Рикша подсадил ее на бамбуковое сиденье, подобрал две длинные бамбуковые палки, прикрепленные к этому сиденью, и резво побежал по улице.
Когда они добрались до порта, Сарина едва дышала и обливалась потом – словно она сама, а не рикша пробежала весь долгий путь. Она сунула юноше монету и ступила на Деревянный настил пирса. Она не слышала криков уличных торговцев и не замечала многочисленных лотков, заполонивших набережную. Она слышала только радостное биение своего сердца и видела лишь надпись «Нефритовая звезда», выведенную большими белыми буквами на темном деревянном борту стоявшего на якоре прямо перед ней клипера.
Она медленно двигалась к кораблю, чувствуя себя так, словно проходила этот путь многократно, хотя шла по нему всего один раз, и то год назад. Сарина пропустила несколько пассажиров вперед себя и чуть задержалась, чтобы обернуться и в последний раз посмотреть на гавань.
Она оглядела порт, деревья на пристани, а за ними выше на холме огромные дома, утопающие в садах, и чувства, которые ей удавалось так долго держать в узде, чуть было не вырвались наружу. Сарина опустила голову, мысленно прощаясь с далеким поместьем, которое она больше никогда не увидит. Там, где листья тутовых деревьев скармливали шелковичным червям, где три девочки ожидали возвращения своей учительницы и шли приготовления к свадьбе, которой не будет. Она подумала о Чене, и у нее упало сердце. Из всех людей, которых она оставляла здесь, только он обрадуется, узнав, что ее побег удался.
Сарина повернулась к трапу и, гордо подняв голову, поклялась навсегда оставить в прошлом эту боль. Поднимаясь на палубу «Нефритовой звезды», она думала только о будущем и о сыне, за которым она едет.
Глава 19
«Благоуханная гавань» – так переводится слово Гонконг. Увы, подобное едва ли можно было сказать об улице, на которой стояла гостиница Сарины. Столица острова Виктория была разделена на восточную и западную части улицей Квинз-роуд, а гостиница «Уоверли» находилась в некотором роде на ничейной полосе между этими районами. С одной стороны раскинулся Чайна-таун, с покосившимися деревянными хибарами и хижинами, захудалыми лавчонками и лотками, вопиющей грязью и воздухом, пропахшим сгнившей пищей и немытыми телами. По другую сторону от Квинз-роуд лежала другая Виктория, где жили европейцы и американцы, – с широкими улицами, внушительными домами, роскошными магазинами и многочисленными закрытыми клубами.
Спустившись по ступеням гостиницы на людную улицу, Сарина тут же пожалела, что слишком глубоко вдохнула. Утром воздух казался таким же зловонным, как и накануне днем, когда она выбрала эту гостиницу для своего проживания в Гонконге. Так как здесь не было ресторана, Сарина купила миску «конги» у лоточника и устроилась на ступенях, чтобы позавтракать чуть теплым рисом.
Утолив голод, она тут же поднялась и решительно зашагала вперед, направляясь к европейской части города, которая начиналась как раз за шикарным клубом «Гонконг». Над ее головой на протянутых через узкие улочки веревках сушилось белье, развевавшееся под порывами легкого ветерка. Несколько женщин, наклонившись, мыли неровный тротуар, ловко уклоняясь от прохожих. Везде, куда ни падал взгляд, прямо под открытым небом работали мастера – одни резали слоновую кость, дерево или камень, другие клеили бумажные фонарики, кое-кто разрисовывал фарфор или бумажные веера. Торгующие фруктами лавчонки предлагали любопытствующим прохожим манго, дыни, папайи и прочие экзотические плоды. Рядом были разложены огурцы, шпинат, корни лотоса и проростки бамбука. У Сарины потекли слюнки, но она быстро отвела взгляд от этого соблазнительного зрелища. Фрукты и овощи были роскошью, которую она себе не могла позволить.
Она повернула на Квинз-роуд, прошла еще два квартала и оказалась у центральной почты – величественного двухэтажного белого каменного здания с тремя широкими колоннами и свежевыкрашенными белыми дверями. Прежде чем подняться по широким ступеням, Сарина на мгновение остановилась, чтобы подобрать выбившиеся из прически волосы и разгладить юбку полосатого муслинового платья. Только оказавшись в прохладной полутьме почты, она поняла, как жарко и душно на улице.
Пожилой лысеющий мужчина с широкоскулым лицом, манеры которого подходили больше слуге, чем почтовому клерку, подлетел к мраморной конторке и с любопытством уставился на Сарину.
– Не могли бы вы сообщить мне адрес Льюиса Дина? – спросила она, ничуть не встревоженная подобным интересом.
– Разумеется, мадам. – Он медленно отошел к своему столу и открыл потрепанную книгу в синем кожаном переплете. После нескольких минут ее внимательного изучения он нацарапал что-то на листке бумаги и вернулся к конторке. – Вот, – хрипло объявил он, передавая ей лист. – Номер восемнадцать по Казуари-на-роуд.
Дрожащими руками Сарина засунула бумажку в ридикюль.
– Вы не подскажете, как туда добраться?
Он окинул ее испытующим взглядом.
– Думаю, вы никого не застанете дома, мадам.
– Почему же? – Сарину охватила паника.
– Сезон дождей, мадам. Очень редко кто остается в Гонконге на лето. – Он пренебрежительно сморщил нос. – Слишком опасно, мадам. Жара, влажность и страх перед эпидемией чумы.
Слегка разочарованная, Сарина тем не менее не отказалась от своих планов.
– Благодарю за заботу, но я по-прежнему хотела бы знать, как добраться до Казуарина-роуд.
– Хорошо, мадам. – Его тон давал понять, что он объяснит ей дорогу, но умывает руки перед лицом такой глупости.
Сарина поблагодарила его с такой же ледяной вежливостью и ушла.
Когда она закрыла за собой дверь почтового отделения, ее снова со всех сторон окутало облако влажного воздуха. Следуя рекомендациям клерка, она начала медленный подъем по Палм-Три-вэй, одной из многих улиц-лестниц, поднимающихся крутыми уступами от гавани к самой высокой части острова, получившей название Пик. Время от времени ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Вынужденная постоянно промокать кожу белым льняным платочком, Сарина начала понимать, почему более обеспеченные жители острова уезжали летом из города: сочетание жары и ужасающей влажности было невыносимым.
Заставив свои усталые ноги сделать несколько последних шагов по лестнице, Сарина с облегчением обнаружила, что находится на широкой, обсаженной деревьями Баньян-стрит, которая, как она знала, приведет ее прямиком к Казуарина-роуд. Под раскидистыми зелеными кронами ее тело ощутило благословенную прохладу: деревья не только защищали от пронизывающих палящих лучей солнца, но и вблизи них легче дышалось. В то время как на Пике жили самые богатые американские и английские семьи, этот район облюбовал средний класс, к которому относился и Льюис Дин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Когда они добрались до порта, Сарина едва дышала и обливалась потом – словно она сама, а не рикша пробежала весь долгий путь. Она сунула юноше монету и ступила на Деревянный настил пирса. Она не слышала криков уличных торговцев и не замечала многочисленных лотков, заполонивших набережную. Она слышала только радостное биение своего сердца и видела лишь надпись «Нефритовая звезда», выведенную большими белыми буквами на темном деревянном борту стоявшего на якоре прямо перед ней клипера.
Она медленно двигалась к кораблю, чувствуя себя так, словно проходила этот путь многократно, хотя шла по нему всего один раз, и то год назад. Сарина пропустила несколько пассажиров вперед себя и чуть задержалась, чтобы обернуться и в последний раз посмотреть на гавань.
Она оглядела порт, деревья на пристани, а за ними выше на холме огромные дома, утопающие в садах, и чувства, которые ей удавалось так долго держать в узде, чуть было не вырвались наружу. Сарина опустила голову, мысленно прощаясь с далеким поместьем, которое она больше никогда не увидит. Там, где листья тутовых деревьев скармливали шелковичным червям, где три девочки ожидали возвращения своей учительницы и шли приготовления к свадьбе, которой не будет. Она подумала о Чене, и у нее упало сердце. Из всех людей, которых она оставляла здесь, только он обрадуется, узнав, что ее побег удался.
Сарина повернулась к трапу и, гордо подняв голову, поклялась навсегда оставить в прошлом эту боль. Поднимаясь на палубу «Нефритовой звезды», она думала только о будущем и о сыне, за которым она едет.
Глава 19
«Благоуханная гавань» – так переводится слово Гонконг. Увы, подобное едва ли можно было сказать об улице, на которой стояла гостиница Сарины. Столица острова Виктория была разделена на восточную и западную части улицей Квинз-роуд, а гостиница «Уоверли» находилась в некотором роде на ничейной полосе между этими районами. С одной стороны раскинулся Чайна-таун, с покосившимися деревянными хибарами и хижинами, захудалыми лавчонками и лотками, вопиющей грязью и воздухом, пропахшим сгнившей пищей и немытыми телами. По другую сторону от Квинз-роуд лежала другая Виктория, где жили европейцы и американцы, – с широкими улицами, внушительными домами, роскошными магазинами и многочисленными закрытыми клубами.
Спустившись по ступеням гостиницы на людную улицу, Сарина тут же пожалела, что слишком глубоко вдохнула. Утром воздух казался таким же зловонным, как и накануне днем, когда она выбрала эту гостиницу для своего проживания в Гонконге. Так как здесь не было ресторана, Сарина купила миску «конги» у лоточника и устроилась на ступенях, чтобы позавтракать чуть теплым рисом.
Утолив голод, она тут же поднялась и решительно зашагала вперед, направляясь к европейской части города, которая начиналась как раз за шикарным клубом «Гонконг». Над ее головой на протянутых через узкие улочки веревках сушилось белье, развевавшееся под порывами легкого ветерка. Несколько женщин, наклонившись, мыли неровный тротуар, ловко уклоняясь от прохожих. Везде, куда ни падал взгляд, прямо под открытым небом работали мастера – одни резали слоновую кость, дерево или камень, другие клеили бумажные фонарики, кое-кто разрисовывал фарфор или бумажные веера. Торгующие фруктами лавчонки предлагали любопытствующим прохожим манго, дыни, папайи и прочие экзотические плоды. Рядом были разложены огурцы, шпинат, корни лотоса и проростки бамбука. У Сарины потекли слюнки, но она быстро отвела взгляд от этого соблазнительного зрелища. Фрукты и овощи были роскошью, которую она себе не могла позволить.
Она повернула на Квинз-роуд, прошла еще два квартала и оказалась у центральной почты – величественного двухэтажного белого каменного здания с тремя широкими колоннами и свежевыкрашенными белыми дверями. Прежде чем подняться по широким ступеням, Сарина на мгновение остановилась, чтобы подобрать выбившиеся из прически волосы и разгладить юбку полосатого муслинового платья. Только оказавшись в прохладной полутьме почты, она поняла, как жарко и душно на улице.
Пожилой лысеющий мужчина с широкоскулым лицом, манеры которого подходили больше слуге, чем почтовому клерку, подлетел к мраморной конторке и с любопытством уставился на Сарину.
– Не могли бы вы сообщить мне адрес Льюиса Дина? – спросила она, ничуть не встревоженная подобным интересом.
– Разумеется, мадам. – Он медленно отошел к своему столу и открыл потрепанную книгу в синем кожаном переплете. После нескольких минут ее внимательного изучения он нацарапал что-то на листке бумаги и вернулся к конторке. – Вот, – хрипло объявил он, передавая ей лист. – Номер восемнадцать по Казуари-на-роуд.
Дрожащими руками Сарина засунула бумажку в ридикюль.
– Вы не подскажете, как туда добраться?
Он окинул ее испытующим взглядом.
– Думаю, вы никого не застанете дома, мадам.
– Почему же? – Сарину охватила паника.
– Сезон дождей, мадам. Очень редко кто остается в Гонконге на лето. – Он пренебрежительно сморщил нос. – Слишком опасно, мадам. Жара, влажность и страх перед эпидемией чумы.
Слегка разочарованная, Сарина тем не менее не отказалась от своих планов.
– Благодарю за заботу, но я по-прежнему хотела бы знать, как добраться до Казуарина-роуд.
– Хорошо, мадам. – Его тон давал понять, что он объяснит ей дорогу, но умывает руки перед лицом такой глупости.
Сарина поблагодарила его с такой же ледяной вежливостью и ушла.
Когда она закрыла за собой дверь почтового отделения, ее снова со всех сторон окутало облако влажного воздуха. Следуя рекомендациям клерка, она начала медленный подъем по Палм-Три-вэй, одной из многих улиц-лестниц, поднимающихся крутыми уступами от гавани к самой высокой части острова, получившей название Пик. Время от времени ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Вынужденная постоянно промокать кожу белым льняным платочком, Сарина начала понимать, почему более обеспеченные жители острова уезжали летом из города: сочетание жары и ужасающей влажности было невыносимым.
Заставив свои усталые ноги сделать несколько последних шагов по лестнице, Сарина с облегчением обнаружила, что находится на широкой, обсаженной деревьями Баньян-стрит, которая, как она знала, приведет ее прямиком к Казуарина-роуд. Под раскидистыми зелеными кронами ее тело ощутило благословенную прохладу: деревья не только защищали от пронизывающих палящих лучей солнца, но и вблизи них легче дышалось. В то время как на Пике жили самые богатые американские и английские семьи, этот район облюбовал средний класс, к которому относился и Льюис Дин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91