Серая мухоловка свила свое гнездышко из прутиков и пакли вместо корешков и трав. Собственные склонности решительно определяли поведение птиц. Даже само формирование гнезда не было целиком автоматично. Сказывалось влияние нервно-мышечных согласований, усвоенных тренировкой при добывании корма или передвижении на ветвях, – опыт пользования клювом и лапками…
Так ли это на самом деле? Действительно ли труд и сноровка отражаются на качестве построенного гнезда? Разве эти приемы не наследственны?
Предметом исследования сделали канареек в возрасте одного месяца. Их разделили на две группы и разместили в клетках. В одних жердочки лежали горизонтально, и птицам легко было садиться, а в других вместо жердочек неудобно расположили ветви кустарника. Опора уходила из-под лапок канареек: ни садиться, ни примащиваться нельзя было без труда. Кусты клонились вниз, а почки звали, манили вверх, туда, где не устоять, не расправить крылья. Как только канарейки приноравливались доставать пищу, расположение веток меняли. Пернатым приходилось вновь приспосабливать свои движения. Это была тренировка, которой позавидовал бы искусный акробат.
Легче проводила дни первая группа канареек. По горизонтально лежащим жердочкам можно прыгать весь день, ни сноровка, ни искусство для этого не надобны.
Весной всех канареек разделили на пары и рассадили по клеткам, в которых вместо жердочек неудобно расставили ветви кустов.
Мы позволим себе здесь небольшое отступление.
С тех пор как канарейки были вывезены с Канарских островов и искусственно разводятся в клетках, они утратили способность вить себе гнезда на развилке куста. Птицы все еще пытаются приладить себе гнездышко, но из этого ничего не выходит. Чтобы помочь им, в клетку ставят веревочную чашечку, которой они пользуются для гнезда. Если не дать им этой искусственной основы, они будут порхать со строительными материалами в клюве, но брачного жилища так и не построят.
Тем любопытней было проследить, как поведут себя различно упражнявшиеся птицы.
Нетренированные канарейки, как и следовало ожидать, не могли соорудить гнезда. В бесформенную груду строительного материала они откладывали яйца, которые выпадали и гибли. Зато упражнявшиеся сверстницы пристыдили подруг: в своих крепко слаженных гнездах они вывели птенцов. Опыт, усвоенный ими на ветвях в клетке, усовершенствовал их мышечные координации и повысил способность пользоваться в работе лапками и клювом…
Пришла очередь решить, в какой мере инстинктивно у птиц самое насиживание яиц.
Влечение к насиживанию возникает у птиц под действием желез внутренней секреции – шишковидной железы и яичников. И срок и характер его зависят от времени, необходимого для вызревания птенцов. Это свойство пернатых оставаться на яйцах строго определенный срок объясняют исключительно действием инстинкта. Промптов добивался узнать, так ли это на самом деле или сроки эти условны и контролируются опытом птиц.
Эксперименты велись в природе и в лаборатории на коноплянках, зарянках и садовых славках. Подкладывая им насиженные яйца, ученый ускорял появление птенцов или, наоборот, подменяя насиженные яйца свежеснесенными или неоплодотворенными, этот срок удлинял. Так, зарянки вместо обычных тринадцати дней насиживали до тридцати. Садовая славка обзавелась птенцами на седьмой день. Канарейки проводили на яйцах от пяти суток до тридцати. Во всех этих опытах наблюдалась любопытная закономерность: в зависимости от удлинения или сокращения срока насиживания яиц соответственно раньше или позже пробуждался инстинкт кормления.
Бывало, и не раз, что, обнаружив досрочно рожденных птенцов, птичка, как бы пораженная неожиданным зрелищем, замирала. Некоторые упрямцы из молодняка пытались сидеть и на птенцах. Старые птицы, многократно гнездившиеся, легко одолевали свое «смущение» и начинали кормить птенцов. Было очевидно, что не безотчетный механизм определял время, необходимое для насиживания яиц, а реальный факт – появление потомства…
Не все в насиживании оказывалось инстинктивным. Многое зависело и от прежнего опыта наседки – от возникших и упрочившихся временных связей.
Интересные вещи стали твориться в лаборатории, когда предметом исследования стал инстинкт кормления птенцов. Эта деятельность у птицы пробуждается обычно видом раскрытого клюва и писком голодного птенца. Было важно решить, целиком ли безотчетно это врожденное свойство или птица может и не откликнуться на свой внутренний голос, действовать иной раз, как подскажет ей опыт.
В клетку самки лесного конька подсадили полуоперившихся птенцов горихвостки. Хотя позывы приемышей отличались от позывов крошек коньков, приемная мать привязалась к питомцам и выходила их. Выкормыши были вскоре унесены, и их место заняли птенцы серых славок. Воспитательница, у которой образовалась временная связь между инстинктом кормления и писком горихвосток, услышав новые голоса, впала в беспокойство, но все же стала кормить птенцов.
Спустя несколько дней горихвосток вернули под опеку конька. Прежняя временная связь пробудилась, и приемная мать отдавала им предпочтение перед славками.
Промптов задумал подвергнуть испытанию сокровеннейшее чувство лесного конька, поставить его перед выбором – кормить ли птенцов своего вида или чужого, с которым он образовал временную связь. Предпочтение, оказанное лесным конькам, подтвердило бы, что врожденная нервно-мышечная деятельность автоматически включается при криках родного птенца. Кто бы подумал, что самка лесного конька предпочтет чужих питомцев питомцам своего вида! Она яростно клевала и гнала подсаженных к ней коньков… Возможно, она со временем и привыкла бы к ним, как привыкла к горихвосткам и славкам, на позывы которых у нее образовалась временная связь, но это не устранило бы того факта, что птица может не откликаться на внутренний зов, противопоставить автоматизму собственный выбор, основанный на опыте и привычке.
Исследователь сделал следующий шаг: он задался целью решить, как далеко простирается влияние временных связей на половой инстинкт. В какой мере навыки способны этим инстинктом управлять? Как выглядело бы, наконец, поведение птицы, руководимое одним лишь инстинктом?
В своих ранних работах Промптов встретился как-то с серьезным препятствием. Пернатые, размножающиеся обычно весной и ранним летом, отказывались обзаводиться потомством в поздние летние месяцы. По этой причине порой даже приходилось начатые опыты оставлять. Полагая, что природная обстановка, раз связавшись в мозгу с известным поведением птицы, будучи искусственно воссозданной, может это поведение воспроизвести, Промптов устраивает в клетках видимость природной среды, весенней поры и добивается успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Так ли это на самом деле? Действительно ли труд и сноровка отражаются на качестве построенного гнезда? Разве эти приемы не наследственны?
Предметом исследования сделали канареек в возрасте одного месяца. Их разделили на две группы и разместили в клетках. В одних жердочки лежали горизонтально, и птицам легко было садиться, а в других вместо жердочек неудобно расположили ветви кустарника. Опора уходила из-под лапок канареек: ни садиться, ни примащиваться нельзя было без труда. Кусты клонились вниз, а почки звали, манили вверх, туда, где не устоять, не расправить крылья. Как только канарейки приноравливались доставать пищу, расположение веток меняли. Пернатым приходилось вновь приспосабливать свои движения. Это была тренировка, которой позавидовал бы искусный акробат.
Легче проводила дни первая группа канареек. По горизонтально лежащим жердочкам можно прыгать весь день, ни сноровка, ни искусство для этого не надобны.
Весной всех канареек разделили на пары и рассадили по клеткам, в которых вместо жердочек неудобно расставили ветви кустов.
Мы позволим себе здесь небольшое отступление.
С тех пор как канарейки были вывезены с Канарских островов и искусственно разводятся в клетках, они утратили способность вить себе гнезда на развилке куста. Птицы все еще пытаются приладить себе гнездышко, но из этого ничего не выходит. Чтобы помочь им, в клетку ставят веревочную чашечку, которой они пользуются для гнезда. Если не дать им этой искусственной основы, они будут порхать со строительными материалами в клюве, но брачного жилища так и не построят.
Тем любопытней было проследить, как поведут себя различно упражнявшиеся птицы.
Нетренированные канарейки, как и следовало ожидать, не могли соорудить гнезда. В бесформенную груду строительного материала они откладывали яйца, которые выпадали и гибли. Зато упражнявшиеся сверстницы пристыдили подруг: в своих крепко слаженных гнездах они вывели птенцов. Опыт, усвоенный ими на ветвях в клетке, усовершенствовал их мышечные координации и повысил способность пользоваться в работе лапками и клювом…
Пришла очередь решить, в какой мере инстинктивно у птиц самое насиживание яиц.
Влечение к насиживанию возникает у птиц под действием желез внутренней секреции – шишковидной железы и яичников. И срок и характер его зависят от времени, необходимого для вызревания птенцов. Это свойство пернатых оставаться на яйцах строго определенный срок объясняют исключительно действием инстинкта. Промптов добивался узнать, так ли это на самом деле или сроки эти условны и контролируются опытом птиц.
Эксперименты велись в природе и в лаборатории на коноплянках, зарянках и садовых славках. Подкладывая им насиженные яйца, ученый ускорял появление птенцов или, наоборот, подменяя насиженные яйца свежеснесенными или неоплодотворенными, этот срок удлинял. Так, зарянки вместо обычных тринадцати дней насиживали до тридцати. Садовая славка обзавелась птенцами на седьмой день. Канарейки проводили на яйцах от пяти суток до тридцати. Во всех этих опытах наблюдалась любопытная закономерность: в зависимости от удлинения или сокращения срока насиживания яиц соответственно раньше или позже пробуждался инстинкт кормления.
Бывало, и не раз, что, обнаружив досрочно рожденных птенцов, птичка, как бы пораженная неожиданным зрелищем, замирала. Некоторые упрямцы из молодняка пытались сидеть и на птенцах. Старые птицы, многократно гнездившиеся, легко одолевали свое «смущение» и начинали кормить птенцов. Было очевидно, что не безотчетный механизм определял время, необходимое для насиживания яиц, а реальный факт – появление потомства…
Не все в насиживании оказывалось инстинктивным. Многое зависело и от прежнего опыта наседки – от возникших и упрочившихся временных связей.
Интересные вещи стали твориться в лаборатории, когда предметом исследования стал инстинкт кормления птенцов. Эта деятельность у птицы пробуждается обычно видом раскрытого клюва и писком голодного птенца. Было важно решить, целиком ли безотчетно это врожденное свойство или птица может и не откликнуться на свой внутренний голос, действовать иной раз, как подскажет ей опыт.
В клетку самки лесного конька подсадили полуоперившихся птенцов горихвостки. Хотя позывы приемышей отличались от позывов крошек коньков, приемная мать привязалась к питомцам и выходила их. Выкормыши были вскоре унесены, и их место заняли птенцы серых славок. Воспитательница, у которой образовалась временная связь между инстинктом кормления и писком горихвосток, услышав новые голоса, впала в беспокойство, но все же стала кормить птенцов.
Спустя несколько дней горихвосток вернули под опеку конька. Прежняя временная связь пробудилась, и приемная мать отдавала им предпочтение перед славками.
Промптов задумал подвергнуть испытанию сокровеннейшее чувство лесного конька, поставить его перед выбором – кормить ли птенцов своего вида или чужого, с которым он образовал временную связь. Предпочтение, оказанное лесным конькам, подтвердило бы, что врожденная нервно-мышечная деятельность автоматически включается при криках родного птенца. Кто бы подумал, что самка лесного конька предпочтет чужих питомцев питомцам своего вида! Она яростно клевала и гнала подсаженных к ней коньков… Возможно, она со временем и привыкла бы к ним, как привыкла к горихвосткам и славкам, на позывы которых у нее образовалась временная связь, но это не устранило бы того факта, что птица может не откликаться на внутренний зов, противопоставить автоматизму собственный выбор, основанный на опыте и привычке.
Исследователь сделал следующий шаг: он задался целью решить, как далеко простирается влияние временных связей на половой инстинкт. В какой мере навыки способны этим инстинктом управлять? Как выглядело бы, наконец, поведение птицы, руководимое одним лишь инстинктом?
В своих ранних работах Промптов встретился как-то с серьезным препятствием. Пернатые, размножающиеся обычно весной и ранним летом, отказывались обзаводиться потомством в поздние летние месяцы. По этой причине порой даже приходилось начатые опыты оставлять. Полагая, что природная обстановка, раз связавшись в мозгу с известным поведением птицы, будучи искусственно воссозданной, может это поведение воспроизвести, Промптов устраивает в клетках видимость природной среды, весенней поры и добивается успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135