Они откровенно клеймили Голана бранными словами,
называли его диктатором, тираном, узурпатором, убийцей,
садистом-шизофреником, растлителем малолетних и похотливым котом.
Они смотрели ему прямо в лицо, не скрывая своей ненависти и
презрения - Голан лишь хохотал им в ответ и крикунов приканчивал
первыми. Последним пал старый коммунист, перед кончиной пообещавший
вздернуть всю эту дворцовую мразь на сотнях виселиц.
Впрочем, осталось ещё несколько толстунов - тот самый конный
разъезд, посмевший накануне подвергнуть сомнению божественность
Верховного Правителя и не пасть пред ним ниц по первому же его
повелению. Все они тряслись от страха и жалобно скулили.
- Пощади нас, Повелитель! - возопил глава разъезда, бухнувшись
перед ним на колени; остальные не раздумывая последовали его
примеру. - Туман неведения застлал глаза наши в тот роковой для нас
час, когда ты, о Великий, с триумфом въезжал в столицу нашего
благословенного государства. Пощади!
- Пощадить, что ли? - с полувопросом обернулся Голан к засыпающему
на ходу Вислоухому. Ему надоело карать, но и миловать он не умел.
- Пощадить, - кивнул Вислоухий машинально.
- А, так ты вступаешься за этих псов? - заорал монарх и пнул Тень
так, что тот врезался в гущу полусонных сановников. - Ну нет,
теперь-то им пощады ни за что не будет.
Ослабевшей рукой вонзал он спицу в тугие покорные тела солдат;
стражники следом выволакивали сдувшиеся безжизненные мешки из зала.
- Всё, с крамолой в Империи покончено. Раз и навсегда. - Он в
бессилии плюхнулся на трон. - Уйдите все. Тень, останься.
Когда сановники, шатаясь и похрапывая на ходу, покинули Палату
Церемоний, Голан ухватил Вислоухого за нос и притянул его к себе.
- А теперь, Вислоухий, двинем в Камеру Жизни. В глотке пересохло
так, словно там кирпичи обжигали.
Вислоухий визгливо заржал, сонная одурь мигом слетела с него.
- Дело говоришь, Голан. Вот только... - он замялся.
- Опять?! - загремел монарх сурово.
Слуга кивнул и виновато развёл руками.
- Физиология моего организма настоятельно требует... - начал было
он.
- Заткнись, засранец, - рявкнул Голан и устало махнул рукой. -
Ладно, валяй, только отойди в сторонку. Не выношу вида твоего
жирного зада...
Утром следующего дня Голан снова очухался первым, но будить
Вислоухого не стал. Перешагнув через распростёртое у порога тело
слуги, он покинул Камеру Жизни. Сегодня Тень ему была не нужна.
Сегодня путь его лежал на Кладбище Заброшенных Душ.
ЯВЬ
Наконец-то я нашёл нужное слово!
Фридмон.
Фридмон - размером с ничто, если смотреть на него снаружи, и
становящийся бесконечностью для того, кто оказывается внутри. Целый
мир сокрыт в нём, оставаясь невидимым для поверхностного, незрячего
взгляда слепца - и взрывающийся мириадами звёздных галактик для
нашедшего путь к его сердцу, ключ к его тайнам. Наш мир, гигантский
мир внешних объектов - тот же фридмон для тех, кто находится вне
его. Для Бога, пока он не спит.
Каждый из нас носит в себе такой фридмон, свой фридмон. Имя тому
Фридмону - сон. Погружаясь в мир сновидений, человек врывается в
свой фридмон и становится частью его, плоть от плоти его, но уже не
фридмона, а мира иного - нового, бесконечного, грандиозного,
необъятного, вечного. Прежний же, покинутый мир сжимается в ничто и
сам становится фридмоном - до тех пор, пока обратный процесс не
ввергнет человеческое "я" в состояние бодрствования. Периодичность
подобных "путешествий" обычно равна земным суткам и определяется
психофизиологической природой телесной составляющей человеческого
существа. Покидая внешний мир, человек оставляет в нём своё тело,
которое продолжает функционировать подобно заведённым часам. Когда
же завод иссякает, "я" воссоединяется с телом - человек
пробуждается.
Таким образом, внешний мир постоянно держит нас в тисках
необходимости - необходимости возвращения. Отпуская в "путешествие"
по мирам иным человеческое "я", он берёт в залог его тело - и ждёт
своего часа, чтобы востребовать обратно то, что считает
принадлежащим себе по праву. И лишь смерть приносит освобождение от
этой тягостной, неумолимой зависимости.
Рука смерти подобна руке патриция,
разящей, но и дарующей освобождение. (13)
Освобождение!
Какое верное слово. Когда-то, ещё до обращения, я считал, что смерть
есть освобождение от жизни, теперь же понял: нет, смерть - это
освобождение для жизни, для вечной жизни в мире сновидений, в
мире-фридмоне, в котором становишься истинным Богом.
Тот, иной, мир наполнен иными существами, подобным людям или,
наоборот, на людей совершенно непохожими - постичь ли нам его
отсюда, из-вне? - и каждое такое существо несёт в себе свой
фридмон, в который оно погружается, когда отходит ко сну. Каждое
творит во сне целый мир, творя же - становится его Богом. Есть ли
предел череде таких миров-фридмонов? Скольких Богов творю я во сне?
Полчища... легионы...
Некто, сотворённый мною в процессе сна, погружается в свой фридмон,
в свой сон, - и вдруг оказывается во внешнем для меня мире
объективной реальности - возможно ли это? Вряд ли: твари в мир Бога
путь закрыт. Царствие Божие ожидает её, тварь, не на небесах,
внешних по отношению к её миру-фридмону, а непосредственно в её
мире-фридмоне - но лишь после того, так Бог умрёт. Не она
поднимется ко Мне, а Я спущусь к ней, переступив черту собственной
смерти. Но Я ещё не умер - и потому обречён влачить существование
полу-бога, полу-человека.
Я постиг одну важную истину: система фридмонов подчинена строгой
иерархии. Обладая своим собственным фридмоном, я в то же самое время
есть часть другого фридмона, владельцем и творцом которого является
Господь Бог. Но и Он в свою очередь всего лишь песчинка в безбрежном
море таких же песчинок, над которыми господствует иной, высший Бог.
Эту цепочку можно продлить в обе стороны до бесконечности...
А не смыкается ли та цепочка в кольцо? И не сотворён ли Бог, в
конечном итоге, собственным творением? Творение творца есть творец
своего творца - где же искать первопричину? Извечный вопрос о яйце
и курице...
...удар по плечу. Я мгновенно захлопнул свой фридмон и запрятал его
как можно глубже - внешний мир снова вторгался в моё уединение.
Обернулся.
Лысыватый субъект в очках пританцовывал прямо передо мной и широко
улыбался.
- Андрюха! - воскликнул он радостно, порывисто хватая меня за
руку. - Вот уж кого не ожидал встретить!
Я молча наблюдал за ним. Субъект не вызывал у меня никаких чувств,
кроме раздражения. Я даже не пытался понять, имел ли он ко мне
какое-нибудь отношение в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
называли его диктатором, тираном, узурпатором, убийцей,
садистом-шизофреником, растлителем малолетних и похотливым котом.
Они смотрели ему прямо в лицо, не скрывая своей ненависти и
презрения - Голан лишь хохотал им в ответ и крикунов приканчивал
первыми. Последним пал старый коммунист, перед кончиной пообещавший
вздернуть всю эту дворцовую мразь на сотнях виселиц.
Впрочем, осталось ещё несколько толстунов - тот самый конный
разъезд, посмевший накануне подвергнуть сомнению божественность
Верховного Правителя и не пасть пред ним ниц по первому же его
повелению. Все они тряслись от страха и жалобно скулили.
- Пощади нас, Повелитель! - возопил глава разъезда, бухнувшись
перед ним на колени; остальные не раздумывая последовали его
примеру. - Туман неведения застлал глаза наши в тот роковой для нас
час, когда ты, о Великий, с триумфом въезжал в столицу нашего
благословенного государства. Пощади!
- Пощадить, что ли? - с полувопросом обернулся Голан к засыпающему
на ходу Вислоухому. Ему надоело карать, но и миловать он не умел.
- Пощадить, - кивнул Вислоухий машинально.
- А, так ты вступаешься за этих псов? - заорал монарх и пнул Тень
так, что тот врезался в гущу полусонных сановников. - Ну нет,
теперь-то им пощады ни за что не будет.
Ослабевшей рукой вонзал он спицу в тугие покорные тела солдат;
стражники следом выволакивали сдувшиеся безжизненные мешки из зала.
- Всё, с крамолой в Империи покончено. Раз и навсегда. - Он в
бессилии плюхнулся на трон. - Уйдите все. Тень, останься.
Когда сановники, шатаясь и похрапывая на ходу, покинули Палату
Церемоний, Голан ухватил Вислоухого за нос и притянул его к себе.
- А теперь, Вислоухий, двинем в Камеру Жизни. В глотке пересохло
так, словно там кирпичи обжигали.
Вислоухий визгливо заржал, сонная одурь мигом слетела с него.
- Дело говоришь, Голан. Вот только... - он замялся.
- Опять?! - загремел монарх сурово.
Слуга кивнул и виновато развёл руками.
- Физиология моего организма настоятельно требует... - начал было
он.
- Заткнись, засранец, - рявкнул Голан и устало махнул рукой. -
Ладно, валяй, только отойди в сторонку. Не выношу вида твоего
жирного зада...
Утром следующего дня Голан снова очухался первым, но будить
Вислоухого не стал. Перешагнув через распростёртое у порога тело
слуги, он покинул Камеру Жизни. Сегодня Тень ему была не нужна.
Сегодня путь его лежал на Кладбище Заброшенных Душ.
ЯВЬ
Наконец-то я нашёл нужное слово!
Фридмон.
Фридмон - размером с ничто, если смотреть на него снаружи, и
становящийся бесконечностью для того, кто оказывается внутри. Целый
мир сокрыт в нём, оставаясь невидимым для поверхностного, незрячего
взгляда слепца - и взрывающийся мириадами звёздных галактик для
нашедшего путь к его сердцу, ключ к его тайнам. Наш мир, гигантский
мир внешних объектов - тот же фридмон для тех, кто находится вне
его. Для Бога, пока он не спит.
Каждый из нас носит в себе такой фридмон, свой фридмон. Имя тому
Фридмону - сон. Погружаясь в мир сновидений, человек врывается в
свой фридмон и становится частью его, плоть от плоти его, но уже не
фридмона, а мира иного - нового, бесконечного, грандиозного,
необъятного, вечного. Прежний же, покинутый мир сжимается в ничто и
сам становится фридмоном - до тех пор, пока обратный процесс не
ввергнет человеческое "я" в состояние бодрствования. Периодичность
подобных "путешествий" обычно равна земным суткам и определяется
психофизиологической природой телесной составляющей человеческого
существа. Покидая внешний мир, человек оставляет в нём своё тело,
которое продолжает функционировать подобно заведённым часам. Когда
же завод иссякает, "я" воссоединяется с телом - человек
пробуждается.
Таким образом, внешний мир постоянно держит нас в тисках
необходимости - необходимости возвращения. Отпуская в "путешествие"
по мирам иным человеческое "я", он берёт в залог его тело - и ждёт
своего часа, чтобы востребовать обратно то, что считает
принадлежащим себе по праву. И лишь смерть приносит освобождение от
этой тягостной, неумолимой зависимости.
Рука смерти подобна руке патриция,
разящей, но и дарующей освобождение. (13)
Освобождение!
Какое верное слово. Когда-то, ещё до обращения, я считал, что смерть
есть освобождение от жизни, теперь же понял: нет, смерть - это
освобождение для жизни, для вечной жизни в мире сновидений, в
мире-фридмоне, в котором становишься истинным Богом.
Тот, иной, мир наполнен иными существами, подобным людям или,
наоборот, на людей совершенно непохожими - постичь ли нам его
отсюда, из-вне? - и каждое такое существо несёт в себе свой
фридмон, в который оно погружается, когда отходит ко сну. Каждое
творит во сне целый мир, творя же - становится его Богом. Есть ли
предел череде таких миров-фридмонов? Скольких Богов творю я во сне?
Полчища... легионы...
Некто, сотворённый мною в процессе сна, погружается в свой фридмон,
в свой сон, - и вдруг оказывается во внешнем для меня мире
объективной реальности - возможно ли это? Вряд ли: твари в мир Бога
путь закрыт. Царствие Божие ожидает её, тварь, не на небесах,
внешних по отношению к её миру-фридмону, а непосредственно в её
мире-фридмоне - но лишь после того, так Бог умрёт. Не она
поднимется ко Мне, а Я спущусь к ней, переступив черту собственной
смерти. Но Я ещё не умер - и потому обречён влачить существование
полу-бога, полу-человека.
Я постиг одну важную истину: система фридмонов подчинена строгой
иерархии. Обладая своим собственным фридмоном, я в то же самое время
есть часть другого фридмона, владельцем и творцом которого является
Господь Бог. Но и Он в свою очередь всего лишь песчинка в безбрежном
море таких же песчинок, над которыми господствует иной, высший Бог.
Эту цепочку можно продлить в обе стороны до бесконечности...
А не смыкается ли та цепочка в кольцо? И не сотворён ли Бог, в
конечном итоге, собственным творением? Творение творца есть творец
своего творца - где же искать первопричину? Извечный вопрос о яйце
и курице...
...удар по плечу. Я мгновенно захлопнул свой фридмон и запрятал его
как можно глубже - внешний мир снова вторгался в моё уединение.
Обернулся.
Лысыватый субъект в очках пританцовывал прямо передо мной и широко
улыбался.
- Андрюха! - воскликнул он радостно, порывисто хватая меня за
руку. - Вот уж кого не ожидал встретить!
Я молча наблюдал за ним. Субъект не вызывал у меня никаких чувств,
кроме раздражения. Я даже не пытался понять, имел ли он ко мне
какое-нибудь отношение в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24