Звезд, конечно, еще нельзя было рассмотреть. И вершины. Вообще ничего. Адская, кромешная мгла.
Через некоторое время на карниз Хью взобралась громоздкая неповоротливая фигура. Это был Льюис, измученный долгими раздумьями, истерзанный угрызениями совести и полный раскаяния.
– Ты только скажи, Хью, – прошептал он, – и я пойду с тобой.
Хью угадывал в нем неподдельное страдание. Возвращайся в свой магазин, к своим букинистическим книгам, своим поэтам и тишине, хотел он сказать, но, конечно же, сказал совсем другое:
– Ты поступаешь правильно.
– В таком случае почему я чувствую себя побитой собакой?
– Не думай о себе плохо, – сказал Хью. – Мы с тобой хорошие парни.
– Дух подталкивает меня идти с тобой, а плоть не пускает, – оправдывался Льюис.
– Не переживай, все равно идти нужно вдвоем, – успокоил его Хью. – А ты со своим коленом сильно задерживал бы нас. – Коленом, которое на самом деле было совершенно здоровым.
– Здесь все не так просто, – продолжал Льюис. – Что-то там есть этакое…
– Думаешь?
– Причем какое угодно, но только не хорошее. Скорее дерьмовое и становится все дерьмовее. Мальчишка вылетает из дыма, весь окровавленный, какие же его первые слова? «Не подпускайте его ко мне». Огастина. И я подумал, что, возможно, в этом вся суть. Возможно, вся история крутится вокруг Огастина.
– Огастин не был виновником падения. Он не заставлял Джошуа нападать на нас. Он не зажигал этот пожар.
– Стоит упасть одной костяшке домино, как тут же падают все остальные.
– Льюис, ты становишься чрезмерно суеверным и подозрительным.
– Нет, ты сам подумай. Вина живет своей собственной жизнью. У нее есть и ноги, и руки, и лицо. Она вырывается из-под контроля. Она кричит по ночам. Что, если эта пакость преследует его?
– Наподобие обострения психического заболевания? По-твоему, мы видим проекцию въявь души грешника?
Льюис скорчил гримасу.
– Ты не можешь не признать, что он чем-то одержим.
– Но я не верю в вину, – сказал Хью.
Льюис недоуменно развел руками. Под его могучими мышцами пряталась хрупкая основа, и он ничего не мог с этим поделать. Он боялся. Рэйчел покинула его, Хью шел дальше в горы, а он оставался в свободном падении. Да еще и полный чувства вины.
– Восхождения, предназначение… Хью, у меня совершенно не осталось куража на такие вещи. Не знаю, что ты хочешь там найти. Эти девочки были ровесницами моих дочерей. – И это тоже, подумал Хью. О его девочках давным-давно не было ни слуху ни духу. Его дом опустел.
– Ты должен идти вниз, – сказал Хью, – с высоко поднятой головой. Думай о девочках. Все еще образуется.
– Я никогда в жизни не бросал тебя. И подумать не мог, что так поступлю.
– Это не ты, а я бросаю тебя. – Хью попытался разрядить ситуацию, обратив все в шутку. – Только иду в неверном направлении.
– Я теперь даже не понимаю, где верх и где низ.
– Знаешь что, – сказал Хью, – ты должен позаботиться о малыше. А я позабочусь об Огастине. Мы с тобой должны сделать так, чтобы они выбрались из того, во что вляпались.
– Я буду ждать тебя.
– Внизу, в баре, – подхватил Хью. – Тоник и бесплатный арахис. Мы еще доведем бармена до белого каления.
Льюис услышал в этих словах прощание. Эль-Кэп завладеет его душой точно так же, как ею сейчас владеет Рэйчел, но это случится позже. А сейчас все закончилось. Он вздохнул и побрел назад к своему спальнику.
Той ночью Хью приснилась женщина, закопанная в песке прямо под ним. Он принялся копать, и это оказалась Энни… живая. Она лежала там, нагая, молодая, прекрасная. Ее руки раскрылись, чтобы обнять его. Он произнес ее имя. Когда она ответила, из ее рта посыпался песок. Она сразу постарела. Потом превратилась в скелет. Хью попытался оторваться от остова, но он вцепился ему в руку.
Он содрогнулся всем телом и проснулся. Было холодно, но он весь покрылся потом.
Его рука зарылась в песок, и там что-то держало его за запястье. Он отчаянно дернулся… Это оказалась всего лишь одна из спрятанных им веревок.
17
На заре с Архипелага двинулись в путь две группы. Одна вверх, другая вниз.
– Береги себя, – сказал Льюис, стиснув Хью в медвежьих объятиях.
– Это для меня всегда главная задача, – ответил Хью.
– Я серьезно: будь осторожен. Что-то носится в воздухе. Может быть, ты и сам чуешь это, может быть, и нет, я не знаю. И этот мотив мне не нравится.
– Я слышу только взмахи крыльев ангелов, – сказал Хью.
Еще одна из их старинных поговорок.
– Будь осторожен. – Льюис немного помолчал. – С ним.
– Ты об Огастине? – уточнил Хью. – Он одержимый, но не сумасшедший.
– Ты заметил, что он носит на запястье? Нет? Значит, еще заметишь. Спроси его, что это такое. Лично я думаю, что знаю.
– И?..
– Это может ничего не значить. – Льюис нахмурился в ответ на собственные тревожные мысли. – Ты, возможно, решишь, что ничего, мол, не ново под луной. Почему Огастин должен отличаться от старого Льюиса в отношении к женщинам, которые, по нашему убеждению, принадлежат нам. Ты, скорее всего, подумаешь именно так.
– Ты чересчур тревожишься, – сказал Хью.
Льюис всегда слишком много говорил. Он сыпал мистическими тайнами и пророчествами, как фокусник, достающий карты изо рта, крайне редко повторяясь, и обычно Хью находил это интересным. Но сейчас это было не ко времени.
Спущенная вниз сдвоенная веревка натянулась. Джо ждал своего спутника.
– Поезд отправляется, – сказал Льюис.
– Выше голову, – подбодрил его Хью. – Узлы вяжи крепко. Крючья забивай глубоко. Не забывай о страховке. Вот и все.
– Vaya con Dios. – Льюис стиснул ладонью плечо Хью. – Я серьезно, дружище.
Льюис медленно сполз с края карниза. Когда он окунулся в дым с головой, закутанной в тряпки, Хью показалось, что он похож на того старого пастуха, который вытащил его из пустыни, – домысел миража, увиденного во сне. Или в кошмаре.
На несколько минут Хью, зная, что это совершенно бесполезно, все же задумался: не делает ли он ошибки, не будет ли лучше двинуться вниз вслед за Льюисом и уйти. Пока что события действительно становились все более и более странными, причем это происходило чрезвычайно быстро. И Льюис почти не ошибался, говоря об одинаковой с Огастином одержимости женщинами, которые выжимают досуха и бросают. В том смысле Хью просто сменил одного человека, пережившего тяжелую утрату, на другого такого же.
Вообще-то дело обстояло много хуже. Шаг за шагом, сначала приехав в Йосемит, затем начав подъем на Эль-Кэп и теперь отправившись в неизвестность в обществе совершенно незнакомого человека, он возвращался к своей собственной утрате. Спуститься сейчас – и он мог бы отмыться от дыма, уехать и ощущать себя чистым от всего этого. Но он снова почувствовал, этим утром еще мощнее, чем прежде, что там его что-то ждет.
Хью в последний раз обвел взглядом выступы Архипелага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Через некоторое время на карниз Хью взобралась громоздкая неповоротливая фигура. Это был Льюис, измученный долгими раздумьями, истерзанный угрызениями совести и полный раскаяния.
– Ты только скажи, Хью, – прошептал он, – и я пойду с тобой.
Хью угадывал в нем неподдельное страдание. Возвращайся в свой магазин, к своим букинистическим книгам, своим поэтам и тишине, хотел он сказать, но, конечно же, сказал совсем другое:
– Ты поступаешь правильно.
– В таком случае почему я чувствую себя побитой собакой?
– Не думай о себе плохо, – сказал Хью. – Мы с тобой хорошие парни.
– Дух подталкивает меня идти с тобой, а плоть не пускает, – оправдывался Льюис.
– Не переживай, все равно идти нужно вдвоем, – успокоил его Хью. – А ты со своим коленом сильно задерживал бы нас. – Коленом, которое на самом деле было совершенно здоровым.
– Здесь все не так просто, – продолжал Льюис. – Что-то там есть этакое…
– Думаешь?
– Причем какое угодно, но только не хорошее. Скорее дерьмовое и становится все дерьмовее. Мальчишка вылетает из дыма, весь окровавленный, какие же его первые слова? «Не подпускайте его ко мне». Огастина. И я подумал, что, возможно, в этом вся суть. Возможно, вся история крутится вокруг Огастина.
– Огастин не был виновником падения. Он не заставлял Джошуа нападать на нас. Он не зажигал этот пожар.
– Стоит упасть одной костяшке домино, как тут же падают все остальные.
– Льюис, ты становишься чрезмерно суеверным и подозрительным.
– Нет, ты сам подумай. Вина живет своей собственной жизнью. У нее есть и ноги, и руки, и лицо. Она вырывается из-под контроля. Она кричит по ночам. Что, если эта пакость преследует его?
– Наподобие обострения психического заболевания? По-твоему, мы видим проекцию въявь души грешника?
Льюис скорчил гримасу.
– Ты не можешь не признать, что он чем-то одержим.
– Но я не верю в вину, – сказал Хью.
Льюис недоуменно развел руками. Под его могучими мышцами пряталась хрупкая основа, и он ничего не мог с этим поделать. Он боялся. Рэйчел покинула его, Хью шел дальше в горы, а он оставался в свободном падении. Да еще и полный чувства вины.
– Восхождения, предназначение… Хью, у меня совершенно не осталось куража на такие вещи. Не знаю, что ты хочешь там найти. Эти девочки были ровесницами моих дочерей. – И это тоже, подумал Хью. О его девочках давным-давно не было ни слуху ни духу. Его дом опустел.
– Ты должен идти вниз, – сказал Хью, – с высоко поднятой головой. Думай о девочках. Все еще образуется.
– Я никогда в жизни не бросал тебя. И подумать не мог, что так поступлю.
– Это не ты, а я бросаю тебя. – Хью попытался разрядить ситуацию, обратив все в шутку. – Только иду в неверном направлении.
– Я теперь даже не понимаю, где верх и где низ.
– Знаешь что, – сказал Хью, – ты должен позаботиться о малыше. А я позабочусь об Огастине. Мы с тобой должны сделать так, чтобы они выбрались из того, во что вляпались.
– Я буду ждать тебя.
– Внизу, в баре, – подхватил Хью. – Тоник и бесплатный арахис. Мы еще доведем бармена до белого каления.
Льюис услышал в этих словах прощание. Эль-Кэп завладеет его душой точно так же, как ею сейчас владеет Рэйчел, но это случится позже. А сейчас все закончилось. Он вздохнул и побрел назад к своему спальнику.
Той ночью Хью приснилась женщина, закопанная в песке прямо под ним. Он принялся копать, и это оказалась Энни… живая. Она лежала там, нагая, молодая, прекрасная. Ее руки раскрылись, чтобы обнять его. Он произнес ее имя. Когда она ответила, из ее рта посыпался песок. Она сразу постарела. Потом превратилась в скелет. Хью попытался оторваться от остова, но он вцепился ему в руку.
Он содрогнулся всем телом и проснулся. Было холодно, но он весь покрылся потом.
Его рука зарылась в песок, и там что-то держало его за запястье. Он отчаянно дернулся… Это оказалась всего лишь одна из спрятанных им веревок.
17
На заре с Архипелага двинулись в путь две группы. Одна вверх, другая вниз.
– Береги себя, – сказал Льюис, стиснув Хью в медвежьих объятиях.
– Это для меня всегда главная задача, – ответил Хью.
– Я серьезно: будь осторожен. Что-то носится в воздухе. Может быть, ты и сам чуешь это, может быть, и нет, я не знаю. И этот мотив мне не нравится.
– Я слышу только взмахи крыльев ангелов, – сказал Хью.
Еще одна из их старинных поговорок.
– Будь осторожен. – Льюис немного помолчал. – С ним.
– Ты об Огастине? – уточнил Хью. – Он одержимый, но не сумасшедший.
– Ты заметил, что он носит на запястье? Нет? Значит, еще заметишь. Спроси его, что это такое. Лично я думаю, что знаю.
– И?..
– Это может ничего не значить. – Льюис нахмурился в ответ на собственные тревожные мысли. – Ты, возможно, решишь, что ничего, мол, не ново под луной. Почему Огастин должен отличаться от старого Льюиса в отношении к женщинам, которые, по нашему убеждению, принадлежат нам. Ты, скорее всего, подумаешь именно так.
– Ты чересчур тревожишься, – сказал Хью.
Льюис всегда слишком много говорил. Он сыпал мистическими тайнами и пророчествами, как фокусник, достающий карты изо рта, крайне редко повторяясь, и обычно Хью находил это интересным. Но сейчас это было не ко времени.
Спущенная вниз сдвоенная веревка натянулась. Джо ждал своего спутника.
– Поезд отправляется, – сказал Льюис.
– Выше голову, – подбодрил его Хью. – Узлы вяжи крепко. Крючья забивай глубоко. Не забывай о страховке. Вот и все.
– Vaya con Dios. – Льюис стиснул ладонью плечо Хью. – Я серьезно, дружище.
Льюис медленно сполз с края карниза. Когда он окунулся в дым с головой, закутанной в тряпки, Хью показалось, что он похож на того старого пастуха, который вытащил его из пустыни, – домысел миража, увиденного во сне. Или в кошмаре.
На несколько минут Хью, зная, что это совершенно бесполезно, все же задумался: не делает ли он ошибки, не будет ли лучше двинуться вниз вслед за Льюисом и уйти. Пока что события действительно становились все более и более странными, причем это происходило чрезвычайно быстро. И Льюис почти не ошибался, говоря об одинаковой с Огастином одержимости женщинами, которые выжимают досуха и бросают. В том смысле Хью просто сменил одного человека, пережившего тяжелую утрату, на другого такого же.
Вообще-то дело обстояло много хуже. Шаг за шагом, сначала приехав в Йосемит, затем начав подъем на Эль-Кэп и теперь отправившись в неизвестность в обществе совершенно незнакомого человека, он возвращался к своей собственной утрате. Спуститься сейчас – и он мог бы отмыться от дыма, уехать и ощущать себя чистым от всего этого. Но он снова почувствовал, этим утром еще мощнее, чем прежде, что там его что-то ждет.
Хью в последний раз обвел взглядом выступы Архипелага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82