Эмили завизжала, кинулась прочь из комнаты, по дороге налетела на косяк, отлетела, точно мраморный шарик при игре в пинбол, и помчалась вниз по ступенькам. Тед бросился следом; Глория и Перри выжидательно глядели на него от подножия лестницы. Все вместе они поспешили в кухню и обнаружили, что дверь распахнута. Мир снаружи казался таким невероятно просторным и чужим, что при виде него все замерли.
– Ох, Господи, – выдохнула Глория.
Тед подбежал к двери, окинул взглядом бугристую лужайку заднего дворика: перепуганного ребенка уже взяли в кольцо пропахшие кофе и табачным дымом стервятники-журналюги.
– Нет! – закричал Тед и со всех ног припустил к дочери.
Телерепортеры, журналисты и кинооператоры множились, точно камни в поле. Все они тут же развернулись к бегущему и принялись лихорадочно настраивать оборудование.
Тед добежал до Эмили, но прикосновение его руки опять вызвало ту же самую злополучную реакцию: дочка принялась визжать и брыкаться, так что несколько оказавшихся рядом взрослых сочли за лучшее увести девочку от источника ее страха. Какие-то люди заслонили от Теда дочь; он звал ее, но тщетно. Потом позвал Глорию – не столько на помощь, сколько от отчаяния. Репортеры из новостей толпой потоком хлынули от фасада на задний дворик; пространство между Тедом и Глорией заполонили кинокамеры, бессчетные тела, голоса и распоряжения. Тед видел, как жена проталкивается к нему, отмахиваясь от микрофонов и объективов. Отдельные вопросы, перекрывая общий гвалт, достигали-таки его слуха, однако Эмили исчезла, растворилась в море ног и торсов, пропала из поля зрения.
Девочка сгинула бесследно; напрасно Тед выкликал ее имя снова и снова. Пронзительно закричала Глория – и Тед принялся пробиваться назад к жене, от души надеясь, что Перри остался в доме. Вот наконец он добрался-таки до Глории – и она, рыдая, рухнула в объятия мужа. На помощь им подоспел полицейский, коротышка-латиноамериканец; на Теда он упорно не смотрел, зато поддержал Глорию. Стриты поднялись на заднее крыльцо, и вот он – желанный дом! Едва оказавшись внутри, Тед с Глорией обессиленно прислонились к закрытой двери и облегченно выдохнули, видя, что Перри сидит под столом.
– Где Эмили? – спросила Глория.
– Там, снаружи, – ответил Тед и оглянулся на сына: мальчик плакал, его тело сотрясалось от рыданий. – Перри, пойди сюда. – Перри выполз из-под стола и подбежал к родителям, – С тобой все в порядке?
– Тед, – сказала Глория.
– Я позвоню в полицию, – пообещал Тед.
Снаружи, вне поля зрения ее родителей, Эмили сидела и плакала в тесном кольце якобы сочувствующих взрослых. В силу неведомых причин телевизионщики решили, что ребенку лучше побыть с женщинами, причем со знакомыми, так что утешали ее ведущие местных служб новостей. Девочка глядела на их раскрашенные лица – да, лица и впрямь казались знакомыми, но при этом такими ненастоящими… они еще больше походили на призраков, чем ее папа.
– Тебя ведь зовут Эмили, верно? – спросила Барби Бекер с пятого канала.
Эмили кивнула.
– Ну не плачь, не плачь, все будет хорошо, – заверила Ивонна Ясимото с четвертого. – Тебе водички принести? Или мороженого? А конфетку хочешь?
Ванда Вашингтон с тринадцатого завладела рукой девочки и погладила ее.
– Кто-нибудь, да спросите же ее, как оно там в доме? – выкрикнули из-за спин женщин. – Снимать-то ее уже можно, нет?
Эмили обреченно глядела на калейдоскоп лиц, прихлебывая водичку из красного пластикового стаканчика, и озиралась по сторонам, выискивая глазами дом, но дом заслоняли чужие люди.
– Я хочу к маме. Я хочу обратно домой!
– Ты боишься за мамочку? – спросил кто-то. – А почему к маме, а не к папе?
– Кто-нибудь, да возьмите же ее в кадр!
– Твой папа очень изменился, да?
– С твоей мамой все в порядке?
– Ты понимаешь, что тебе говорят?
Эмили расплакалась.
– Эмили, расскажи нам, почему ты убежала от папы?
– Эмили, ты боишься папу?
– Эмили, он как-то странно себя ведет, да?
– Эмили, ты веришь, что твой папа жив?
Тед дозвонился в полицию – с аппарата, что висел на стене в кухне. Глория стояла рядом, Перри обнимал отца за пояс, крохотные детские ручонки мяли ему рубашку. Первый полицейский попросил подождать на проводе, так же поступил и второй, когда же в трубке раздался третий голос, Тед заорал:
– Вот только еще раз попросите меня не вешать трубку, и я заявлюсь к вам лично. Да-да, я – оживший покойник, и мне срочно требуются ваши услуги.
– Что случилось, сэр?
– Моя дочь потерялась, нужна ваша помощь. Боюсь, она угодила в руки к репортерам, осаждающим мой дом.
– Вообще-то, сэр, сейчас вашим ребенком занимается служба защиты детей.
– Что?
– Чтобы получить ответ на свой вопрос, вам придется перезвонить туда.
– Где моя дочь?
– Я не знаю, сэр. – Женщина на том конце провода помолчала и добавила украдкой: – Отчего бы вам не включить телевизор?
Тед швырнул трубку.
Ничего не оставалось делать, кроме как включить телевизор. На экране и впрямь возникла Эмили – ее ненакрашенное, в отличие от сидящей рядом с нею женщины, личико казалось худосочным и бледным, глаза покраснели и распухли от слез, нижняя губка жалостно подрагивала. Позади девочки стояла еще одна женщина, в голубой рубашке с нашлепкой на плече.
– Так почему ты убежала из дома? – спрашивала Барби Бекер с пятого канала.
– Я испугалась, – сказала Эмили.
– Чего же ты испугалась?
– Не знаю. Я хочу домой, к маме.
– Но не к папе? – уточнила Барби Бекер.
– И к папе тоже, – кивнула Эмили.
– Но ты не сказала «к папе».
Глория, не вставая с дивана, придвинулась ближе к мужу и завладела его рукой. Холодное прикосновение его пальцев ее, похоже, нимало не тревожило. Она обнимала Перри за талию. Тед нервно сглотнул – и непроизвольно задумался, а выделяется ли при этом слюна, и если да, то куда она потом девается, – но все размышления были всего лишь попыткой отвлечься от мучительной реальности происходящего. Чужие люди намеренно искажали слова его дочери и, чего доброго, ее ощущения – а значит, и ее отношения с отцом.
– Можно мне пойти домой? – спрашивала Эмили.
– Давай-ка для начала спросим вот эту милую леди из службы защиты детей, – предложила Барби Бекер, обращая на таковую взгляд густо накрашенных глаз. Тед пригляделся к ее напудренному лицу, к темной обводке век, и решил, что эта особа еще больше мертва, нежели он сам.
Сотрудница в голубой рубашке с нашлепкой взяла в руки микрофон, откашлялась и проговорила:
– Вообще-то к нам поступило несколько жалоб касательно того, что, возможно, девочка стала жертвой жестокого обращения, так что ей придется остаться на нашем попечении до тех пор, пока мы не проясним ситуацию.
– Итак, с малюткой Эмили жестоко обращались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Ох, Господи, – выдохнула Глория.
Тед подбежал к двери, окинул взглядом бугристую лужайку заднего дворика: перепуганного ребенка уже взяли в кольцо пропахшие кофе и табачным дымом стервятники-журналюги.
– Нет! – закричал Тед и со всех ног припустил к дочери.
Телерепортеры, журналисты и кинооператоры множились, точно камни в поле. Все они тут же развернулись к бегущему и принялись лихорадочно настраивать оборудование.
Тед добежал до Эмили, но прикосновение его руки опять вызвало ту же самую злополучную реакцию: дочка принялась визжать и брыкаться, так что несколько оказавшихся рядом взрослых сочли за лучшее увести девочку от источника ее страха. Какие-то люди заслонили от Теда дочь; он звал ее, но тщетно. Потом позвал Глорию – не столько на помощь, сколько от отчаяния. Репортеры из новостей толпой потоком хлынули от фасада на задний дворик; пространство между Тедом и Глорией заполонили кинокамеры, бессчетные тела, голоса и распоряжения. Тед видел, как жена проталкивается к нему, отмахиваясь от микрофонов и объективов. Отдельные вопросы, перекрывая общий гвалт, достигали-таки его слуха, однако Эмили исчезла, растворилась в море ног и торсов, пропала из поля зрения.
Девочка сгинула бесследно; напрасно Тед выкликал ее имя снова и снова. Пронзительно закричала Глория – и Тед принялся пробиваться назад к жене, от души надеясь, что Перри остался в доме. Вот наконец он добрался-таки до Глории – и она, рыдая, рухнула в объятия мужа. На помощь им подоспел полицейский, коротышка-латиноамериканец; на Теда он упорно не смотрел, зато поддержал Глорию. Стриты поднялись на заднее крыльцо, и вот он – желанный дом! Едва оказавшись внутри, Тед с Глорией обессиленно прислонились к закрытой двери и облегченно выдохнули, видя, что Перри сидит под столом.
– Где Эмили? – спросила Глория.
– Там, снаружи, – ответил Тед и оглянулся на сына: мальчик плакал, его тело сотрясалось от рыданий. – Перри, пойди сюда. – Перри выполз из-под стола и подбежал к родителям, – С тобой все в порядке?
– Тед, – сказала Глория.
– Я позвоню в полицию, – пообещал Тед.
Снаружи, вне поля зрения ее родителей, Эмили сидела и плакала в тесном кольце якобы сочувствующих взрослых. В силу неведомых причин телевизионщики решили, что ребенку лучше побыть с женщинами, причем со знакомыми, так что утешали ее ведущие местных служб новостей. Девочка глядела на их раскрашенные лица – да, лица и впрямь казались знакомыми, но при этом такими ненастоящими… они еще больше походили на призраков, чем ее папа.
– Тебя ведь зовут Эмили, верно? – спросила Барби Бекер с пятого канала.
Эмили кивнула.
– Ну не плачь, не плачь, все будет хорошо, – заверила Ивонна Ясимото с четвертого. – Тебе водички принести? Или мороженого? А конфетку хочешь?
Ванда Вашингтон с тринадцатого завладела рукой девочки и погладила ее.
– Кто-нибудь, да спросите же ее, как оно там в доме? – выкрикнули из-за спин женщин. – Снимать-то ее уже можно, нет?
Эмили обреченно глядела на калейдоскоп лиц, прихлебывая водичку из красного пластикового стаканчика, и озиралась по сторонам, выискивая глазами дом, но дом заслоняли чужие люди.
– Я хочу к маме. Я хочу обратно домой!
– Ты боишься за мамочку? – спросил кто-то. – А почему к маме, а не к папе?
– Кто-нибудь, да возьмите же ее в кадр!
– Твой папа очень изменился, да?
– С твоей мамой все в порядке?
– Ты понимаешь, что тебе говорят?
Эмили расплакалась.
– Эмили, расскажи нам, почему ты убежала от папы?
– Эмили, ты боишься папу?
– Эмили, он как-то странно себя ведет, да?
– Эмили, ты веришь, что твой папа жив?
Тед дозвонился в полицию – с аппарата, что висел на стене в кухне. Глория стояла рядом, Перри обнимал отца за пояс, крохотные детские ручонки мяли ему рубашку. Первый полицейский попросил подождать на проводе, так же поступил и второй, когда же в трубке раздался третий голос, Тед заорал:
– Вот только еще раз попросите меня не вешать трубку, и я заявлюсь к вам лично. Да-да, я – оживший покойник, и мне срочно требуются ваши услуги.
– Что случилось, сэр?
– Моя дочь потерялась, нужна ваша помощь. Боюсь, она угодила в руки к репортерам, осаждающим мой дом.
– Вообще-то, сэр, сейчас вашим ребенком занимается служба защиты детей.
– Что?
– Чтобы получить ответ на свой вопрос, вам придется перезвонить туда.
– Где моя дочь?
– Я не знаю, сэр. – Женщина на том конце провода помолчала и добавила украдкой: – Отчего бы вам не включить телевизор?
Тед швырнул трубку.
Ничего не оставалось делать, кроме как включить телевизор. На экране и впрямь возникла Эмили – ее ненакрашенное, в отличие от сидящей рядом с нею женщины, личико казалось худосочным и бледным, глаза покраснели и распухли от слез, нижняя губка жалостно подрагивала. Позади девочки стояла еще одна женщина, в голубой рубашке с нашлепкой на плече.
– Так почему ты убежала из дома? – спрашивала Барби Бекер с пятого канала.
– Я испугалась, – сказала Эмили.
– Чего же ты испугалась?
– Не знаю. Я хочу домой, к маме.
– Но не к папе? – уточнила Барби Бекер.
– И к папе тоже, – кивнула Эмили.
– Но ты не сказала «к папе».
Глория, не вставая с дивана, придвинулась ближе к мужу и завладела его рукой. Холодное прикосновение его пальцев ее, похоже, нимало не тревожило. Она обнимала Перри за талию. Тед нервно сглотнул – и непроизвольно задумался, а выделяется ли при этом слюна, и если да, то куда она потом девается, – но все размышления были всего лишь попыткой отвлечься от мучительной реальности происходящего. Чужие люди намеренно искажали слова его дочери и, чего доброго, ее ощущения – а значит, и ее отношения с отцом.
– Можно мне пойти домой? – спрашивала Эмили.
– Давай-ка для начала спросим вот эту милую леди из службы защиты детей, – предложила Барби Бекер, обращая на таковую взгляд густо накрашенных глаз. Тед пригляделся к ее напудренному лицу, к темной обводке век, и решил, что эта особа еще больше мертва, нежели он сам.
Сотрудница в голубой рубашке с нашлепкой взяла в руки микрофон, откашлялась и проговорила:
– Вообще-то к нам поступило несколько жалоб касательно того, что, возможно, девочка стала жертвой жестокого обращения, так что ей придется остаться на нашем попечении до тех пор, пока мы не проясним ситуацию.
– Итак, с малюткой Эмили жестоко обращались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65