Ты приедешь ко мне завтра…
Голос затих. Раздались гудки. Я тут же перезвонила и бешено закричала в трубку:
– Нет, ты не понимаешь, он уезжает!.. Ну пожалуйста, Аллочка! Ну скажи мне его телефон!
– Два года… никому ничего нужно не было, а теперь все с ума посходили: «Алла, скажи, в какой гостинице Натали?», «Аллочка, дай его телефончик, он уезжает!» – Савинова передразнивала нас и кряхтела обнадеживающе, куда-то перемещаясь. – Щас, влюбленные проклятые. Мирным людям ни днем ни ночью покоя не даете!.. Записывай…
– Аллочка, душечка. Спасибо!
Я набрала его номер и задохнулась от счастья: «Милый, родной, прости меня! Не уезжай! Пожалуйста! Где ты? Вернись!»
– Поставишь мои цветы назад в вазу?.. Тогда открывай! – услышала я и, не отрывая губ от мобильника, помчалась к двери, на ходу посылая через космос своему любимому сигналы «Да, да, да!».
Он стоял там, за дверью, мокрый и абсолютно счастливый, обнимал руками свой букет и продолжал разговаривать со мной по телефону.
– Я надеялся, что ты позвонишь, – доносилось из трубки прямо в мое левое ушко, а правым ухом и двумя радостно сияющими глазами я контролировала четкость работы мобильной связи, улавливая те же слова со слуха и считывая их прямо с его губ. – Я ждал внизу, но не мечтал дождаться, что ты бросишь к моим ногам такие прекрасные цветы, да еще заботливо польешь нас сверху, чтобы мы не завяли.
– Хорошо, что ты подарил мне цветы, а не вазу, негодник… – говорила я и стучала кулачком по его плечу. – Ты не оставил мне ни одного номера телефона…
– Если у тебя нет чего-то, найди кого-то, кто даст тебе это! – игриво увертываясь от моих ударов, советовал самый лучший француз на свете, медленно надвигаясь на меня, а я радостно пятилась до самой кровати…
…Как прекрасно заниматься любовью… В эту ночь я снова почувствовала огромную разницу между страстным желанием целиком принадлежать любимому, которое называется любовью, и умелой подгонкой двух тел друг под друга во имя достижения конкретных целей, для которой существует слово «секс».
Если бы до сих пор никто не ввел в оборот этот специальный термин, его надо было бы срочно придумать, ведь иначе чем занимаются по ночам взрослые и НЕ влюбленные пи в кого люди? Не могут же они просто спать, дожидаясь, пока к ним пожалует любовь?
Термин «секс» – это наше спасение! Секс – НЕ чувство, ура!!! Мы наконец придумали, придумали что-то приятное, за что не надо нести никакой ответственности. Секс отделен от романтических грез и дурацких обязательств, которые сопровождают слово «любовь», а значит, он может считаться комплексом физических упражнений, трудной, но приятной наукой, отличным развлечением, чем угодно… Может, не зря даже слово «секс» рифмуется со словом «кекс» – вкусным и сладким десертом с изюминками. Есть в этом какой-то смысл, если подумать. Кекс – приятное лакомство, но не основное блюдо… Секс – это очень здорово, но… ничего личного. То ли дело – любовь.
Этой ночью у нас с Филиппом случилась редкая гармония: любовь и секс были заодно. Спасибо им за это единение. Мы были счастливы, и плод нашей любви, правда, весьма своеобразный, не замедлил появиться на свет. Этой ночью я сочинила «очень нежную песенку», свою первую песню о взрослой любви. А когда мы, устав от ласк и проголодавшись, спустились вниз, я пела ее Филиппу много-много раз, тихонько подыгрывая себе на белом рояле, а он просил повторять все сначала, снова и снова:
…Снова светлый день погас В каплях темноты. В целом мире в этот час Только я и ты.
Мы ужинали в пустом ресторане, и я мурлыкала то и дело:
Рядом плетется река Самых сладких снов, А над ними облака Самых нежных слов…
Я шептала ему в лифте, поднимающем нас в номер, а он подтверждал каждое мое слово самым нежным поцелуем.
Ты моя капелька, зернышко, крошка. Спи в моем гнездышке теплых ладошек.
Мы снова стояли на балконе, и я учила его русским ласковым прозвищам, а он старательно повторял их за мной, забавно коверкая:
Лапушка… Заюшка… Солнце мое… Нежную песенку сердце поет.
Ля-ля-ля. Ля-ля… Ля. Теперь уже он напевал мне мою нежную песенку, ставшую мелодией нашей любви, и ласково убаюкивал, а я засыпала и все улыбалась.
Все-таки как здорово продлевать свою сказку, вписывая все новые приключения в ее волшебный сюжет, а саму сказку – в жизнь. И оказывается, в этом даже нет ничего трудного, есть лишь один секрет…
Даже если кто-то невзначай скажет слово «Конец» или поставит точку, случайно уронив ручку острием на бумагу, надо лишь быстренько, пока судьба не заметила, дописать рядом еще две… Ведь три точки – это уже надежда на продолжение… А если удастся провести из неугодной точечки ровную линию, может получиться прямая, которая, как известно, вообще бесконечна…
Так что дерзайте, милые мои!
Да будет сказка в вашей жизни…
* * *
Я проснулась от негромкого стука. Сквозь приоткрытую балконную дверь были слышны голоса: кто-то громко плескался в бассейне, кто-то тихо обсуждал что-то, постукивая ложечкой, видимо, сидел с чашечкой крепкого кофе на открытом воздухе. На улице был день в самом разгаре, а в моей перевернутой вверх дном комнате едва занималось сонное утро.
«Тук-тук», – кто-то снова упрашивал впустить.
«Это Филипп… Конечно, кто же еще?!» – спросонья подумала я, вскочила и побежала на стук, слегка прикрывая грудь жеваной простыней.
В коридоре стояли две женщины, у одной из них был огромный живот. Беременная вежливо спросила:
– Извините, вы Наташа?
– Кажется, да… – смутилась я и прикрыла дверь. Обернувшись назад, я поняла, что моя сказка все-таки улетела вдаль на рассвете (бизнес-классом на регулярном рейсе до Парижа) и оставила меня один на один с реальностями моей жизни – раскалывающейся головой, наступившим днем рождения, беременной женщиной у моего порога и неприбранным гостиничным номером.
Романтика вчерашнего волшебного вечера при ярком свете куда-то улетучилась, и комната, всего спустя сутки после моего вселения, выглядела так, как будто все двадцать четыре часа без перерыва на обед банда дикарей безуспешно разыскивала в ней спрятанные сокровища.
Разбросанные повсюду вещи, смятая постель, пепельница, заполненная вперемешку недокуренными червячками его сигарет фирмы «Давыдофф» и фантиками из-под лучших в мире бельгийских шоколадных конфет, съеденных мной. Два бокала с полувыдохшимся шампанским на столике и пара пустых темно-зеленых бутылок под ним были даже излишним напоминанием о сказочно проведенной ночи. Розы в вазе и те стыдливо опустили головки вниз. «У двух переломаны стебельки, – заметила я. – Словно судьбы… Наши».
В дверь снова постучали. Придется открыть.
Понимая, что быстро замести все следы, которые оставила сказка в моей жизни, не удастся, я лишь понадежнее завернулась в простыню, набросила покрывало на взъерошенную кровать и сняла с абажура лишнюю деталь, которую с натяжкой можно было назвать шортиками (белые кружавчики слишком сильно выделялись на оранжевом фоне).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Голос затих. Раздались гудки. Я тут же перезвонила и бешено закричала в трубку:
– Нет, ты не понимаешь, он уезжает!.. Ну пожалуйста, Аллочка! Ну скажи мне его телефон!
– Два года… никому ничего нужно не было, а теперь все с ума посходили: «Алла, скажи, в какой гостинице Натали?», «Аллочка, дай его телефончик, он уезжает!» – Савинова передразнивала нас и кряхтела обнадеживающе, куда-то перемещаясь. – Щас, влюбленные проклятые. Мирным людям ни днем ни ночью покоя не даете!.. Записывай…
– Аллочка, душечка. Спасибо!
Я набрала его номер и задохнулась от счастья: «Милый, родной, прости меня! Не уезжай! Пожалуйста! Где ты? Вернись!»
– Поставишь мои цветы назад в вазу?.. Тогда открывай! – услышала я и, не отрывая губ от мобильника, помчалась к двери, на ходу посылая через космос своему любимому сигналы «Да, да, да!».
Он стоял там, за дверью, мокрый и абсолютно счастливый, обнимал руками свой букет и продолжал разговаривать со мной по телефону.
– Я надеялся, что ты позвонишь, – доносилось из трубки прямо в мое левое ушко, а правым ухом и двумя радостно сияющими глазами я контролировала четкость работы мобильной связи, улавливая те же слова со слуха и считывая их прямо с его губ. – Я ждал внизу, но не мечтал дождаться, что ты бросишь к моим ногам такие прекрасные цветы, да еще заботливо польешь нас сверху, чтобы мы не завяли.
– Хорошо, что ты подарил мне цветы, а не вазу, негодник… – говорила я и стучала кулачком по его плечу. – Ты не оставил мне ни одного номера телефона…
– Если у тебя нет чего-то, найди кого-то, кто даст тебе это! – игриво увертываясь от моих ударов, советовал самый лучший француз на свете, медленно надвигаясь на меня, а я радостно пятилась до самой кровати…
…Как прекрасно заниматься любовью… В эту ночь я снова почувствовала огромную разницу между страстным желанием целиком принадлежать любимому, которое называется любовью, и умелой подгонкой двух тел друг под друга во имя достижения конкретных целей, для которой существует слово «секс».
Если бы до сих пор никто не ввел в оборот этот специальный термин, его надо было бы срочно придумать, ведь иначе чем занимаются по ночам взрослые и НЕ влюбленные пи в кого люди? Не могут же они просто спать, дожидаясь, пока к ним пожалует любовь?
Термин «секс» – это наше спасение! Секс – НЕ чувство, ура!!! Мы наконец придумали, придумали что-то приятное, за что не надо нести никакой ответственности. Секс отделен от романтических грез и дурацких обязательств, которые сопровождают слово «любовь», а значит, он может считаться комплексом физических упражнений, трудной, но приятной наукой, отличным развлечением, чем угодно… Может, не зря даже слово «секс» рифмуется со словом «кекс» – вкусным и сладким десертом с изюминками. Есть в этом какой-то смысл, если подумать. Кекс – приятное лакомство, но не основное блюдо… Секс – это очень здорово, но… ничего личного. То ли дело – любовь.
Этой ночью у нас с Филиппом случилась редкая гармония: любовь и секс были заодно. Спасибо им за это единение. Мы были счастливы, и плод нашей любви, правда, весьма своеобразный, не замедлил появиться на свет. Этой ночью я сочинила «очень нежную песенку», свою первую песню о взрослой любви. А когда мы, устав от ласк и проголодавшись, спустились вниз, я пела ее Филиппу много-много раз, тихонько подыгрывая себе на белом рояле, а он просил повторять все сначала, снова и снова:
…Снова светлый день погас В каплях темноты. В целом мире в этот час Только я и ты.
Мы ужинали в пустом ресторане, и я мурлыкала то и дело:
Рядом плетется река Самых сладких снов, А над ними облака Самых нежных слов…
Я шептала ему в лифте, поднимающем нас в номер, а он подтверждал каждое мое слово самым нежным поцелуем.
Ты моя капелька, зернышко, крошка. Спи в моем гнездышке теплых ладошек.
Мы снова стояли на балконе, и я учила его русским ласковым прозвищам, а он старательно повторял их за мной, забавно коверкая:
Лапушка… Заюшка… Солнце мое… Нежную песенку сердце поет.
Ля-ля-ля. Ля-ля… Ля. Теперь уже он напевал мне мою нежную песенку, ставшую мелодией нашей любви, и ласково убаюкивал, а я засыпала и все улыбалась.
Все-таки как здорово продлевать свою сказку, вписывая все новые приключения в ее волшебный сюжет, а саму сказку – в жизнь. И оказывается, в этом даже нет ничего трудного, есть лишь один секрет…
Даже если кто-то невзначай скажет слово «Конец» или поставит точку, случайно уронив ручку острием на бумагу, надо лишь быстренько, пока судьба не заметила, дописать рядом еще две… Ведь три точки – это уже надежда на продолжение… А если удастся провести из неугодной точечки ровную линию, может получиться прямая, которая, как известно, вообще бесконечна…
Так что дерзайте, милые мои!
Да будет сказка в вашей жизни…
* * *
Я проснулась от негромкого стука. Сквозь приоткрытую балконную дверь были слышны голоса: кто-то громко плескался в бассейне, кто-то тихо обсуждал что-то, постукивая ложечкой, видимо, сидел с чашечкой крепкого кофе на открытом воздухе. На улице был день в самом разгаре, а в моей перевернутой вверх дном комнате едва занималось сонное утро.
«Тук-тук», – кто-то снова упрашивал впустить.
«Это Филипп… Конечно, кто же еще?!» – спросонья подумала я, вскочила и побежала на стук, слегка прикрывая грудь жеваной простыней.
В коридоре стояли две женщины, у одной из них был огромный живот. Беременная вежливо спросила:
– Извините, вы Наташа?
– Кажется, да… – смутилась я и прикрыла дверь. Обернувшись назад, я поняла, что моя сказка все-таки улетела вдаль на рассвете (бизнес-классом на регулярном рейсе до Парижа) и оставила меня один на один с реальностями моей жизни – раскалывающейся головой, наступившим днем рождения, беременной женщиной у моего порога и неприбранным гостиничным номером.
Романтика вчерашнего волшебного вечера при ярком свете куда-то улетучилась, и комната, всего спустя сутки после моего вселения, выглядела так, как будто все двадцать четыре часа без перерыва на обед банда дикарей безуспешно разыскивала в ней спрятанные сокровища.
Разбросанные повсюду вещи, смятая постель, пепельница, заполненная вперемешку недокуренными червячками его сигарет фирмы «Давыдофф» и фантиками из-под лучших в мире бельгийских шоколадных конфет, съеденных мной. Два бокала с полувыдохшимся шампанским на столике и пара пустых темно-зеленых бутылок под ним были даже излишним напоминанием о сказочно проведенной ночи. Розы в вазе и те стыдливо опустили головки вниз. «У двух переломаны стебельки, – заметила я. – Словно судьбы… Наши».
В дверь снова постучали. Придется открыть.
Понимая, что быстро замести все следы, которые оставила сказка в моей жизни, не удастся, я лишь понадежнее завернулась в простыню, набросила покрывало на взъерошенную кровать и сняла с абажура лишнюю деталь, которую с натяжкой можно было назвать шортиками (белые кружавчики слишком сильно выделялись на оранжевом фоне).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48