Наше общение сводилось лишь к штампованным сценам. И тогда мы разыграли одну из них.
– Все проверяешь? – спросил Гарри. Голос у него был хриплый, то ли от спиртного, то ли от усталости. А, может, от того и другого вместе.
Несколько секунд я молчала, потом, как это уже не раз было, попыталась увезти разговор в сторону.
– Я подумала, может, нам завтра сходить куда-нибудь пообедать?
Но он легко не сдавался.
– А ты думала, я где? А? – спросил он с возрастающей угрозой.
Я не стала отвечать.
Гарри слегка повернул голову и повторил:
– Ну? Ты думала, где я?
Я устало опустилась в кресло.
– Боже, какая верная жена, – презрительно прошипел он сквозь зубы.
– Я просто не могла уснуть.
– Конечно, не сможешь, если все время держишь один глаз открытым. – Гарри хохотнул.
Его замечание попало в цель. И он знал это. Я действительно не могла удержаться от того, чтобы не следить за ним. И делала это постоянно. Если он исчезал в необычное время, не могла успокоиться до тех пор, пока не узнавала, где он и что делает. Когда он находился дома, я должна была знать, где именно. Думаю, у меня это уже стало превращаться в навязчивую идею.
– Пообедать? – пробормотал он. – А это позволяется?
– Думаю, Кэти и Джош очень бы обрадовались, – проговорила я как можно бодрее, стараясь, чтобы нить разговора не оборвалась.
Последовала длинная пауза, затем он пробормотал:
– У меня слишком много работы.
– Как жаль, – сказала я с искренним сожалением. – Тогда, может, чай? Я имею в виду, дома. Я могла бы испечь пирог.
«Боже, как мне надоело вот так вот изворачиваться!»
Гарри посмотрел на меня странным несфокусированным взглядом, как будто всматриваясь куда-то в будущее, где мне уже нет места. Потом отвернулся и закрыл глаза.
Я еще подождала, но он молчал. Помню, именно тогда меня пронзило сознание того, что несмотря на все мои усилия вернуть наши прежние отношения мне это уже не удастся. Причина была в том, что желание Гарри разрушить их было сильнее моего желания их сохранить. И я больше не могла сопротивляться ему. До тех пор возможность распада нашей семьи была абсолютно нереальной, она представлялась чем-то отдаленным и невероятным, но в долгом молчании той ужасной ночи я в конце концов поняла: все-таки это может случиться. Поняла… и испугалась. От самой этой мысли мне стало плохо. Меня одновременно охватили чувства отчаяния и гнева.
Я назвала его по имени. И подойдя к дивану, встала возле него на колени.
Глаза Гарри оставались закрытыми, губы сжаты в тонкую линию.
Надо мной нависали беззвучные отголоски наших несостоявшихся разговоров. Мне хотелось сказать Гарри что-то новое. Но на ум ничего не приходило. Все слова укладывались в одну фразу:
– Я хочу понять… Просто хочу понять…
Я слышала, что слезы в моем голосе выдают меня. Я понимала, что все делаю не так. К тому времени он уже открыто отстранялся от моих прикосновений, но это не остановило меня протянуть руку и положить на его ладонь. Он напрягся, как будто от электрического разряда.
– Пойдем в постель… Почему ты..? – Голос у меня продолжал дрожать.
Я и сейчас удивляюсь, как смогла это сказать? Ведь мы спали порознь и не прикасались друг к другу уже много недель. Ведь меня к тому времени уже почти добила мысль о том, что все наши беды, возможно, начались из-за каких-то моих ошибок.
Наверно, это предположение было тем единственным, что оставалось в моем распоряжении. Но даже неловко выговаривая его, я со страхом признавалась себе, что обречена на неудачу.
Гарри открыл глаза и уставил взгляд в потолок. Он ничего не говорил. Он ждал. Он заставлял меня ждать. Наконец, Гарри повернул лицо и посмотрел на меня с таким презрением и ненавистью, что я содрогнулась от унижения. Такое впечатление, что он сделал это просто из желания доставить мне боль. В горле у меня пересохло, в висках бешено застучало, в груди забурлил гнев. Раньше я не испытывала ничего подобного. Это была какая-то всепоглощающая волна, которая захлестнула меня целиком. Я подумала о том, как прицельно разрушает Гарри нашу семью, какой ущерб, моральный и материальный, он нам наносит. Мелькнула мысль о Кэти. В тот момент я уже забыла о том, что Гарри находился в состоянии чудовищного стресса, что он был почти болен. Я помнила только, до чего он меня довел. И впервые в жизни мне захотелось ударить его. Доставить ему такую же боль, какую он доставлял мне. На секунду мне захотелось убить его.
Я не помню, сколько тогда прошло времени. Ярость внутри меня наконец улеглась. Я поднялась и вышла из гостиной. Для меня стало очевидно, что в те несколько мгновений произошло нечто страшное. Мы оба перешли Рубикон. Мы оба заглянули в глубину пропасти, в которую скоро могли низвергнуться.
Я открываю дверь в кабинет, и неровный стук машинки прекращается. Маргарет поворачивается ко мне на своем стуле.
– Ну как?
– Да никак, по сути, – пожимаю я плечами. – Список, подготовленный вами, его не заинтересовал.
Я сажусь за стол Гарри. Маргарет уже объяснила расположение на нем бумаг. Прямо передо мной лежат отпечатанные письма, ожидающие моей подписи. Справа – те, на которые я должна отвечать лично. Там же – оплаченные и несколько неоплаченных счетов с вопросами. Слева – кое-какие документы с приклеенными к ним желтыми листочками, на которых рукой Маргарет сделаны аккуратные пометки. На отдельном листе записаны сообщения, полученные на автоответчик за субботу и воскресенье, и еще шесть-семь за сегодняшнее утро.
Глядя на все это, я испытываю непонятный страх. Подтягиваю к себе ближайшую пачку писем и невидящим взглядом упираюсь в первое из них. Я все еще думаю о Тиме Шварце.
– Маргарет, где у нас записные книжки Гарри? Его ежедневники?
– Настольные ежедневники находятся в офисе, – говорит Маргарет своим ровным голосом. – Книга с адресами здесь. И ежедневник на этот год тоже.
Я немного отодвигаюсь от стола и открываю средний ящик. Достаю оттуда старые записные книжки и передаю их Маргарет.
– Вы не могли бы просмотреть их для меня? – спрашиваю я. – Поискать, нет ли там чего-либо, относящегося к фирме «Маунтбэй». По-моему, она зарегистрирована в Гернси.
– Видите ли, – с некоторым колебанием произносит Маргарет, – я уже искала такую фирму. Меня просил об этом мистер Гиллеспи. Но мы ничего не нашли.
Я смотрю в окно на овощные грядки, на жмущиеся к ограде парники, на стоящие за ней березы. Интересно, зачем это побелили столбики у парников?
– А как со встречами? – спрашиваю я, поворачиваясь к Маргарет.
– Извините?
– Может быть, по записям проходят какие-то встречи Гарри с кем-то, кто имел отношение к «Маунтбэй»?
– Я могу посмотреть. – Тон Маргарет выдает ее сомнения. – Я не уверена, что смогу что-то найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Все проверяешь? – спросил Гарри. Голос у него был хриплый, то ли от спиртного, то ли от усталости. А, может, от того и другого вместе.
Несколько секунд я молчала, потом, как это уже не раз было, попыталась увезти разговор в сторону.
– Я подумала, может, нам завтра сходить куда-нибудь пообедать?
Но он легко не сдавался.
– А ты думала, я где? А? – спросил он с возрастающей угрозой.
Я не стала отвечать.
Гарри слегка повернул голову и повторил:
– Ну? Ты думала, где я?
Я устало опустилась в кресло.
– Боже, какая верная жена, – презрительно прошипел он сквозь зубы.
– Я просто не могла уснуть.
– Конечно, не сможешь, если все время держишь один глаз открытым. – Гарри хохотнул.
Его замечание попало в цель. И он знал это. Я действительно не могла удержаться от того, чтобы не следить за ним. И делала это постоянно. Если он исчезал в необычное время, не могла успокоиться до тех пор, пока не узнавала, где он и что делает. Когда он находился дома, я должна была знать, где именно. Думаю, у меня это уже стало превращаться в навязчивую идею.
– Пообедать? – пробормотал он. – А это позволяется?
– Думаю, Кэти и Джош очень бы обрадовались, – проговорила я как можно бодрее, стараясь, чтобы нить разговора не оборвалась.
Последовала длинная пауза, затем он пробормотал:
– У меня слишком много работы.
– Как жаль, – сказала я с искренним сожалением. – Тогда, может, чай? Я имею в виду, дома. Я могла бы испечь пирог.
«Боже, как мне надоело вот так вот изворачиваться!»
Гарри посмотрел на меня странным несфокусированным взглядом, как будто всматриваясь куда-то в будущее, где мне уже нет места. Потом отвернулся и закрыл глаза.
Я еще подождала, но он молчал. Помню, именно тогда меня пронзило сознание того, что несмотря на все мои усилия вернуть наши прежние отношения мне это уже не удастся. Причина была в том, что желание Гарри разрушить их было сильнее моего желания их сохранить. И я больше не могла сопротивляться ему. До тех пор возможность распада нашей семьи была абсолютно нереальной, она представлялась чем-то отдаленным и невероятным, но в долгом молчании той ужасной ночи я в конце концов поняла: все-таки это может случиться. Поняла… и испугалась. От самой этой мысли мне стало плохо. Меня одновременно охватили чувства отчаяния и гнева.
Я назвала его по имени. И подойдя к дивану, встала возле него на колени.
Глаза Гарри оставались закрытыми, губы сжаты в тонкую линию.
Надо мной нависали беззвучные отголоски наших несостоявшихся разговоров. Мне хотелось сказать Гарри что-то новое. Но на ум ничего не приходило. Все слова укладывались в одну фразу:
– Я хочу понять… Просто хочу понять…
Я слышала, что слезы в моем голосе выдают меня. Я понимала, что все делаю не так. К тому времени он уже открыто отстранялся от моих прикосновений, но это не остановило меня протянуть руку и положить на его ладонь. Он напрягся, как будто от электрического разряда.
– Пойдем в постель… Почему ты..? – Голос у меня продолжал дрожать.
Я и сейчас удивляюсь, как смогла это сказать? Ведь мы спали порознь и не прикасались друг к другу уже много недель. Ведь меня к тому времени уже почти добила мысль о том, что все наши беды, возможно, начались из-за каких-то моих ошибок.
Наверно, это предположение было тем единственным, что оставалось в моем распоряжении. Но даже неловко выговаривая его, я со страхом признавалась себе, что обречена на неудачу.
Гарри открыл глаза и уставил взгляд в потолок. Он ничего не говорил. Он ждал. Он заставлял меня ждать. Наконец, Гарри повернул лицо и посмотрел на меня с таким презрением и ненавистью, что я содрогнулась от унижения. Такое впечатление, что он сделал это просто из желания доставить мне боль. В горле у меня пересохло, в висках бешено застучало, в груди забурлил гнев. Раньше я не испытывала ничего подобного. Это была какая-то всепоглощающая волна, которая захлестнула меня целиком. Я подумала о том, как прицельно разрушает Гарри нашу семью, какой ущерб, моральный и материальный, он нам наносит. Мелькнула мысль о Кэти. В тот момент я уже забыла о том, что Гарри находился в состоянии чудовищного стресса, что он был почти болен. Я помнила только, до чего он меня довел. И впервые в жизни мне захотелось ударить его. Доставить ему такую же боль, какую он доставлял мне. На секунду мне захотелось убить его.
Я не помню, сколько тогда прошло времени. Ярость внутри меня наконец улеглась. Я поднялась и вышла из гостиной. Для меня стало очевидно, что в те несколько мгновений произошло нечто страшное. Мы оба перешли Рубикон. Мы оба заглянули в глубину пропасти, в которую скоро могли низвергнуться.
Я открываю дверь в кабинет, и неровный стук машинки прекращается. Маргарет поворачивается ко мне на своем стуле.
– Ну как?
– Да никак, по сути, – пожимаю я плечами. – Список, подготовленный вами, его не заинтересовал.
Я сажусь за стол Гарри. Маргарет уже объяснила расположение на нем бумаг. Прямо передо мной лежат отпечатанные письма, ожидающие моей подписи. Справа – те, на которые я должна отвечать лично. Там же – оплаченные и несколько неоплаченных счетов с вопросами. Слева – кое-какие документы с приклеенными к ним желтыми листочками, на которых рукой Маргарет сделаны аккуратные пометки. На отдельном листе записаны сообщения, полученные на автоответчик за субботу и воскресенье, и еще шесть-семь за сегодняшнее утро.
Глядя на все это, я испытываю непонятный страх. Подтягиваю к себе ближайшую пачку писем и невидящим взглядом упираюсь в первое из них. Я все еще думаю о Тиме Шварце.
– Маргарет, где у нас записные книжки Гарри? Его ежедневники?
– Настольные ежедневники находятся в офисе, – говорит Маргарет своим ровным голосом. – Книга с адресами здесь. И ежедневник на этот год тоже.
Я немного отодвигаюсь от стола и открываю средний ящик. Достаю оттуда старые записные книжки и передаю их Маргарет.
– Вы не могли бы просмотреть их для меня? – спрашиваю я. – Поискать, нет ли там чего-либо, относящегося к фирме «Маунтбэй». По-моему, она зарегистрирована в Гернси.
– Видите ли, – с некоторым колебанием произносит Маргарет, – я уже искала такую фирму. Меня просил об этом мистер Гиллеспи. Но мы ничего не нашли.
Я смотрю в окно на овощные грядки, на жмущиеся к ограде парники, на стоящие за ней березы. Интересно, зачем это побелили столбики у парников?
– А как со встречами? – спрашиваю я, поворачиваясь к Маргарет.
– Извините?
– Может быть, по записям проходят какие-то встречи Гарри с кем-то, кто имел отношение к «Маунтбэй»?
– Я могу посмотреть. – Тон Маргарет выдает ее сомнения. – Я не уверена, что смогу что-то найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114