– Думаю, полчаса. Нет, немного больше, минут сорок. Затем мы перегрузили вещи на яхту.
– В этот момент вы ружья не видели?
– Нет.
А если бы оно было там, вы заметили бы его?
– Ну… я действительно не знаю… Гарри сам грузил наиболее тяжелую поклажу, ружье могло быть в ней, я не смотрела. Погода была ужасная, лил проливной дождь. Мы старались закончить погрузку как можно быстрее.
– Конечно, – Доусон кивает, – продолжайте.
– Когда мы загрузили яхту, я пошла в машину и ждала там. Гарри в это время раскладывал вещи на борту. Потом я помогла ему отшвартоваться, отвязала веревки. – Предупреждая очередной вопрос инспектора, добавляю: – Это было около четверти второго.
– И куда он направился?
Мы уже дважды говорили об этом, но поскольку сейчас выстраивается официальная версия, я понимаю, что должна четко и уверенно ответить и на этот вопрос. Я объясняю, что «Минерва» не могла оставаться у пристани в связи с отливом, что Гарри должен был отогнать ее к причальной бочке на середину реки и ждать там прилива. Что он собирался отплыть вниз по реке около пяти и добраться до устья к шести, чтобы затем совершить ночной переход вдоль южного побережья.
– Значит, в тот момент, когда ваш муж отошел на яхте от пристани, вы видели его в последний раз? Так, миссис Ричмонд?
Этот вопрос заставляет меня внутренне вздрогнуть. Мне кажется, за ним что-то кроется. В словах Доусона слышится какой-то подтекст. Но я тут же заставляю себя отказаться от этих мыслей и увидеть в действиях инспектора обычную методическую работу. Я отвечаю, что, действительно, видела тогда Гарри в последний раз.
– Вы видели, как он остановился у причальной бочки?
Я отрицательно повожу головой:
– Шел сильный дождь, видимость была очень плохая. – Я пододвигаю к себе стаканчик с чаем.
– Значит, вы не заметили, чтобы яхта причалила к бочке?
Вопрос очень похож на предыдущий.
– Нет.
Доусон поднимает руку и потирает свою щеку.
– И что вы делали после того, как ваш муж отошел на яхте от пристани?
– Я отправилась домой.
– А дома что вы делали? – выждав несколько секунд спрашивает инспектор.
Об этом мы с ним еще не говорили.
– Приготовила сыну ужин, покормила его, позанималась с ним уроками. Сделала кое-что по дому.
Доусон несколько раз глубокомысленно кивает, как доктор, выслушивающий словоохотливого пациента.
– А потом?
– Я завезла сына к Джилл Хупер и отправилась к Молли на ужин.
Мы устанавливаем, что под именем Молли я подразумеваю свою подругу Молли Синклер. Затем называю ее адрес.
– Вы провели вечер с ней?
Я киваю. Но поскольку для записи этого явно недостаточно, Доусон поднимает брови и терпеливо ждет, пока я подтверждаю это словами.
– Когда вы уехали от миссис Синклер?
Я отхлебываю чай (он безвкусный и несладкий) и делаю вид, что вспоминаю.
– Должно быть, около десяти вечера, – говорю я наконец. – Возможно, раньше я называла вам более позднее время, но мне так показалось, поскольку приехала я к ней довольно рано. Я уверена, мы расстались не позже десяти.
Доусон медленно отклоняется на спинку стула и поводит плечами, как делают люди, страдающие болями в спине. Затем коротко улыбается, словно извиняется за заминку.
– И вы поехали прямо домой?
– Да.
– И прибыли туда в котором часу?
– Ну, наверное, около половины одиннадцатого. Если уехала в десять.
– После этого вы из дома не выходили? Это тоже что-то новенькое.
– Нет.
– Вы не спускались к реке?
– Нет, я… – внезапно меня озаряет. – Я не думала, что Гарри мог оставаться там. Раньше эта мысль не приходила мне в голову.
– А теперь? Теперь вы не думаете, что мистер Ричмонд оставался на реке?
Чего он от меня хочет?
– Не знаю. Он ничего не говорил насчет этого. Мне казалось, Гарри твердо решил отправиться в плавание в тот же вечер.
Пауза. Я держу свой стаканчик обеими руками, хотя он нисколько не согревает меня. Краем глаза вижу, как Леонард бросает взгляд на часы и в глубине души надеюсь, что он предложит сократить этот допрос. Я не уверена, что смогу выдержать его дальше, не наделав ошибок.
Доусон прерывает молчание.
– Когда в этот вечер вы вернулись домой, вы что-нибудь слышали? Что-нибудь необычное?
– Необычное?
– Какие-нибудь необычные звуки. Любого характера.
Но я понимаю, какого характера звуки он имеет в виду.
– Снаружи?
Он кивает.
– Нет, не припоминаю.
Я смотрю на Леонарда, потом перевожу взгляд на Доусона. Я делаю вопросительный жест рукой, как бы прося его намекнуть, какого характера звук я могла слышать. Но он делает вид, что не замечает моего жеста и продолжает какую-то свою линию.
– В тот день, двадцать шестого марта, мистер Ричмонд не получал никаких травм?
– Травм?
– Ну да. Ушибов или синяков? Чего-нибудь в этом роде.
Так вот что они обнаружили при патологоанатомическом обследовании. Я испытываю внутреннее облегчение и отрицательно качаю головой.
– Вообще-то он часто травмировался на яхте. Возвращался из походов на ней с синяками.
– Но двадцать шестого вы ничего такого не заметили?
– Нет.
Я снова смотрю на Леонарда в надежде, что он задаст Доусону очевидный вопрос, но в конечном счете задаю его сама:
– Почему вы спрашиваете об этом? Вы что-нибудь обнаружили?
Судя по всему, Доусон не склонен отвечать на мой вопрос. То ли потому что хочет пощадить мои чувства, то ли из предосторожности. Наконец он произносит официальным тоном:
– На голове вашего мужа обнаружен обширный кровоподтек.
В ту же секунду перед моим мысленным взором возникает картина: Гарри в каюте яхты, он медленно падает на бок и его голова ударяется об угол складного столика. Картина тут же исчезает. Я удивляюсь, как быстро она промелькнула у меня перед глазами.
Доусон, похоже, замечает в моем выражении какую-то напряженность. Он бросает взгляд сначала на настенные, потом на свои часы и говорит:
– Ну что же, миссис Ричмонд, сегодня мы можем остановиться на этом. Закончим в другой день.
Я молча киваю.
Он со скрипом отодвигается на стуле и собирается встать, но, как бы вспомнив что-то, наклоняется в мою сторону.
– Были ли у мистера Ричмонда враги, о существовании которых вы знали?
Я почти смеюсь. Мне казалось, такие вопросы полицейские задают только в кино.
– Я ничего не знаю о существовании таких врагов. – Мой ответ тоже звучит, как в хорошем детективе.
– Кто-либо, кто желал ему зла?
Я удивленно моргаю. Инспектор полагает, что в смерти Гарри есть что-то подозрительное? Что какой-то головорез-конкурент в бизнесе подстроил убийство Гарри? Эта мысль настолько нелепа, что я просто не знаю, что сказать.
Доусон, видимо, читает этот ответ на моем лице.
– Значит, таких врагов не было?
– Нет. – Я усиливаю ответ твердым отрицательным движением головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114