Казалось, природа, создавая джунгли, сошла с ума: все здесь было в большей степени, чем в обычном мире. Деревья и цветы были крупнее, климат жарче, воздух влажнее, насекомые несноснее. Бревна часто оказывались толстыми питонами, бабочки соревновались размерами с попугаями, а попугаи бросали красотой своего оперения вызов фазанам. Здесь трудно было сохранить спокойствие, зато душа пела от сознания окружающей красоты. Кингстон, то есть Сикандер, как она теперь часто его называла, радовался ее открытиям и удовольствию, которые они ей доставляют.
Там, где только было возможно, они пускали коней галопом, даже если тропу нельзя было назвать тропой. Припадая к шее Морганы, Эмма заставляла кобылу брать препятствия, какие любой разумный всадник объехал бы или осмотрел сначала. Однако разум в таких случаях оставлял ее – как, впрочем, и Сикандера. Казалось, их укусила одна и та же муха, заразив общей болезнью. Оба пьянели от красоты джунглей. Если бы не влажная духота, выматывающая силы уже к полудню, они бы не покидали седла весь световой день.
Передвижение было возможным только с рассвета до полудня, после чего назначался привал, во время которого люди отдыхали, а лошади щипали листья. В час вечернего чая – хотя самого чая не было и в помине – они снова садились на коней и устремлялись дальше, штурмуя водные преграды и крутые заросшие склоны, объезжая деревни и плантации кокосовых пальм, манго и индиго и стараясь проехать как можно больше до наступления темноты.
Эмма перестала интересоваться, чем ее кормят, после того как однажды застала Сакарама за снятием кожи с неизвестной ей рептилии. Сикандер, Сакарам и некоторые из слуг по очереди охотились на любую подворачивающуюся дичь. Когда дичи не было, приходилось обходиться без нее. В котле всегда что-то варилось, причем Сакараму и его помощнику неизменно удавалось делать блюда вкусными, хотя кое-что сам он и некоторые носильщики есть отказывались, ссылаясь на религиозные запреты.
Через неделю после происшествия с тигром они форсировали вплавь широкую реку. Закрыв от страха глаза, Эмма вцепилась в гриву Морганы, надеясь, что крокодилы, принимающие солнечные ванны на речном берегу, только что поели и не польстятся на конину и человечину.
Когда они благополучно выбрались из реки, день уже был на исходе. Алекс выбрал для лагеря покрытую травой опушку неподалеку от реки, под огромным баньяном, древним и развесистым. За считанные минуты были натянуты палатки и разведены костры, после чего все принялись менять мокрую одежду на сухую.
На беду, промокло почти все, что они везли с собой: вода проникла во все щелки, пропитав даже самые тугие узлы. Эмма обнаружила, что у нее не осталось ни одной сухой вещи. Намок даже ее бесценный красный ковер.
Отжав волосы, Эмма причесалась, после чего занялась своим водонепроницаемым чехлом с бесценной бумагой. Разрезав швы, она извлекла бумагу на свет. Несмотря на влажность, текст не пострадал. Она разгладила бумагу, положила ее просушиться на медный поднос и села ужинать.
Сакарам, подававший еду, что-то шепнул Алексу на ухо. Эмма насторожилась, заподозрив неладное.
– Что случилось? – спросила она, как только слуга отвернулся.
– Ничего особенного. Не беспокойтесь, вам нечего бояться.
Эмма не поверила – она чувствовала, что Кингстон скрывает от нее какую-то неприятность. Несколько паттах-валлах ползали на коленях по траве, словно чего-то искали.
– Пожалуйста, скажите, что происходит! Если нам угрожает опасность, я хочу об этом знать.
Алекс отставил тарелку и некоторое время молча смотрел на Эмму.
– Хорошо, скажу. В этом месте пересекаются тигровые следы. Они выглядят свежими. Один из наших людей нашел свежий след под деревом, где мы разбили палатки.
– Вы хотите сказать, что наш лагерь находится…
– В облюбованном тиграми месте. Я так торопился переодеть штаны, что ничего не заметил. Беру всю вину на себя. Судя по следам, сюда наведываются несколько зверей: и взрослые, и молодняк. Возможно, это самка с детенышами, возможно, самец и самка.
Эмма тоже отставила тарелку.
– Что же делать? Ведь скоро стемнеет.
– Будем всю ночь поддерживать огонь в нескольких кострах. Заодно высушим одежду и постели. Видите? Сакарам уже развешивает мокрую одежду.
В этот момент Сакарам как раз перебрасывал через сук дерева ее красный ковер.
– Костры отпугнут тигров?
– Тигров, леопардов, пантер – всех сразу. По этим следам не разберешь, к кому мы пожаловали в гости. Думаю, это дерево приглянулось им своими низкими ветвями: на него легко забираться и незаметно наблюдать за животными, приходящими сюда на водопой. Наверное, они лежат здесь, болтают хвостами и гадают, что у них будет на ужин.
Эмма поежилась.
– Лучше бы устроить стоянку в другом месте. Раз тиграм так полюбилось это дерево, пускай забирают его себе, черт с ними!
Алекс приподнял одну бровь:
– Вот уж не думал, что леди позволяют себе чертыхаться!
– Леди себе этого не позволяют. Но бывают ситуации, когда ничего другого на ум не приходит.
Эмма опять взяла тарелку, но аппетит уже пропал. Она ковырялась в еде, поглядывая на носильщика, вылезшего из ее палатки с ворохом мокрой одежды. Когда он принялся развешивать у всех на виду ее нижнее белье, она не выдержала и вскочила:
– Что он делает?! Пусть немедленно унесет все это обратно в палатку!
Алекс покатился со смеху.
– Оставьте его в покое, Эмма! Он выполняет свою работу.
– Но неужели ему не приходит в голову, что эти вещи нельзя развешивать на дереве, как флаги!
Алекс жестом предложил ей сесть.
– Эмма, поймете ли вы когда-нибудь, что здесь Индия, а не Англия? Ваше белье должно высохнуть, иначе оно сгниет. Шумаир почитает своим священным долгом охранять ваши вещи, не щадя своей жизни!
– Шумаир? Его так зовут?
Алекс кивнул:
– Очень надежный человек. Недаром Сакарам поручил именно ему присматривать за вашим имуществом.
– Еще бы ему быть ненадежным! – Эмма села и вспомнила о своем документе, разложенном для просушки, а также о драгоценностях, оставшихся в чехле. – Если у меня что-то пропадет, я буду знать, кого винить.
– Совершенно верно. Только Шумаир никогда ничего у вас не украдет. Он может так выбить вашу одежду, что от нее ничего не останется, но украсть – ни за что!
Эмма поморщилась, когда увидела, что индиец занимается именно этим: колотит изо всех сил по тонкой нижней юбке толстым прутом.
– И я должна сидеть и любоваться на это варварство?
– Придется. Иначе вы навлечете на него позор и бесчестье. Он гордится собой, и неспроста: его выбрали из нескольких сотен людей на роль моего личного паттах-валлах.
– В таком случае я обязана пожертвовать чувством собственного достоинства, чтобы не обидеть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Там, где только было возможно, они пускали коней галопом, даже если тропу нельзя было назвать тропой. Припадая к шее Морганы, Эмма заставляла кобылу брать препятствия, какие любой разумный всадник объехал бы или осмотрел сначала. Однако разум в таких случаях оставлял ее – как, впрочем, и Сикандера. Казалось, их укусила одна и та же муха, заразив общей болезнью. Оба пьянели от красоты джунглей. Если бы не влажная духота, выматывающая силы уже к полудню, они бы не покидали седла весь световой день.
Передвижение было возможным только с рассвета до полудня, после чего назначался привал, во время которого люди отдыхали, а лошади щипали листья. В час вечернего чая – хотя самого чая не было и в помине – они снова садились на коней и устремлялись дальше, штурмуя водные преграды и крутые заросшие склоны, объезжая деревни и плантации кокосовых пальм, манго и индиго и стараясь проехать как можно больше до наступления темноты.
Эмма перестала интересоваться, чем ее кормят, после того как однажды застала Сакарама за снятием кожи с неизвестной ей рептилии. Сикандер, Сакарам и некоторые из слуг по очереди охотились на любую подворачивающуюся дичь. Когда дичи не было, приходилось обходиться без нее. В котле всегда что-то варилось, причем Сакараму и его помощнику неизменно удавалось делать блюда вкусными, хотя кое-что сам он и некоторые носильщики есть отказывались, ссылаясь на религиозные запреты.
Через неделю после происшествия с тигром они форсировали вплавь широкую реку. Закрыв от страха глаза, Эмма вцепилась в гриву Морганы, надеясь, что крокодилы, принимающие солнечные ванны на речном берегу, только что поели и не польстятся на конину и человечину.
Когда они благополучно выбрались из реки, день уже был на исходе. Алекс выбрал для лагеря покрытую травой опушку неподалеку от реки, под огромным баньяном, древним и развесистым. За считанные минуты были натянуты палатки и разведены костры, после чего все принялись менять мокрую одежду на сухую.
На беду, промокло почти все, что они везли с собой: вода проникла во все щелки, пропитав даже самые тугие узлы. Эмма обнаружила, что у нее не осталось ни одной сухой вещи. Намок даже ее бесценный красный ковер.
Отжав волосы, Эмма причесалась, после чего занялась своим водонепроницаемым чехлом с бесценной бумагой. Разрезав швы, она извлекла бумагу на свет. Несмотря на влажность, текст не пострадал. Она разгладила бумагу, положила ее просушиться на медный поднос и села ужинать.
Сакарам, подававший еду, что-то шепнул Алексу на ухо. Эмма насторожилась, заподозрив неладное.
– Что случилось? – спросила она, как только слуга отвернулся.
– Ничего особенного. Не беспокойтесь, вам нечего бояться.
Эмма не поверила – она чувствовала, что Кингстон скрывает от нее какую-то неприятность. Несколько паттах-валлах ползали на коленях по траве, словно чего-то искали.
– Пожалуйста, скажите, что происходит! Если нам угрожает опасность, я хочу об этом знать.
Алекс отставил тарелку и некоторое время молча смотрел на Эмму.
– Хорошо, скажу. В этом месте пересекаются тигровые следы. Они выглядят свежими. Один из наших людей нашел свежий след под деревом, где мы разбили палатки.
– Вы хотите сказать, что наш лагерь находится…
– В облюбованном тиграми месте. Я так торопился переодеть штаны, что ничего не заметил. Беру всю вину на себя. Судя по следам, сюда наведываются несколько зверей: и взрослые, и молодняк. Возможно, это самка с детенышами, возможно, самец и самка.
Эмма тоже отставила тарелку.
– Что же делать? Ведь скоро стемнеет.
– Будем всю ночь поддерживать огонь в нескольких кострах. Заодно высушим одежду и постели. Видите? Сакарам уже развешивает мокрую одежду.
В этот момент Сакарам как раз перебрасывал через сук дерева ее красный ковер.
– Костры отпугнут тигров?
– Тигров, леопардов, пантер – всех сразу. По этим следам не разберешь, к кому мы пожаловали в гости. Думаю, это дерево приглянулось им своими низкими ветвями: на него легко забираться и незаметно наблюдать за животными, приходящими сюда на водопой. Наверное, они лежат здесь, болтают хвостами и гадают, что у них будет на ужин.
Эмма поежилась.
– Лучше бы устроить стоянку в другом месте. Раз тиграм так полюбилось это дерево, пускай забирают его себе, черт с ними!
Алекс приподнял одну бровь:
– Вот уж не думал, что леди позволяют себе чертыхаться!
– Леди себе этого не позволяют. Но бывают ситуации, когда ничего другого на ум не приходит.
Эмма опять взяла тарелку, но аппетит уже пропал. Она ковырялась в еде, поглядывая на носильщика, вылезшего из ее палатки с ворохом мокрой одежды. Когда он принялся развешивать у всех на виду ее нижнее белье, она не выдержала и вскочила:
– Что он делает?! Пусть немедленно унесет все это обратно в палатку!
Алекс покатился со смеху.
– Оставьте его в покое, Эмма! Он выполняет свою работу.
– Но неужели ему не приходит в голову, что эти вещи нельзя развешивать на дереве, как флаги!
Алекс жестом предложил ей сесть.
– Эмма, поймете ли вы когда-нибудь, что здесь Индия, а не Англия? Ваше белье должно высохнуть, иначе оно сгниет. Шумаир почитает своим священным долгом охранять ваши вещи, не щадя своей жизни!
– Шумаир? Его так зовут?
Алекс кивнул:
– Очень надежный человек. Недаром Сакарам поручил именно ему присматривать за вашим имуществом.
– Еще бы ему быть ненадежным! – Эмма села и вспомнила о своем документе, разложенном для просушки, а также о драгоценностях, оставшихся в чехле. – Если у меня что-то пропадет, я буду знать, кого винить.
– Совершенно верно. Только Шумаир никогда ничего у вас не украдет. Он может так выбить вашу одежду, что от нее ничего не останется, но украсть – ни за что!
Эмма поморщилась, когда увидела, что индиец занимается именно этим: колотит изо всех сил по тонкой нижней юбке толстым прутом.
– И я должна сидеть и любоваться на это варварство?
– Придется. Иначе вы навлечете на него позор и бесчестье. Он гордится собой, и неспроста: его выбрали из нескольких сотен людей на роль моего личного паттах-валлах.
– В таком случае я обязана пожертвовать чувством собственного достоинства, чтобы не обидеть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101