Дарит нам судьба года, опыт, деньги, должности… А живем-то, как всегда…
– По возможности… – добавил кто-то, соглашаясь, и тяжело вздохнул.
Алла наклонилась ко мне, шепнула: «Ты с ума сошла – такие серьезные читать?.. Говорила я тебе, не ходи к Димке!» – и принялась разливать по бокалам вино, как-то лихорадочно, испуганно вскрикивая:
– Выпьем за здоровье нашей Наташеньки! Давайте, давайте, подходите…
– Интересно, как такая красивая, умная и… как тут говорили на ухо… – Костас Касулидис помолчал, видимо, подбирая правильное русское прилагательное. – М-да, одинокая женщина, до сих по Москве безнаказанно ходит?
При этих словах Костас поднялся с дивана, бесцеремонно сталкивая Любу с коленок. Он подошел ко мне и легонько дотронулся своим бокалом до моего.
– С днем рождения! Ну так как же, Наташа?
– Что как?
– Трудно живется женщине без мужчины? А?
– Почему? Мне удается. Короткими перебежками из дома на метро до работы и ранним вечером в обратном направлении…
– Нет, я серьезно! Господа-товарищи! – Он призывал всех включиться в разговор. – На Ближнем Востоке, где я жил долго, женщин не оставляют одних, ради их же пользы. Да ее бы украли прямо из метро, если бы оно там было… Ха-ха!
Гости молчали, переглядываясь. Все с удовольствием присутствовали при открытии занавеса. Кажется, начинался спектакль.
– И почему же эта… с позволения сказать, принцесс… – произнеся последнее слово на английский манер, Касулидис помолчал, изучая подробности моей фигуры, – не хочет радовать достойного мужчину своими прелестями?
– Почему это она не хочет?.. Костас, она уезжает уже… Не трогай ее… – лепетала встревоженная Алла, кружась вокруг нас.
– Почему ты не замужем, Наташа? Что? Никто не зовет? Я готов позвать: с испытательным сроком… на пару ночей! Ха-ха-ха! – Костас дико захохотал, присел, словно собрался сплясать, и все похлопывал жирными руками по своим коленкам.
Я старательно молчала, лишь умоляя Всевышнего сжалиться надо мной. Как маленькая обиженная девочка, я молилась сумбурно, но просьбы мои были невинными: «Боженька, накрой меня, пожалуйста, какой-нибудь шапкой-невидимкой, чтобы я могла выйти незаметно, никого не трогая… А если у тебя нет моего размера шапки, ты можешь прислать за мной самолет, я имею в виду ковер-самолет, чтобы я улетела отсюда тихо-мирно… А если у вас тоже бывают пробки и ковер-самолет завис где-то надолго, что ж, я пойму. Тогда… Испепели его, преврати в крысу и помести в клетку с кошками! Да заставь же его заткнуться, или я сделаю это сама!..»
– Господа-товарищи! – распалялся Костас. – Я лучший адвокат в моей стране и лучший мужчина в постели… Ха-ха-ха! Да, Люба?
Алла успокаивала Касулидиса как могла. Она стояла между нами, не давая Костасу подойти ближе, а в мою сторону то и дело посылала проклятия:
– Говорила тебе, не смотри на него! Говорила, не привлекай лишнего внимания!
– Я, между прочим… замужем… – не дождавшись никакой помощи, неуверенно сказала я.
– О! – еще больше оживился Касулидис. – И кто же этот счастливый мужчина, кто тебя по ночам… – он сделал паузу и добавил: – видит?
– Алексей Крапивин. Я его жена. Вторая… – зачем-то добавила я и разозлилась.
Но я же предупреждала! Всех! И Бога тоже!!! А как было еще заставить умолкнуть мужчину, чувствовавшего свою безнаказанность, если только не сдать себя срочно в аренду кому-то другому?
Глупо, но я соврала, зато Костас застыл с раскрытым ртом. Сначала побелел, как мраморный пол под его ногами. Потом посинел, как обивка дивана, на котором он только что сидел между своими женщинами. И наконец стал багровым, как вино в бокале, который он держал в руках, как перстень на его левом мизинце. Молоденькая киприоточка что-то спросила у девицы Любы, всхлипнула, услышав ответ, вскочила с дивана и выпорхнула из комнаты на веранду через открытую дверь.
– Что ж. Я не знал. Выпьем за здоровье Алексея и Наташи! – взял себя в руки Костас, осушил свой бокал, картинно приподнял его, показал всем и разжал толстые корявые пальчики…
Бэмс! Бокал упал на мраморный пол и разлетелся на тысячи мелких хрусталинок.
– На счастье! – прорычал Костас и решительно вышел вслед за девушкой, яростно перебирая камушки на четках. Алла схватила меня за шкирку и потащила в сторону кухни, на ходу выкрикивая гостям: «Сейчас будет торт! Огромный красивый торт в честь именинницы!»
– Зачем ты это сказала? – Алла чуть не набросилась на меня с кулаками, едва мы удалились. – Какая ты жена? Какая вторая?
– А что такого? Какая кому разница? – Мне стало стыдно, хотя я пока не понимала, что произошло.
– Твой Лешик… Он…
– Он председатель общества российских предпринимателей на Кипре. Я подумала, этот ваш Костас отвяжется от меня из уважения.
– Лешка – бывший бандит… – продолжала Алла, открыв водопроводный кран на полную мощь. Вода текла потоком, что было настоящим преступлением по законам страны с засушливым климатом, но Савинова, казалось, не замечала ничего. Она не жалела ни скудных запасов пресной воды, ни своих монеток, утекающих в раковину.
– Я знаю. Ну и что? Времена те прошли, все научились носить костюмчики и выражаться интеллигентно… Сейчас он ничем таким…
– Во-первых, ты многого не знаешь. Во-вторых… – говорила Алла, прикладывая мокрое полотенце к своим вискам. – Уф! Жарко что-то… Ты видела около Костаса молоденькую киприоточку?..
– Ну, видела. Он на нее с такой любовью смотрел, старый развратник…
– Дура! Это дочь его любимая, Джорджия… Она же влюблена в твоего Лешика до умопомрачения! А ты – жена!.. С ума сошла!
– Но… я… Я же не знала…
– Костас уже несколько лет уговаривает Крапивина с женой развестись и на его Джорджии жениться. Говорят, в бизнес его какой-то затянул, чтобы деньгами привязать… И вроде вынужден будет твой Лешик жениться, обещал уже даже, а ты – жена! Господи, и это у меня в доме? Какой скандал!
– Ну, давай я выйду, скажу, что пошутила! Или давай я уйду, а ты беги догони его и вот… – Я вытащила конверт из сумочки. – Отдай ему с извинениями. Конверт-то как раз от Лешки!
Алла схватила пачку «Мальборо», но руки дрожали, она никак не могла совместить пламя зажигалки с кончиком сигареты, все время промахивалась. Наконец затянулась.
– Что же делать? Что?
– Слушай! Ну ничего же не произошло! И вообще было ясно, что это шутка. Я ведь сказала – ВТОРАЯ! А у нас нет многоженства в стране!
– Нет! – возмутилась Алла, вздымая руки к небесам, и белое полотенце в ее руке было похоже на белый флаг, выкинутый женщиной перед всем этим миром, которым правят мужчины. Сдаюсь, мол, устала…
В кухню осторожно зашла одна из мамаш, тех, с дивана, с одинаковыми младенцами на руках.
– Ой, извините, я малышу водички налью?
– Конечно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– По возможности… – добавил кто-то, соглашаясь, и тяжело вздохнул.
Алла наклонилась ко мне, шепнула: «Ты с ума сошла – такие серьезные читать?.. Говорила я тебе, не ходи к Димке!» – и принялась разливать по бокалам вино, как-то лихорадочно, испуганно вскрикивая:
– Выпьем за здоровье нашей Наташеньки! Давайте, давайте, подходите…
– Интересно, как такая красивая, умная и… как тут говорили на ухо… – Костас Касулидис помолчал, видимо, подбирая правильное русское прилагательное. – М-да, одинокая женщина, до сих по Москве безнаказанно ходит?
При этих словах Костас поднялся с дивана, бесцеремонно сталкивая Любу с коленок. Он подошел ко мне и легонько дотронулся своим бокалом до моего.
– С днем рождения! Ну так как же, Наташа?
– Что как?
– Трудно живется женщине без мужчины? А?
– Почему? Мне удается. Короткими перебежками из дома на метро до работы и ранним вечером в обратном направлении…
– Нет, я серьезно! Господа-товарищи! – Он призывал всех включиться в разговор. – На Ближнем Востоке, где я жил долго, женщин не оставляют одних, ради их же пользы. Да ее бы украли прямо из метро, если бы оно там было… Ха-ха!
Гости молчали, переглядываясь. Все с удовольствием присутствовали при открытии занавеса. Кажется, начинался спектакль.
– И почему же эта… с позволения сказать, принцесс… – произнеся последнее слово на английский манер, Касулидис помолчал, изучая подробности моей фигуры, – не хочет радовать достойного мужчину своими прелестями?
– Почему это она не хочет?.. Костас, она уезжает уже… Не трогай ее… – лепетала встревоженная Алла, кружась вокруг нас.
– Почему ты не замужем, Наташа? Что? Никто не зовет? Я готов позвать: с испытательным сроком… на пару ночей! Ха-ха-ха! – Костас дико захохотал, присел, словно собрался сплясать, и все похлопывал жирными руками по своим коленкам.
Я старательно молчала, лишь умоляя Всевышнего сжалиться надо мной. Как маленькая обиженная девочка, я молилась сумбурно, но просьбы мои были невинными: «Боженька, накрой меня, пожалуйста, какой-нибудь шапкой-невидимкой, чтобы я могла выйти незаметно, никого не трогая… А если у тебя нет моего размера шапки, ты можешь прислать за мной самолет, я имею в виду ковер-самолет, чтобы я улетела отсюда тихо-мирно… А если у вас тоже бывают пробки и ковер-самолет завис где-то надолго, что ж, я пойму. Тогда… Испепели его, преврати в крысу и помести в клетку с кошками! Да заставь же его заткнуться, или я сделаю это сама!..»
– Господа-товарищи! – распалялся Костас. – Я лучший адвокат в моей стране и лучший мужчина в постели… Ха-ха-ха! Да, Люба?
Алла успокаивала Касулидиса как могла. Она стояла между нами, не давая Костасу подойти ближе, а в мою сторону то и дело посылала проклятия:
– Говорила тебе, не смотри на него! Говорила, не привлекай лишнего внимания!
– Я, между прочим… замужем… – не дождавшись никакой помощи, неуверенно сказала я.
– О! – еще больше оживился Касулидис. – И кто же этот счастливый мужчина, кто тебя по ночам… – он сделал паузу и добавил: – видит?
– Алексей Крапивин. Я его жена. Вторая… – зачем-то добавила я и разозлилась.
Но я же предупреждала! Всех! И Бога тоже!!! А как было еще заставить умолкнуть мужчину, чувствовавшего свою безнаказанность, если только не сдать себя срочно в аренду кому-то другому?
Глупо, но я соврала, зато Костас застыл с раскрытым ртом. Сначала побелел, как мраморный пол под его ногами. Потом посинел, как обивка дивана, на котором он только что сидел между своими женщинами. И наконец стал багровым, как вино в бокале, который он держал в руках, как перстень на его левом мизинце. Молоденькая киприоточка что-то спросила у девицы Любы, всхлипнула, услышав ответ, вскочила с дивана и выпорхнула из комнаты на веранду через открытую дверь.
– Что ж. Я не знал. Выпьем за здоровье Алексея и Наташи! – взял себя в руки Костас, осушил свой бокал, картинно приподнял его, показал всем и разжал толстые корявые пальчики…
Бэмс! Бокал упал на мраморный пол и разлетелся на тысячи мелких хрусталинок.
– На счастье! – прорычал Костас и решительно вышел вслед за девушкой, яростно перебирая камушки на четках. Алла схватила меня за шкирку и потащила в сторону кухни, на ходу выкрикивая гостям: «Сейчас будет торт! Огромный красивый торт в честь именинницы!»
– Зачем ты это сказала? – Алла чуть не набросилась на меня с кулаками, едва мы удалились. – Какая ты жена? Какая вторая?
– А что такого? Какая кому разница? – Мне стало стыдно, хотя я пока не понимала, что произошло.
– Твой Лешик… Он…
– Он председатель общества российских предпринимателей на Кипре. Я подумала, этот ваш Костас отвяжется от меня из уважения.
– Лешка – бывший бандит… – продолжала Алла, открыв водопроводный кран на полную мощь. Вода текла потоком, что было настоящим преступлением по законам страны с засушливым климатом, но Савинова, казалось, не замечала ничего. Она не жалела ни скудных запасов пресной воды, ни своих монеток, утекающих в раковину.
– Я знаю. Ну и что? Времена те прошли, все научились носить костюмчики и выражаться интеллигентно… Сейчас он ничем таким…
– Во-первых, ты многого не знаешь. Во-вторых… – говорила Алла, прикладывая мокрое полотенце к своим вискам. – Уф! Жарко что-то… Ты видела около Костаса молоденькую киприоточку?..
– Ну, видела. Он на нее с такой любовью смотрел, старый развратник…
– Дура! Это дочь его любимая, Джорджия… Она же влюблена в твоего Лешика до умопомрачения! А ты – жена!.. С ума сошла!
– Но… я… Я же не знала…
– Костас уже несколько лет уговаривает Крапивина с женой развестись и на его Джорджии жениться. Говорят, в бизнес его какой-то затянул, чтобы деньгами привязать… И вроде вынужден будет твой Лешик жениться, обещал уже даже, а ты – жена! Господи, и это у меня в доме? Какой скандал!
– Ну, давай я выйду, скажу, что пошутила! Или давай я уйду, а ты беги догони его и вот… – Я вытащила конверт из сумочки. – Отдай ему с извинениями. Конверт-то как раз от Лешки!
Алла схватила пачку «Мальборо», но руки дрожали, она никак не могла совместить пламя зажигалки с кончиком сигареты, все время промахивалась. Наконец затянулась.
– Что же делать? Что?
– Слушай! Ну ничего же не произошло! И вообще было ясно, что это шутка. Я ведь сказала – ВТОРАЯ! А у нас нет многоженства в стране!
– Нет! – возмутилась Алла, вздымая руки к небесам, и белое полотенце в ее руке было похоже на белый флаг, выкинутый женщиной перед всем этим миром, которым правят мужчины. Сдаюсь, мол, устала…
В кухню осторожно зашла одна из мамаш, тех, с дивана, с одинаковыми младенцами на руках.
– Ой, извините, я малышу водички налью?
– Конечно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48