Одни менее терпимы, другие более, но моя дочь все равно никогда не сможет выйти замуж за выходца из этой среды, точно так же мой сын никогда не получит в жены их дочь. Ради своих детей, ради их будущего я должен соблюдать видимость британской респектабельности. Я хочу, чтобы они создали семьи с британцами. Так ослабеет индийская примесь.
– Создали семьи с британцами? Но ведь…
– По-твоему, это невозможно? Считаешь их чересчур смуглыми?
– Ты уже воспитал из них индийцев. – Она с радостью ухватилась за возможность свалить все на воспитание, а не на цвет кожи.
– Вот это ты и поправишь. – Он собрался поцеловать ей руку.
– У тебя даже нет нормальной столовой. А ведь ты знаешь, как важно для британца умение вести себя за столом.
– Значит, устроим столовую и будем каждый вечер вместе ужинать.
– Им придется носить британскую одежду.
– Сегодня же пошлю за дурзи.
– Они почти не знают английского.
– Отныне они будут говорить только по-английски.
– Ты хочешь, чтобы я перевернула вверх дном всю их жизнь? Лишила их всего, к чему они привыкли?
– Я хочу, чтобы ты добилась поставленной цели. Об этом мы и договаривались, не так ли?
Эмма понимала, какая огромная ответственность ложилась на ее плечи.
– Не знаю, получится ли у меня…
– Тебе, дорогая моя Эмма, все по плечу. Если при первом разговоре с тобой у меня еще были сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Ты убедительно доказала, что пригодна для решения этой задачи. Ты превратишь моих детей в британцев, а я в благодарность научу тебя быть индианкой.
– В каком же это смысле?.. Он заключил ее в объятия.
– Ты овладеешь индийской наукой чувственных радостей, чудесная Эмма. Если ты не будешь возражать, я научу тебя всем восторгам павильона любви.
– Значит, он у тебя есть! – прошептала она осуждающе, но он не расслышал. – Там такие же рисунки на стене и потолке? Если да, мне придется их замазать, заботясь о нравственности твоих детей.
– Моим детям запрещено туда заглядывать. Но в один прекрасный день я их туда пущу, чтобы они увидели место, где были зачаты.
– В таком случае я бы предпочла оставаться здесь.
– Здесь? Тоже неплохо. Твоя дверь как раз напротив моей. Никто не узнает, что я тебя навещаю, Эмма. Никто так и не заподозрил, что произошло тогда, в палатке. Как ни трудно мне было, я сдержался и не приходил к тебе во время нашего путешествия, чтобы дать тебе возможность все обдумать. Ты уверена, что приняла верное решение?
– О, Сикандер!.. Думаю, да. Именно это мне и нужно. – Эмма прижалась к нему, он стал целовать ее волосы. – Я гадала, почему ты больше не приходишь. Мне хотелось, чтобы ты пришел. А иногда – нет… Мне хотелось сначала увидеть твой дом, твоих детей, получше тебя узнать…
Он немного отстранился, но взгляд его сияющих синих глаз остался ласков.
– Ты увидела мой дом, познакомилась с детьми. Что скажешь теперь, Эмма? Пока что ты молчишь. Позволишь ли ты мне прикасаться к тебе при свете дня, примешь ли как возлюбленного? Или я для тебя… чужеземец? Нечистая кровь?
Горечь его тона была для Эммы невыносимой; она зажала ему рот.
– Не надо, Сикандер. Прекрати клеветать на себя. Ведь сам ты так не считаешь. Полукровка – такой же мужчина, как все остальные, а я, будучи британкой, ничего не выигрываю как женщина. Теперь я ясно вижу, что цвет кожи очень мало что значит. Несравненно важнее твоя нежность, щедрость, любовь, доброта, отвага… Ты заставляешь меня смеяться, благодаря тебе я смотрю на многие вещи совсем по-другому. Ты дал мне почувствовать то, чего я раньше никогда не чувствовала.
– Но достаточно ли тебе этого, Эмма? – Он стоял неподвижно; синие глаза смотрели на нее в упор, заглядывали в душу.
– Да, – прошептала она. – До тебя у меня не было ничего, кроме пустых мечтаний. Теперь, обретя тебя, я не хочу тебя терять. Разве этого не достаточно?
Он схватил ее за плечи и притянул к себе.
– Я не прошу тебя стать моей женой, Эмма. Это слишком большая жертва с твоей стороны!
«А ты попроси! Ты услышишь "да"…»
– Ты не хочешь жениться? – пробормотала она, не сумев скрыть разочарование.
– Давай будем друг с другом откровенны, Эмма. Я буду с тобой честен. Если мы поженимся, ты подвергнешься бойкоту. Я уже испытал на собственной шкуре, что это такое. Тебя не пригласят ни в один английский дом. Разве это не так?
Эмма удрученно покачала головой. Такого замужества ей не простит даже Рози.
– А для меня окажутся закрыты дома моих индийских друзей. Даже Сайяджи, наверное, отвернется от меня.
– Об этом я не подумала, – согласилась она. – Я не догадывалась, что предрассудки существуют с обеих сторон.
– Что поделать! Чтобы преуспеть сразу в двух, да еще таких различных мирах требуется неустанная борьба. Тебе не пришлось такого переживать. Ты не знаешь, насколько это трудно.
«Ради тебя я бы это познала!»
– Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня тебя бросили друзья, – сказала она вслух.
– Сам я готов на этот риск, – великодушно продолжил он. – Но я обязан позаботиться о Майкле и Виктории. Их будущее важнее моего настоящего. Всего, что ты тут видишь, я мог бы лишиться в одно мгновение. Мое богатство – земля и дерево; я должен вывозить древесину и вкладывать прибыль в другое – рис, индиго, чай. Пройдет еще не один год, прежде чем мне перестанет грозить разорение. Пока что я должен соблюдать крайнюю осторожность, никому не показывать своей уязвимости, не раскрывать своих карт. Я никогда ни с кем не говорю на эти темы, кроме Сакарама: никому нельзя доверять! Вот какова доля кутча-бутча, Эмма. Теперь ты понимаешь, почему я не делаю тебе предложение. Прости, но это принесло бы нам одно горе.
– Понимаю. Поверь, я все понимаю. Я благодарна тебе за откровенность. Твою честность, Сикандер, я ценю больше, чем что-либо еще. Все прочее перед ней меркнет. Это – главное твое достоинство, за которое я тебя так… я так к тебе отношусь, – Она попробовала рассмеяться, но получился звук, больше похожий на рыдание.
– Эмма… – Он обнял ее. – Эмма… – Казалось, он собирается сказать ей еще что-то важное.
– Что? Ты можешь говорить мне все без утайки, Сикандер.
Поколебавшись, он выпалил:
– Можно я приду к тебе сегодня вечером?
– Вечером? – Она ждала совсем другого – тяжкого, темного, волнующего секрета. Наверное, он передумал.
– Или я слишком тороплюсь? – Ее неуверенность сильно его огорчила. – Наверное, ты очень устала с дороги?
– Нет! Что ты… Просто сначала мне надо принять ванну и найти что-то чистое, чтобы переодеться. Может, кто-нибудь из служанок может одолжить мне сари?
– Я прослежу, чтобы ты получила все необходимое. Женщины помогут тебе вымыться.
– Никаких женщин! Спасибо, я справлюсь сама.
– Может, тебе помогу я? – От его взгляда у нее побежали по спине мурашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Создали семьи с британцами? Но ведь…
– По-твоему, это невозможно? Считаешь их чересчур смуглыми?
– Ты уже воспитал из них индийцев. – Она с радостью ухватилась за возможность свалить все на воспитание, а не на цвет кожи.
– Вот это ты и поправишь. – Он собрался поцеловать ей руку.
– У тебя даже нет нормальной столовой. А ведь ты знаешь, как важно для британца умение вести себя за столом.
– Значит, устроим столовую и будем каждый вечер вместе ужинать.
– Им придется носить британскую одежду.
– Сегодня же пошлю за дурзи.
– Они почти не знают английского.
– Отныне они будут говорить только по-английски.
– Ты хочешь, чтобы я перевернула вверх дном всю их жизнь? Лишила их всего, к чему они привыкли?
– Я хочу, чтобы ты добилась поставленной цели. Об этом мы и договаривались, не так ли?
Эмма понимала, какая огромная ответственность ложилась на ее плечи.
– Не знаю, получится ли у меня…
– Тебе, дорогая моя Эмма, все по плечу. Если при первом разговоре с тобой у меня еще были сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Ты убедительно доказала, что пригодна для решения этой задачи. Ты превратишь моих детей в британцев, а я в благодарность научу тебя быть индианкой.
– В каком же это смысле?.. Он заключил ее в объятия.
– Ты овладеешь индийской наукой чувственных радостей, чудесная Эмма. Если ты не будешь возражать, я научу тебя всем восторгам павильона любви.
– Значит, он у тебя есть! – прошептала она осуждающе, но он не расслышал. – Там такие же рисунки на стене и потолке? Если да, мне придется их замазать, заботясь о нравственности твоих детей.
– Моим детям запрещено туда заглядывать. Но в один прекрасный день я их туда пущу, чтобы они увидели место, где были зачаты.
– В таком случае я бы предпочла оставаться здесь.
– Здесь? Тоже неплохо. Твоя дверь как раз напротив моей. Никто не узнает, что я тебя навещаю, Эмма. Никто так и не заподозрил, что произошло тогда, в палатке. Как ни трудно мне было, я сдержался и не приходил к тебе во время нашего путешествия, чтобы дать тебе возможность все обдумать. Ты уверена, что приняла верное решение?
– О, Сикандер!.. Думаю, да. Именно это мне и нужно. – Эмма прижалась к нему, он стал целовать ее волосы. – Я гадала, почему ты больше не приходишь. Мне хотелось, чтобы ты пришел. А иногда – нет… Мне хотелось сначала увидеть твой дом, твоих детей, получше тебя узнать…
Он немного отстранился, но взгляд его сияющих синих глаз остался ласков.
– Ты увидела мой дом, познакомилась с детьми. Что скажешь теперь, Эмма? Пока что ты молчишь. Позволишь ли ты мне прикасаться к тебе при свете дня, примешь ли как возлюбленного? Или я для тебя… чужеземец? Нечистая кровь?
Горечь его тона была для Эммы невыносимой; она зажала ему рот.
– Не надо, Сикандер. Прекрати клеветать на себя. Ведь сам ты так не считаешь. Полукровка – такой же мужчина, как все остальные, а я, будучи британкой, ничего не выигрываю как женщина. Теперь я ясно вижу, что цвет кожи очень мало что значит. Несравненно важнее твоя нежность, щедрость, любовь, доброта, отвага… Ты заставляешь меня смеяться, благодаря тебе я смотрю на многие вещи совсем по-другому. Ты дал мне почувствовать то, чего я раньше никогда не чувствовала.
– Но достаточно ли тебе этого, Эмма? – Он стоял неподвижно; синие глаза смотрели на нее в упор, заглядывали в душу.
– Да, – прошептала она. – До тебя у меня не было ничего, кроме пустых мечтаний. Теперь, обретя тебя, я не хочу тебя терять. Разве этого не достаточно?
Он схватил ее за плечи и притянул к себе.
– Я не прошу тебя стать моей женой, Эмма. Это слишком большая жертва с твоей стороны!
«А ты попроси! Ты услышишь "да"…»
– Ты не хочешь жениться? – пробормотала она, не сумев скрыть разочарование.
– Давай будем друг с другом откровенны, Эмма. Я буду с тобой честен. Если мы поженимся, ты подвергнешься бойкоту. Я уже испытал на собственной шкуре, что это такое. Тебя не пригласят ни в один английский дом. Разве это не так?
Эмма удрученно покачала головой. Такого замужества ей не простит даже Рози.
– А для меня окажутся закрыты дома моих индийских друзей. Даже Сайяджи, наверное, отвернется от меня.
– Об этом я не подумала, – согласилась она. – Я не догадывалась, что предрассудки существуют с обеих сторон.
– Что поделать! Чтобы преуспеть сразу в двух, да еще таких различных мирах требуется неустанная борьба. Тебе не пришлось такого переживать. Ты не знаешь, насколько это трудно.
«Ради тебя я бы это познала!»
– Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня тебя бросили друзья, – сказала она вслух.
– Сам я готов на этот риск, – великодушно продолжил он. – Но я обязан позаботиться о Майкле и Виктории. Их будущее важнее моего настоящего. Всего, что ты тут видишь, я мог бы лишиться в одно мгновение. Мое богатство – земля и дерево; я должен вывозить древесину и вкладывать прибыль в другое – рис, индиго, чай. Пройдет еще не один год, прежде чем мне перестанет грозить разорение. Пока что я должен соблюдать крайнюю осторожность, никому не показывать своей уязвимости, не раскрывать своих карт. Я никогда ни с кем не говорю на эти темы, кроме Сакарама: никому нельзя доверять! Вот какова доля кутча-бутча, Эмма. Теперь ты понимаешь, почему я не делаю тебе предложение. Прости, но это принесло бы нам одно горе.
– Понимаю. Поверь, я все понимаю. Я благодарна тебе за откровенность. Твою честность, Сикандер, я ценю больше, чем что-либо еще. Все прочее перед ней меркнет. Это – главное твое достоинство, за которое я тебя так… я так к тебе отношусь, – Она попробовала рассмеяться, но получился звук, больше похожий на рыдание.
– Эмма… – Он обнял ее. – Эмма… – Казалось, он собирается сказать ей еще что-то важное.
– Что? Ты можешь говорить мне все без утайки, Сикандер.
Поколебавшись, он выпалил:
– Можно я приду к тебе сегодня вечером?
– Вечером? – Она ждала совсем другого – тяжкого, темного, волнующего секрета. Наверное, он передумал.
– Или я слишком тороплюсь? – Ее неуверенность сильно его огорчила. – Наверное, ты очень устала с дороги?
– Нет! Что ты… Просто сначала мне надо принять ванну и найти что-то чистое, чтобы переодеться. Может, кто-нибудь из служанок может одолжить мне сари?
– Я прослежу, чтобы ты получила все необходимое. Женщины помогут тебе вымыться.
– Никаких женщин! Спасибо, я справлюсь сама.
– Может, тебе помогу я? – От его взгляда у нее побежали по спине мурашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101