Вот
только поставлю последнюю точку...
Забвение... Полное, абсолютное забвение прошлого - во имя
удивительного грядущего.
Я готов поставить последнюю точку. Теперь готов. Смерть более не
страшит меня, ибо она - лишь трамплин для начала новой, вечной
жизни. Последняя точка... Рука моя зависает над исписанными мелкими
каракулями листами бумаги...
СОН
Мы сидели у костра и грызли грязные ногти. Ночная тайга кишела
тысячами тварей, из кустов неслось сопение и кряхтение, кто-то
возился во тьме, перешёптывался и тихонько похохатывал. Лес
превратился в тысячеглазое ленивое чудовище, и вся тысяча его глаз
устремлена была на нас - на меня и Отрывателя Голов.
- Шарахнуть бы по этой нечисти из огнемёта, - зло проворчал
Отрыватель Голов и с досадой сплюнул в котелок с кипящим варевом. -
Подбрось-ка хворосту в огонь, Гил.
Я повиновался. Я всегда был послушен Отрывателю Голов.
Из кустов на карачках выползла необъятных размеров рыхлая дама в
кокошнике и с портупеей на мощном торсе.
- Разрешите присоседиться, ребятки? - проворковала она грудным
баском.
- Не имеете права, - отрезал Отрыватель Голов и потянулся за
топором. - Стерва, - добавил он с чувством.
Я поднялся: не любил я подобных сцен. Дама тем временем жадно
уплетала содержимое котелка и повизгивала от кайфа.
Сделав два шага от костра, я тут же окунулся в кромешную тьму.
Кто-то щёлкнул меня по носу и глумливо заржал. Со всех сторон до
меня доносилось довольное фырканье и сладострастный скулёж.
- Не боишься один-то? - почуял я у самого уха чьё-то смрадное
дыхание.
- Иди ты, - огрызнулся я свирепо.
- Но-но, полегче, - хрипло отозвался некто и куснул меня за правую
голень.
Я отбрыкнулся и угодил во что-то мягкое и скользкое. Оно чмокнуло,
захлюпало и затихло. Фырканье смолкло, кто-то нудно и тоскливо
затянул погребальную песнь. Запахло ладаном.
- Нету от вас ни житья ни продыху, - свирепел я, сжимая кулаки. -
Замолкните, уроды.
Песнь тут же оборвалась, кто-то лениво пошлёпал вглубь тайги, роняя
на ходу нецензурные словоизречения и непотребные мысли.
Вдали затрещали сучья: приближался некто большой, тяжёлый и жадный
до еды.
- Так я и знал, - зло проворчал я и повернул обратно. Всё это мне
страшно действовало на нервы.
Отрыватель Голов к тому времени успел управиться с непрошеной
гостьей и обгладывал уже берцовую кость. Он всегда заканчивал
берцовой костью. Голова рыхлой дамы покоилась на шесте неподалёку от
костра и строила мне похабные рожи. Я показал ей язык и отвернулся.
Кокошник медленно дотлевал на жарких угольях.
Отрыватель Голов отвалился к дереву и сыто рыгнул.
- Всё, кажись, наелся, - сказал он. - Впрочем, можно бы ещё. Кто
следующий? - зычно крикнул он в самое нутро тайги.
- Я! Я! Я!! - понеслось со всех сторон, но никто из кустов не
показался.
- Вот ты! - Отрыватель Голов ткнул пальцем в пустоту. - Поди-ка
сюда. Живее, малыш!
У костра возник толстяк в смокинге и с портфелем в руке.
Отрыватель Голов окинул его оценивающим взглядом и сплюнул сквозь
зубы.
- Профессор?
- Так точно, ваше сиятельство, - гаркнул толстяк, вытягиваясь во
фрунт, - профессор прикладной латентно-муниципальной шизофрении и
древнеиудейского осциллирующего мармеладоведения. К вашим услугам,
герр командор. Позволите разоблачаться?
- Что ж, на безрыбье, как говорится... Разоблачайтесь, профессор,
будьте так любезны.
- Сей момент, мсье Чок-Чок-Чок.
Толстяк с готовностью отбросил портфель и принялся за смокинг.
Я шагнул к Отрывателю Голов.
- Послушай, Чок, - сказал я, - там появился этот, как его, ну,
этот тип...
- А, тот самый, - хрустнув челюстями, Отрыватель Голов широко
зевнул, - что ж, пойди, потолкуй с приятелем. У тебя с ним контакт
налажен.
Я нехотя кивнул, вынул из рюкзака две бутылки водки и нырнул в
темноту.
Не прошёл я и десятка шагов, как услышал хриплый окрик:
- Принёс?
- Угу.
- Не угукай. Давай, что ли.
Я протянул обе бутылки в темноту, кто-то вырвал их у меня и тут же
захрустел раздавленным стеклом. Последовало довольное чмоканье. По
коже у меня крупными косяками пошли мурашки. Меня передёрнуло, потом
ещё раз.
- Ещё хочу!
- Хватит! - отрезал я и повернул было назад.
- Нет, ты погоди. - Что-то обхватило меня поперёк туловища и
швырнуло вверх. Я едва не оказался в ином измерении, но вовремя
ухватился за какую-то ветку и повис.
- Тащи ещё два пузыря, - потребовал голос из тьмы и оглушительно,
утробно икнул.
- Нет, - решительно заявил я и затряс кудрями. - С тебя на
сегодня довольно. Опять налакаешься, как в прошлый раз, и начнёшь
материться.
- Не начну, Гил, - захныкал голос. - Ну будь человеком,
приволоки, а?
- Катись ты.
- Обидел ты меня, Гил.
Ветку сильно тряхнуло, и я, не удержавшись, шмякнулся на землю.
- Каждый раз такая история, - ворчал я под нос, убираясь восвояси.
- К нему с добром, а он тебе кости норовит переломать.
Когда я вернулся к костру, Отрыватель Голов как раз обгладывал
берцовую кость. Голова профессора игриво подмигивала со своего шеста
голове дамы, а та в ответ густо краснела и кокетливо косила глазки к
мясистой, уже покрывшейся трупными пятнами, переносице.
- Теперь я сыт окончательно, - заявил Отрыватель Голов, еле
ворочая языком и самозабвенно зевая. - Пора и на боковую. Ложись-ка
и ты, Гил, хватит нечисть лесную будоражить. Устал я, брат...
Он уже храпел. В тайге заунывно затянули колыбельную песню.
Сон долго не шёл ко мне. Попробуй тут уснуть, когда у ног твоих
бродят бородавчатые крокодилы, полоумные черти, повизгивая, щекочут
куцыми хвостам твой нос, а у самого уха глухо воет старая плешивая
карга, ежеминутно толкая тебя в бок своей крючковатой
палкой-посохом?.. Но в конце концов уснул и я.
Проснувшись, я первым делом увидел, как Отрыватель Голов обгладывает
берцовую кость. Мою берцовую кость.
- Проснулся, Гил? - Отрыватель Голов отложил кость в сторону и с
нежностью посмотрел на меня. - А я тут, видишь ли, слегка
проголодался. Надо признаться, профессор был сочнее тебя. Правда, и
дерьма в нём было куда больше. Как самочувствие, браток?
Я криво усмехнулся со своего шеста.
- Хреново, Чок. Ноги замерзли, а в брюхе сквозняк. Выть охота.
Отрыватель Голов стал очень серьёзен.
- Не шути так, Гил, не надо. Я обижусь. Не будешь больше, Гил?
Я замотал головой. Шест подо мной заскрипел и покачнулся. Надо
отдать должное Чоку: для меня, как для лучшего своего друга, он
выбрал самый длинный шест, и теперь я мог наслаждаться видом плеши
профессора, покрытой капельками то ли пота, то ли росы, и обширного,
съехавшего на ухо, парика рыхлой дамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
только поставлю последнюю точку...
Забвение... Полное, абсолютное забвение прошлого - во имя
удивительного грядущего.
Я готов поставить последнюю точку. Теперь готов. Смерть более не
страшит меня, ибо она - лишь трамплин для начала новой, вечной
жизни. Последняя точка... Рука моя зависает над исписанными мелкими
каракулями листами бумаги...
СОН
Мы сидели у костра и грызли грязные ногти. Ночная тайга кишела
тысячами тварей, из кустов неслось сопение и кряхтение, кто-то
возился во тьме, перешёптывался и тихонько похохатывал. Лес
превратился в тысячеглазое ленивое чудовище, и вся тысяча его глаз
устремлена была на нас - на меня и Отрывателя Голов.
- Шарахнуть бы по этой нечисти из огнемёта, - зло проворчал
Отрыватель Голов и с досадой сплюнул в котелок с кипящим варевом. -
Подбрось-ка хворосту в огонь, Гил.
Я повиновался. Я всегда был послушен Отрывателю Голов.
Из кустов на карачках выползла необъятных размеров рыхлая дама в
кокошнике и с портупеей на мощном торсе.
- Разрешите присоседиться, ребятки? - проворковала она грудным
баском.
- Не имеете права, - отрезал Отрыватель Голов и потянулся за
топором. - Стерва, - добавил он с чувством.
Я поднялся: не любил я подобных сцен. Дама тем временем жадно
уплетала содержимое котелка и повизгивала от кайфа.
Сделав два шага от костра, я тут же окунулся в кромешную тьму.
Кто-то щёлкнул меня по носу и глумливо заржал. Со всех сторон до
меня доносилось довольное фырканье и сладострастный скулёж.
- Не боишься один-то? - почуял я у самого уха чьё-то смрадное
дыхание.
- Иди ты, - огрызнулся я свирепо.
- Но-но, полегче, - хрипло отозвался некто и куснул меня за правую
голень.
Я отбрыкнулся и угодил во что-то мягкое и скользкое. Оно чмокнуло,
захлюпало и затихло. Фырканье смолкло, кто-то нудно и тоскливо
затянул погребальную песнь. Запахло ладаном.
- Нету от вас ни житья ни продыху, - свирепел я, сжимая кулаки. -
Замолкните, уроды.
Песнь тут же оборвалась, кто-то лениво пошлёпал вглубь тайги, роняя
на ходу нецензурные словоизречения и непотребные мысли.
Вдали затрещали сучья: приближался некто большой, тяжёлый и жадный
до еды.
- Так я и знал, - зло проворчал я и повернул обратно. Всё это мне
страшно действовало на нервы.
Отрыватель Голов к тому времени успел управиться с непрошеной
гостьей и обгладывал уже берцовую кость. Он всегда заканчивал
берцовой костью. Голова рыхлой дамы покоилась на шесте неподалёку от
костра и строила мне похабные рожи. Я показал ей язык и отвернулся.
Кокошник медленно дотлевал на жарких угольях.
Отрыватель Голов отвалился к дереву и сыто рыгнул.
- Всё, кажись, наелся, - сказал он. - Впрочем, можно бы ещё. Кто
следующий? - зычно крикнул он в самое нутро тайги.
- Я! Я! Я!! - понеслось со всех сторон, но никто из кустов не
показался.
- Вот ты! - Отрыватель Голов ткнул пальцем в пустоту. - Поди-ка
сюда. Живее, малыш!
У костра возник толстяк в смокинге и с портфелем в руке.
Отрыватель Голов окинул его оценивающим взглядом и сплюнул сквозь
зубы.
- Профессор?
- Так точно, ваше сиятельство, - гаркнул толстяк, вытягиваясь во
фрунт, - профессор прикладной латентно-муниципальной шизофрении и
древнеиудейского осциллирующего мармеладоведения. К вашим услугам,
герр командор. Позволите разоблачаться?
- Что ж, на безрыбье, как говорится... Разоблачайтесь, профессор,
будьте так любезны.
- Сей момент, мсье Чок-Чок-Чок.
Толстяк с готовностью отбросил портфель и принялся за смокинг.
Я шагнул к Отрывателю Голов.
- Послушай, Чок, - сказал я, - там появился этот, как его, ну,
этот тип...
- А, тот самый, - хрустнув челюстями, Отрыватель Голов широко
зевнул, - что ж, пойди, потолкуй с приятелем. У тебя с ним контакт
налажен.
Я нехотя кивнул, вынул из рюкзака две бутылки водки и нырнул в
темноту.
Не прошёл я и десятка шагов, как услышал хриплый окрик:
- Принёс?
- Угу.
- Не угукай. Давай, что ли.
Я протянул обе бутылки в темноту, кто-то вырвал их у меня и тут же
захрустел раздавленным стеклом. Последовало довольное чмоканье. По
коже у меня крупными косяками пошли мурашки. Меня передёрнуло, потом
ещё раз.
- Ещё хочу!
- Хватит! - отрезал я и повернул было назад.
- Нет, ты погоди. - Что-то обхватило меня поперёк туловища и
швырнуло вверх. Я едва не оказался в ином измерении, но вовремя
ухватился за какую-то ветку и повис.
- Тащи ещё два пузыря, - потребовал голос из тьмы и оглушительно,
утробно икнул.
- Нет, - решительно заявил я и затряс кудрями. - С тебя на
сегодня довольно. Опять налакаешься, как в прошлый раз, и начнёшь
материться.
- Не начну, Гил, - захныкал голос. - Ну будь человеком,
приволоки, а?
- Катись ты.
- Обидел ты меня, Гил.
Ветку сильно тряхнуло, и я, не удержавшись, шмякнулся на землю.
- Каждый раз такая история, - ворчал я под нос, убираясь восвояси.
- К нему с добром, а он тебе кости норовит переломать.
Когда я вернулся к костру, Отрыватель Голов как раз обгладывал
берцовую кость. Голова профессора игриво подмигивала со своего шеста
голове дамы, а та в ответ густо краснела и кокетливо косила глазки к
мясистой, уже покрывшейся трупными пятнами, переносице.
- Теперь я сыт окончательно, - заявил Отрыватель Голов, еле
ворочая языком и самозабвенно зевая. - Пора и на боковую. Ложись-ка
и ты, Гил, хватит нечисть лесную будоражить. Устал я, брат...
Он уже храпел. В тайге заунывно затянули колыбельную песню.
Сон долго не шёл ко мне. Попробуй тут уснуть, когда у ног твоих
бродят бородавчатые крокодилы, полоумные черти, повизгивая, щекочут
куцыми хвостам твой нос, а у самого уха глухо воет старая плешивая
карга, ежеминутно толкая тебя в бок своей крючковатой
палкой-посохом?.. Но в конце концов уснул и я.
Проснувшись, я первым делом увидел, как Отрыватель Голов обгладывает
берцовую кость. Мою берцовую кость.
- Проснулся, Гил? - Отрыватель Голов отложил кость в сторону и с
нежностью посмотрел на меня. - А я тут, видишь ли, слегка
проголодался. Надо признаться, профессор был сочнее тебя. Правда, и
дерьма в нём было куда больше. Как самочувствие, браток?
Я криво усмехнулся со своего шеста.
- Хреново, Чок. Ноги замерзли, а в брюхе сквозняк. Выть охота.
Отрыватель Голов стал очень серьёзен.
- Не шути так, Гил, не надо. Я обижусь. Не будешь больше, Гил?
Я замотал головой. Шест подо мной заскрипел и покачнулся. Надо
отдать должное Чоку: для меня, как для лучшего своего друга, он
выбрал самый длинный шест, и теперь я мог наслаждаться видом плеши
профессора, покрытой капельками то ли пота, то ли росы, и обширного,
съехавшего на ухо, парика рыхлой дамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24