Его поразило, что Мэй оказалась в борделе, удивило то, что Сарина предпочла остаться в Гонконге, а не вернулась домой в Америку, но больше всего его ужаснуло одно-единственное слово – опиум.
– Я говорил, что позабочусь о тебе, – продолжал Дженсон, в волнении проводя рукой по волосам, – а ты все твердила, что не нуждаешься в моей защите. Ха! Что ты за упрямое и безрассудное дитя, Сарина Пейдж! Не надо было мне тебя слушать!
Дитя? Он хмыкнул. Сарину Пейдж едва ли можно назвать ребенком. Его память услужливо нарисовала ее образ: прелестное лицо с золотистыми глазами и развевающимися по ветру золотистыми волосами, лукавая улыбка и роскошная фигура, затянутая в струящийся белый шелк. Жар, что так безжалостно терзал его в мечтах, словно в насмешку над всеми попытками забыть Сарину, вновь охватил его своими огненными щупальцами, медленно пробуждая желание.
Дженсон с размаху бросился на койку и, проклиная себя за слабость, вдруг вспомнил своего брата Гаррета, чью проницательность он оценил только недавно. Гаррет, вечно перепуганный и крайне благоразумный человек, выслушал своего старшего брата – искателя приключений и игрока, а затем осмелился назвать его осторожным дураком. Возможно, именно слово «осторожный» и повлияло на Дженсона, как красная тряпка на быка. Осторожный! В течение года он расширил их торговую империю, теперь их филиалы были и в Гонконге, и в Колумбии, а Гаррет осмелился называть его осторожным! Но он знал, что имел в виду брат.
Дженсон притушил лампу, радуясь наступившей темноте. Он потер глаза, охлаждая пылающие веки. Внезапно ему почудилось, что рядом с ним, на кровати, кто-то есть. Он протянул руку, но нащупал лишь пустоту. Сарина. Хилари. И та и другая побывали в его каюте.
Хилари он взял тогда, пылая от обиды, в отместку за то, что Сарина бросила его, а потом вышвырнул из своей кровати и своей жизни навсегда.
– Сарина. – Он прошептал это имя, и память о другой женщине ушла в небытие. Сжав кулаки, он потряс ими перед собой, словно заклиная невидимого Бога.
– Пожалуйста, позволь мне успеть туда, – взмолился он. – Просто позволь мне успеть вовремя.
Коляска медленно катилась по Баньян-стрит, а потом завернула на Казуарина-роуд. Сарина уже второй раз за утро приказала вознице объехать квартал. Она натянула почти на глаза капюшон своей голубой накидки и наклонилась вперед, сосредоточенно выглядывая в окошко. За последнюю неделю, после того как она обнаружила, что серые ставни белого домика распахнуты настежь, она уже в третий раз возвращалась сюда.
Пронзительный октябрьский ветер бился в дверцу коляски, дребезжал оконным стеклом, запотевшим от дыхания Сарины. С силой сжав руки, она готовила себя еще к одному разочарованию, когда увидела то, что заставило ее резко выпрямиться.
– Помедленней! – окликнула она возницу, отчаянно стуча по разделяющей их стенке.
Сарина задержала дыхание. Сквозь набежавшие на глаза слезы она увидела детскую коляску, которую везла по боковой дорожке высокая худая женщина в длинной розовой шерстяной накидке с капюшоном. Сарина впилась зубами в ладонь, чувствуя, как слезы орошают щеки и стекают по рукам.
– Наконец, – прошептала она. – Как же долго я ждала!
Когда экипаж поравнялся с женщиной, Сарина повернулась на сиденье, чтобы получше ее рассмотреть. У Анны Дин было изможденное лицо хронически больного человека, несмотря на пронизывающий ветер, щеки ее оставались впалыми и бледными. Одетая в теплую накидку, она, казалось, дрожала от холода. Когда она наклонилась вперед, капюшон сполз назад, открывая тусклые рыжеватые волосы.
Сарина приказала вознице завернуть за угол и остановиться. Она вылезла из экипажа и медленно пошла назад. Через несколько минут из-за поворота показалась женщина с коляской. Она шла, спрятав от ветра лицо, и заметила Сарину, лишь когда они чуть было не столкнулись. Женщина подняла глаза, извинилась и попыталась повернуть коляску в сторону.
– Какой отвратительный день! – воскликнула она в сердцах, сражаясь с тяжелой коляской.
– Ничего страшного, – поспешила успокоить ее Сарина. – Здесь всем хватит места.
– Спасибо, дорогая, – вздохнула женщина, явно исчерпав свои силы. – Боюсь, я слишком неуклюжа. Наша служанка справляется намного лучше.
Но Сарина уже не слышала ее. С пересохшими от волнения губами она смотрела на коляску.
– Можно? – спросила она.
– Да, да, конечно, – ответила женщина, отступая в сторону, чтобы дать Сарине возможность занять ее место.
Сарина заглянула внутрь, и ей показалось, что у нее сейчас остановится сердце. В окружении облачка мягких золотистых кудряшек она увидела лицо, которое все еще преследовало ее в ночных кошмарах, – лицо Дженсона Карлайла. Ее протяжный вздох потерялся в завывании ветра, когда пара темно-зеленых глаз открылась и с удивлением уставилась на незнакомого человека. Весь окружающий мир исчез. Она уже не сомневалась, чей это ребенок. Конечно, их – ее и Дженсона. Ли сказала правду.
– Кажется, мне пора возвращаться, – раздался чуть задыхающийся голос откуда-то сзади. – Пожалуйста, моя дорогая, сейчас ужасно холодно, и я боюсь, что он может заболеть.
– Прошу прощения, – извинилась Сарина, отступая в сторону на подгибающихся ногах.
Смотреть, как чужие костлявые пальцы поправляют одеяло, которым накрыт ее сын, было самой настоящей пыткой. Сарина боролась с невыносимым желанием оттолкнуть эту женщину, подхватить своего ребенка и убежать с ним так быстро и так далеко, как только можно.
– Вам плохо? – Тихий голос прозвучал с такой искренней заботой, а светло-карие глаза смотрели так мягко, что Сарину охватило чувство вины и сострадания.
– Я просто замерзла. – Она выдавила улыбку, украдкой бросив последний взгляд на сына. – Скажите мне… – Сарина на мгновение запнулась. – Вы здесь давно живете?
– Почти три года, – ответила та, с трудом переводя дыхание, так как только что повернула коляску.
– Я всего несколько дней назад прибыла сюда, – объяснила Сарина, – а муж сейчас в море, и он попросил меня поискать подходящий дом. Вы не знаете, в округе что-нибудь сдается?
Женщина покачала головой.
– Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Понимаете, мы сами только что вернулись из Европы… А сейчас, если вы меня извините…
Сарина снова протянула руку и остановила ее.
– Вы не скажете, как зовут вашего сына?
– Майкл Стивен, – сорвался резкий ответ с посиневших губ.
– Майкл Стивен. – Сарина медленно повторила про себя. – Майкл Стивен. Больше она не будет называть его Томасом Джоном. – Очень красивый ребенок, – тихо произнесла она.
Бледное лицо женщины вдруг озарилось такой радостью, что показалось Сарине даже красивым.
– Да, – кивнула она. – На нас с мужем действительно сошло благословение небес, как это, не сомневаюсь, произойдет когда-нибудь и с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Я говорил, что позабочусь о тебе, – продолжал Дженсон, в волнении проводя рукой по волосам, – а ты все твердила, что не нуждаешься в моей защите. Ха! Что ты за упрямое и безрассудное дитя, Сарина Пейдж! Не надо было мне тебя слушать!
Дитя? Он хмыкнул. Сарину Пейдж едва ли можно назвать ребенком. Его память услужливо нарисовала ее образ: прелестное лицо с золотистыми глазами и развевающимися по ветру золотистыми волосами, лукавая улыбка и роскошная фигура, затянутая в струящийся белый шелк. Жар, что так безжалостно терзал его в мечтах, словно в насмешку над всеми попытками забыть Сарину, вновь охватил его своими огненными щупальцами, медленно пробуждая желание.
Дженсон с размаху бросился на койку и, проклиная себя за слабость, вдруг вспомнил своего брата Гаррета, чью проницательность он оценил только недавно. Гаррет, вечно перепуганный и крайне благоразумный человек, выслушал своего старшего брата – искателя приключений и игрока, а затем осмелился назвать его осторожным дураком. Возможно, именно слово «осторожный» и повлияло на Дженсона, как красная тряпка на быка. Осторожный! В течение года он расширил их торговую империю, теперь их филиалы были и в Гонконге, и в Колумбии, а Гаррет осмелился называть его осторожным! Но он знал, что имел в виду брат.
Дженсон притушил лампу, радуясь наступившей темноте. Он потер глаза, охлаждая пылающие веки. Внезапно ему почудилось, что рядом с ним, на кровати, кто-то есть. Он протянул руку, но нащупал лишь пустоту. Сарина. Хилари. И та и другая побывали в его каюте.
Хилари он взял тогда, пылая от обиды, в отместку за то, что Сарина бросила его, а потом вышвырнул из своей кровати и своей жизни навсегда.
– Сарина. – Он прошептал это имя, и память о другой женщине ушла в небытие. Сжав кулаки, он потряс ими перед собой, словно заклиная невидимого Бога.
– Пожалуйста, позволь мне успеть туда, – взмолился он. – Просто позволь мне успеть вовремя.
Коляска медленно катилась по Баньян-стрит, а потом завернула на Казуарина-роуд. Сарина уже второй раз за утро приказала вознице объехать квартал. Она натянула почти на глаза капюшон своей голубой накидки и наклонилась вперед, сосредоточенно выглядывая в окошко. За последнюю неделю, после того как она обнаружила, что серые ставни белого домика распахнуты настежь, она уже в третий раз возвращалась сюда.
Пронзительный октябрьский ветер бился в дверцу коляски, дребезжал оконным стеклом, запотевшим от дыхания Сарины. С силой сжав руки, она готовила себя еще к одному разочарованию, когда увидела то, что заставило ее резко выпрямиться.
– Помедленней! – окликнула она возницу, отчаянно стуча по разделяющей их стенке.
Сарина задержала дыхание. Сквозь набежавшие на глаза слезы она увидела детскую коляску, которую везла по боковой дорожке высокая худая женщина в длинной розовой шерстяной накидке с капюшоном. Сарина впилась зубами в ладонь, чувствуя, как слезы орошают щеки и стекают по рукам.
– Наконец, – прошептала она. – Как же долго я ждала!
Когда экипаж поравнялся с женщиной, Сарина повернулась на сиденье, чтобы получше ее рассмотреть. У Анны Дин было изможденное лицо хронически больного человека, несмотря на пронизывающий ветер, щеки ее оставались впалыми и бледными. Одетая в теплую накидку, она, казалось, дрожала от холода. Когда она наклонилась вперед, капюшон сполз назад, открывая тусклые рыжеватые волосы.
Сарина приказала вознице завернуть за угол и остановиться. Она вылезла из экипажа и медленно пошла назад. Через несколько минут из-за поворота показалась женщина с коляской. Она шла, спрятав от ветра лицо, и заметила Сарину, лишь когда они чуть было не столкнулись. Женщина подняла глаза, извинилась и попыталась повернуть коляску в сторону.
– Какой отвратительный день! – воскликнула она в сердцах, сражаясь с тяжелой коляской.
– Ничего страшного, – поспешила успокоить ее Сарина. – Здесь всем хватит места.
– Спасибо, дорогая, – вздохнула женщина, явно исчерпав свои силы. – Боюсь, я слишком неуклюжа. Наша служанка справляется намного лучше.
Но Сарина уже не слышала ее. С пересохшими от волнения губами она смотрела на коляску.
– Можно? – спросила она.
– Да, да, конечно, – ответила женщина, отступая в сторону, чтобы дать Сарине возможность занять ее место.
Сарина заглянула внутрь, и ей показалось, что у нее сейчас остановится сердце. В окружении облачка мягких золотистых кудряшек она увидела лицо, которое все еще преследовало ее в ночных кошмарах, – лицо Дженсона Карлайла. Ее протяжный вздох потерялся в завывании ветра, когда пара темно-зеленых глаз открылась и с удивлением уставилась на незнакомого человека. Весь окружающий мир исчез. Она уже не сомневалась, чей это ребенок. Конечно, их – ее и Дженсона. Ли сказала правду.
– Кажется, мне пора возвращаться, – раздался чуть задыхающийся голос откуда-то сзади. – Пожалуйста, моя дорогая, сейчас ужасно холодно, и я боюсь, что он может заболеть.
– Прошу прощения, – извинилась Сарина, отступая в сторону на подгибающихся ногах.
Смотреть, как чужие костлявые пальцы поправляют одеяло, которым накрыт ее сын, было самой настоящей пыткой. Сарина боролась с невыносимым желанием оттолкнуть эту женщину, подхватить своего ребенка и убежать с ним так быстро и так далеко, как только можно.
– Вам плохо? – Тихий голос прозвучал с такой искренней заботой, а светло-карие глаза смотрели так мягко, что Сарину охватило чувство вины и сострадания.
– Я просто замерзла. – Она выдавила улыбку, украдкой бросив последний взгляд на сына. – Скажите мне… – Сарина на мгновение запнулась. – Вы здесь давно живете?
– Почти три года, – ответила та, с трудом переводя дыхание, так как только что повернула коляску.
– Я всего несколько дней назад прибыла сюда, – объяснила Сарина, – а муж сейчас в море, и он попросил меня поискать подходящий дом. Вы не знаете, в округе что-нибудь сдается?
Женщина покачала головой.
– Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Понимаете, мы сами только что вернулись из Европы… А сейчас, если вы меня извините…
Сарина снова протянула руку и остановила ее.
– Вы не скажете, как зовут вашего сына?
– Майкл Стивен, – сорвался резкий ответ с посиневших губ.
– Майкл Стивен. – Сарина медленно повторила про себя. – Майкл Стивен. Больше она не будет называть его Томасом Джоном. – Очень красивый ребенок, – тихо произнесла она.
Бледное лицо женщины вдруг озарилось такой радостью, что показалось Сарине даже красивым.
– Да, – кивнула она. – На нас с мужем действительно сошло благословение небес, как это, не сомневаюсь, произойдет когда-нибудь и с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91