У него ведь должно быть имя, раз он ваш друг.
Как вы его зовёте?
- Очень просто. - Я пронзительно свистнул, и мой свист сорвался в
область ультразвукового диапазона. - Обычно вот так.
- И он слушается?
- Судите сами.
Вода в метре от нас всколыхнулась, и из пучины возникла улыбающаяся
дельфинья морда.
- О, какой красавец! - воскликнула она боязливо. - А знаете, -
Николай, раз он ваш друг, то и мой тоже. Можно, я так и буду его
звать - Друг?
- Думаю, он согласится, - улыбнулся я.
- А он понимает, что мы говорим? - снизила она голос до шёпота.
- Он всё понимает.
Прошёл ещё час. Друг (пусть это имя, данное ему Катей, останется за
ним навсегда) благосклонно принял присутствие девушки и вскоре уже
вовсю носился возле неё, приглашая к игре. Она весело хохотала и
отвечала ему взаимностью. Он позволил ей держаться за свой плавник,
когда торпедой летел в открытое море и обратно.
Наконец она заявила:
- Я устала.
- Вам пора, Катя, - сказал я, искренне сожалея, что и этот день,
самый чудесный день в моей жизни, подходит к концу. - Друг проводит
вас до берега.
Она кивнула, в глазах её промелькнула грусть.
- До завтра, Коля. Мы ведь ещё увидимся, правда?
- Правда, - с жаром отозвался я.
Следующий, четвёртый, день как две капли воды был похож на
предыдущий. Мы снова были втроём, и снова всё было чудесно.
Потом был ещё один день. На этот раз мы остались вдвоём - Друг
куда-то умчался по своим делам. Мы плавали рядом и молчали. Катя
была печальной и неразговорчивой; какая-то невысказанная, затаённая
тоска снедала её сердце. Я не решался спросить её об этом.
На прощание она сказала:
- Скоро я уезжаю.
- Когда? - вырвалось у меня.
- Скоро, - неопределённо ответила она. Потом приблизила своё лицо
к моему и тихо прошептала: - Я хочу, чтобы сегодня ты пошёл со
мной.
Я в ужасе отпрянул.
- Нет! - отчаянный крик вырвался из моей груди. - Нет, нет! Не
могу!
Я уплыл первым. Позорно бросил её одну и трусливо бежал. Я ненавидел
себя, мне не хотелось жить, не хотелось больше терпеть эту муку.
Никогда ещё я не плавал так быстро.
В ту ночь я впервые проклял море.
И вот пришёл день шестой.
Она появилась как ни в чём не бывало. Виноватая улыбка скользнула по
её губам.
- Я сделала тебе больно. Прости.
Я молчал. Я ничего не мог ей объяснить. Это было бы слишком большим
ударом для неё. Смертельным ударом.
Мы снова плавали вдвоём, бок о бок. Море было неспокойно, порывистый
ветер в клочья рвал гребни волн и пеной бросал на берег. Надвигался
шторм.
Мы долго молчали.
Потом она сказала:
- Как-то странно у нас всё получилось. Но это ничего, правда?
- Ничего, Катя, - чужим голосом отозвался я и вдруг добавил: - Я
не хочу, чтобы ты уезжала...
- Это невозможно, - потерянно произнесла она. - Давай не будем
больше об этом, а?
Я кивнул. Комок в горле мешал мне говорить. Мне было душно, я
задыхался. Зачем, зачем я только встретил её! О море, отпусти меня к
ней!..
- Я уезжаю послезавтра, - неожиданно сказала она и как бы
невзначай назвала время отбытия поезда, его номер и номер вагона. -
Ты придёшь проводить меня? - но, заметив смятение в моих глазах,
отчаянно замотала головой; мокрые волосы её разметались по плечам.
- Нет-нет, не надо, не приходи! Я сама. Терпеть не могу проводов.
Пролетело минут двадцать.
- Ну вот, опять акула, - спокойно сказала она и криво усмехнулась.

Неужели Друг вернулся? Нет, этого не может быть.
Я медленно повернул голову. И тут услышал, как она закричала. Дико,
истошно, пронзительно.
Косой плавник бесшумно резал волны в тридцати метрах от нас. Он
двигался по кругу, в центре которого находились мы - я и
вцепившаяся в меня Катя. Круг быстро сжимался, это был уже не круг,
а спираль.
На этот раз Катя не ошиблась: это действительно была акула. Явление
довольно редкое в этих водах.
- Это ведь не акула, правда? - с надеждой спросила она, но дрожь в
голосе и во всём теле выдала её неверие в собственные слова. - Это
ведь другой твой друг, да?
Я замотал головой.
- Это акула, - сказал я, не отрывая глаз от приближающегося
плавника. - Это акула, девочка. Плыви к берегу, я сам с ней
разберусь.
- Нет, нет, - она порывисто схватила мою руку, - я останусь с
тобой. Мы умрём вместе.
- Я не собираюсь умирать, - возразил я. - И ты тоже, Катя. Плыви,
я догоню тебя.
Она рванула было прочь от меня, но тут же вернулась.
- Ты погибнешь, эта тварь сожрёт тебя, - исступлённо шептала она.
- Ну разреши мне остаться с тобой. Милый, хороший мой, разреши, а?
- Она просительно заглянула мне в глаза. О, что таилось в
серо-голубой бездне этих глаз! Весь мир - и я в самом центре его. И
ещё такая страстная мольба, что я на мгновение дрогнул. Но только
лишь на мгновение.
- Нет! - заорал я. - Убирайся отсюда!
Я больше не просил - я требовал. Грубо, напористо, во имя жизни, её
жизни. За свою жизнь я не боялся.
Округлившимися от ужаса глазами смотрела она на меня.
- Милый, милый, я хочу, чтобы ты жил.
Я оттолкнул её и повернулся лицом к акуле. Хищник был уже совсем
рядом. Я нырнул, нож блеснул в моей руке. Но акула уже наметила свою
жертву, и этой жертвой была она, Катя. Ну нет, эта девочка не по
твоим зубам! Вот он я, видишь?! Я, а не она!..
Я ринулся наперерез огромной рыбине. Она была не менее двух метров в
длину, вокруг неё вился целый сонм мелких рыбёшек, обычно питавшихся
остатками кровавого пиршества морского убийцы. Акула перевернулась
на спину, тупая морда её раздвинулась, обнажив ряды острых кривых
зубов. Смертью пахнуло на меня из её разверстой пасти.
Я видел, как отчаянно молотят по воде голые пятки девушки. Плыви,
моя любимая, плыви изо всех сил, я сумею защитить тебя...
Я опередил убийцу. Акула, нацелившаяся на девушку, заметила меня
лишь в последний момент. Мой нож вонзился в её упругое тело, потом
ещё раз, ещё и ещё. Я кромсал эту чудовищную живую торпеду, кромсал
эту холодную, скользкую плоть, кромсал до исступления, до безумия,
до беспамятства. Жажда убийства обуяла меня. Убийства во имя любви и
жизни любимой.
Акула бешено вертелась на месте, пытаясь достать меня, вода
окрасилась кровью хищника, я чувствовал её вкус на своих губах, рука
уже устала колоть, но я колол, колол, колол... Длинное, бесконечно
длинное брюхо убийцы вплотную скользнуло вдоль моего тела, коснулось
его - и словно наждаком сорвало кожу с плеча. Я взвыл от боли и
лишь крепче сжал стилет.
Акульи внутренности уже волочились за ней, уже хлестала из дюжины
страшных ран холодная рыбья кровь, а сама она билась уже в последней
агонии. Уже... Нет, ещё не конец, хищник всё ещё опасен, ещё
теплится в её маленьких жадных глазках безумная жизнь, несущая
смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24