет растопить лед ее сдержанности и разбудить в ней страсть. О, как ему хотелось попытаться!
Кингстон изнывал от желания заключить ее в объятия, заставить ее растаять, превратиться в мягкий воск, сдаться на его милость. Его привлекал не только риск, но и предвкушение удовольствия, которое ему доставит учить ее пользоваться в постели руками и ртом; это вселило бы ужас в ее девственное сердце, зато его вознесло бы на вершину блаженства. Он не остался бы в долгу и с наслаждением доставлял бы ей удовольствие, исторгая из нее стоны, мольбы, крики от переполняющих ее чувств. Теперь ему было нетрудно представить себе, как мисс Эмма Уайтфилд извивается под ним в экстазе, царапая ему спину и повторяя в беспамятстве его имя: «Сикандер!»
От подобных мыслей у него закипела кровь.
– Прекратите так на меня смотреть!
Он зловеще рассмеялся:
– Как «так»? Я просто думаю, как лучше перебинтовать вам грудную клетку, мисс Уайтфилд. А вы что заподозрили?
– Вы… У вас в глазах появился такой подозрительный блеск, так что не стоит уверять меня в невинности ваших намерений.
– Напротив, мои намерения сделали бы честь любому джентльмену, хотя, конечно, смотря что понимать под словом «джентльмен». Здесь у нас с вами могут быть разные взгляды.
– Не сомневаюсь. Если вы немедленно не приступите к этому неприятному делу, я сейчас же оденусь.
Подняв с пола полоски ткани, Алекс двинулся к Эмме.
– Что ж, раз вы подозреваете меня в грязных помыслах, я не буду заботиться о вашем удобстве и постараюсь сделать все как можно быстрее.
– Благодарю вас, – пробормотала она, когда он встал позади нее на колени и стал бинтовать ей торс.
Быстрыми и ловкими движениями он сделал крепкую повязку. Когда дело подошло к концу, Эмма облегченно вздохнула:
– О, так несравненно лучше! Где вы научились бинтовать?
Он улыбнулся.
– В армии. В молодости я несколько лет прослужил в армии. – Он не стал развивать эту тему. Она вызывала у него неприятные воспоминания. Несмотря на блестящую военную подготовку, умение стрелять без промаха и отличное владение лошадью, он так и не попал в армейскую элиту – британскую кавалерию. И здесь его преследовало подозрение в нечистокровном английском происхождении.
– Вы служили в британской армии? – Она повернула голову и слегка откинулась, устремив на него полный любопытства взор.
До него с опозданием дошло, что он нарушил собственное правило ничего не рассказывать ей о своем прошлом. Желая отвлечь ее внимание, он дотронулся ладонью до ее щеки и, подчиняясь внезапному порыву, наклонился и прикоснулся губами к ее губам.
Эмма только ахнула. Он занял более удобную позу, обнял ее и поцеловал по-настоящему. Ее губы оказались мягки и пряны, как индийские сладости, она невольно прильнула к нему, возбуждая его плотский инстинкт и вселяя желание продлить соприкосновение, сделав его более глубоким, более интимным.
Однако ее покорности хватило ненадолго. Вскоре она начала вырываться из его объятий, так что они оба оказались в коконе из ее волос; при этом Эмма умудрилась удержать у груди свою импровизированную ширму. Он нехотя выпустил ее.
– Успокойтесь, мисс Уайтфилд! Мне просто захотелось вас отвлечь. Ведь вы испытываете такую боль!
– Поцелуй как лекарство? – Она отшатнулась от него, бледная и дрожащая.
Ее сарказм стал для него неожиданностью. Он считал это только своей привилегией и был удивлен, что Эмма тоже прибегает к нему. Впрочем, почему бы и нет? Ведь он вспоминал о сарказме именно тогда, когда ощущал угрозу.
– Да, мне захотелось вас успокоить. Но я поцеловал вас еще и потому… Потому что было невозможно вас не поцеловать.
– Зачем вы смеетесь надо мной, мистер Кингстон? Я прекрасно знаю, что не могу внушить ни одному мужчине Подобного желания! Прошу вас, не унижайте меня. Я сейчас не в лучшей форме и вряд ли способна достойно ответить на ваше… глумление.
Алекс был поражен блеском слез у нее в глазах. Сейчас он был готов наказать любого – нет, любых! – кто убедил ее, что она не может быть желанной. В этот вечер он понял, что испытывает сильное желание обладать ею, и даже чувствовал из-за этого сильное неудобство. Тем не менее он понимал, что стоит ему перегнуть палку – и она убежит от него, как раненая лань.
Не в силах сдержать себя, он стал перебирать пальцами ее мягкие, шелковистые пряди волос.
– У меня и в мыслях нет вас унизить, мисс Уайтфилд. Я действительно испытал непреодолимое желание поцеловать вас. Простите, если я вас напугал своей порывистостью.
– Это так… – Она замялась, подыскивая слова.
– Неприлично? – подсказал он с усмешкой. – Верно, неприлично, зато так естественно! Мы оба пережили сегодня потрясение – крушение поезда. Если вам не требуется утешения и покоя, то мне и то, и другое совершенно необходимо. Я радуюсь, что мы остались в живых, и поцеловал вас в честь нашей удачи.
Она не могла поднять на него глаза.
– Думаю, вам пора идти. Благодарю вас за перевязку.
– Я вынужден попросить вас об услуге, мисс Уайтфилд! – неуверенно заговорил Алекс. – Мои люди спят в стойле. Если я присоединюсь к ним они будут вынуждены уйти спать под открытое небо. А ведь вокруг, как вам известно, дикие джунгли.
– Что вы предлагаете? – Ее гладкий лоб прорезала морщинка.
Она слегка вскинула голову. Увидев ее белую шею, Алекс призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не задушить ее поцелуями.
– Я прошу вас разрешить мне переночевать в вашей гостиной. Вы могли бы перейти в другую комнату, может быть, даже к Тулси. – Последнее предложение пришлось ей явно не по вкусу: он увидел, что она собирается возражать.
– Но ведь это… неприлично, – проговорила она с застенчивой улыбкой. – Боже, я все время произношу это слово!
– Вы не замечали, мисс Уайтфилд, как часто самое, казалось бы, разумное решение объявляется неприличным? Неужели вы позволите, чтобы кого-нибудь из моих носильщиков разорвал тигр или затоптал дикий слон, и такой ценой соблюдете глупые приличия?
Она вздохнула:
– Я – нет. Но знаю многих женщин, которые поступили бы именно так.
Он догадывался, о ком речь.
– Вы намекаете на чопорных мэм-саиб из соседнего домика?
Она кивнула:
– Именно поэтому мы остановились в разных домах. Они не одобряют ни цели моей поездки, ни… компании.
Алекс замер. Его охватила знакомая тошнотворная горечь изгоя.
– Понятно… Однако им, кажется, не удалось вас переубедить?
– Не удалось. Но из этого еще не следует, что у меня отсутствуют собственные принципы, мистер Кингстон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Кингстон изнывал от желания заключить ее в объятия, заставить ее растаять, превратиться в мягкий воск, сдаться на его милость. Его привлекал не только риск, но и предвкушение удовольствия, которое ему доставит учить ее пользоваться в постели руками и ртом; это вселило бы ужас в ее девственное сердце, зато его вознесло бы на вершину блаженства. Он не остался бы в долгу и с наслаждением доставлял бы ей удовольствие, исторгая из нее стоны, мольбы, крики от переполняющих ее чувств. Теперь ему было нетрудно представить себе, как мисс Эмма Уайтфилд извивается под ним в экстазе, царапая ему спину и повторяя в беспамятстве его имя: «Сикандер!»
От подобных мыслей у него закипела кровь.
– Прекратите так на меня смотреть!
Он зловеще рассмеялся:
– Как «так»? Я просто думаю, как лучше перебинтовать вам грудную клетку, мисс Уайтфилд. А вы что заподозрили?
– Вы… У вас в глазах появился такой подозрительный блеск, так что не стоит уверять меня в невинности ваших намерений.
– Напротив, мои намерения сделали бы честь любому джентльмену, хотя, конечно, смотря что понимать под словом «джентльмен». Здесь у нас с вами могут быть разные взгляды.
– Не сомневаюсь. Если вы немедленно не приступите к этому неприятному делу, я сейчас же оденусь.
Подняв с пола полоски ткани, Алекс двинулся к Эмме.
– Что ж, раз вы подозреваете меня в грязных помыслах, я не буду заботиться о вашем удобстве и постараюсь сделать все как можно быстрее.
– Благодарю вас, – пробормотала она, когда он встал позади нее на колени и стал бинтовать ей торс.
Быстрыми и ловкими движениями он сделал крепкую повязку. Когда дело подошло к концу, Эмма облегченно вздохнула:
– О, так несравненно лучше! Где вы научились бинтовать?
Он улыбнулся.
– В армии. В молодости я несколько лет прослужил в армии. – Он не стал развивать эту тему. Она вызывала у него неприятные воспоминания. Несмотря на блестящую военную подготовку, умение стрелять без промаха и отличное владение лошадью, он так и не попал в армейскую элиту – британскую кавалерию. И здесь его преследовало подозрение в нечистокровном английском происхождении.
– Вы служили в британской армии? – Она повернула голову и слегка откинулась, устремив на него полный любопытства взор.
До него с опозданием дошло, что он нарушил собственное правило ничего не рассказывать ей о своем прошлом. Желая отвлечь ее внимание, он дотронулся ладонью до ее щеки и, подчиняясь внезапному порыву, наклонился и прикоснулся губами к ее губам.
Эмма только ахнула. Он занял более удобную позу, обнял ее и поцеловал по-настоящему. Ее губы оказались мягки и пряны, как индийские сладости, она невольно прильнула к нему, возбуждая его плотский инстинкт и вселяя желание продлить соприкосновение, сделав его более глубоким, более интимным.
Однако ее покорности хватило ненадолго. Вскоре она начала вырываться из его объятий, так что они оба оказались в коконе из ее волос; при этом Эмма умудрилась удержать у груди свою импровизированную ширму. Он нехотя выпустил ее.
– Успокойтесь, мисс Уайтфилд! Мне просто захотелось вас отвлечь. Ведь вы испытываете такую боль!
– Поцелуй как лекарство? – Она отшатнулась от него, бледная и дрожащая.
Ее сарказм стал для него неожиданностью. Он считал это только своей привилегией и был удивлен, что Эмма тоже прибегает к нему. Впрочем, почему бы и нет? Ведь он вспоминал о сарказме именно тогда, когда ощущал угрозу.
– Да, мне захотелось вас успокоить. Но я поцеловал вас еще и потому… Потому что было невозможно вас не поцеловать.
– Зачем вы смеетесь надо мной, мистер Кингстон? Я прекрасно знаю, что не могу внушить ни одному мужчине Подобного желания! Прошу вас, не унижайте меня. Я сейчас не в лучшей форме и вряд ли способна достойно ответить на ваше… глумление.
Алекс был поражен блеском слез у нее в глазах. Сейчас он был готов наказать любого – нет, любых! – кто убедил ее, что она не может быть желанной. В этот вечер он понял, что испытывает сильное желание обладать ею, и даже чувствовал из-за этого сильное неудобство. Тем не менее он понимал, что стоит ему перегнуть палку – и она убежит от него, как раненая лань.
Не в силах сдержать себя, он стал перебирать пальцами ее мягкие, шелковистые пряди волос.
– У меня и в мыслях нет вас унизить, мисс Уайтфилд. Я действительно испытал непреодолимое желание поцеловать вас. Простите, если я вас напугал своей порывистостью.
– Это так… – Она замялась, подыскивая слова.
– Неприлично? – подсказал он с усмешкой. – Верно, неприлично, зато так естественно! Мы оба пережили сегодня потрясение – крушение поезда. Если вам не требуется утешения и покоя, то мне и то, и другое совершенно необходимо. Я радуюсь, что мы остались в живых, и поцеловал вас в честь нашей удачи.
Она не могла поднять на него глаза.
– Думаю, вам пора идти. Благодарю вас за перевязку.
– Я вынужден попросить вас об услуге, мисс Уайтфилд! – неуверенно заговорил Алекс. – Мои люди спят в стойле. Если я присоединюсь к ним они будут вынуждены уйти спать под открытое небо. А ведь вокруг, как вам известно, дикие джунгли.
– Что вы предлагаете? – Ее гладкий лоб прорезала морщинка.
Она слегка вскинула голову. Увидев ее белую шею, Алекс призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не задушить ее поцелуями.
– Я прошу вас разрешить мне переночевать в вашей гостиной. Вы могли бы перейти в другую комнату, может быть, даже к Тулси. – Последнее предложение пришлось ей явно не по вкусу: он увидел, что она собирается возражать.
– Но ведь это… неприлично, – проговорила она с застенчивой улыбкой. – Боже, я все время произношу это слово!
– Вы не замечали, мисс Уайтфилд, как часто самое, казалось бы, разумное решение объявляется неприличным? Неужели вы позволите, чтобы кого-нибудь из моих носильщиков разорвал тигр или затоптал дикий слон, и такой ценой соблюдете глупые приличия?
Она вздохнула:
– Я – нет. Но знаю многих женщин, которые поступили бы именно так.
Он догадывался, о ком речь.
– Вы намекаете на чопорных мэм-саиб из соседнего домика?
Она кивнула:
– Именно поэтому мы остановились в разных домах. Они не одобряют ни цели моей поездки, ни… компании.
Алекс замер. Его охватила знакомая тошнотворная горечь изгоя.
– Понятно… Однако им, кажется, не удалось вас переубедить?
– Не удалось. Но из этого еще не следует, что у меня отсутствуют собственные принципы, мистер Кингстон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101