– Орсон закрыл дверь и подпихнул под нее свернутое полотенце. – Закурите?
– Нет, спасибо.
Орсон ткнул толстой сигарой чуть ли ему не в лицо, уселся за стол, прикурил, сложил руки на обширном пузе.
– Тед, вы ведь знаете, что в следующем семестре выдвигаетесь в кандидаты на штатную должность?
Тед кивнул.
– Как там ваша книга? – полюбопытствовал Орсон.
– В «Корнелл» ее продержали полгода, но так и не взяли.
Орсон выглянул в окно и затянулся поглубже.
– Отзывы о вас как о преподавателе превосходные. Да вы и сами это знаете. Тед, как по-вашему, опубликуете вы эту книгу или нет?… Ладно, отвечать не трудитесь. Тед, Тед, Тед! Какие-либо иные виды у вас есть?
– Вы хотите сказать, что на должность мне рассчитывать нечего? – уточнил Тед.
– За восемь лет вы опубликовали две статьи.
– А то я не знаю, сколько и чего я опубликовал.
– Или не опубликовали! – рявкнул Орсон. – Послушайте, Тед, я вам не враг, но документов для назначения на должность требуется вот такенная папка. Протоколы заседаний, посещения лекций, внешние отзывы… а потом кафедре предстоит написать длиннющее письмо, объясняя, почему факультет рекомендует сделать то-то и то-то… Так вы собираетесь наконец опубликовать эту вашу книгу или нет?
– То есть если книга не выйдет, на должность мне рассчитывать нечего? – повторил Тед.
– По правде говоря, да.
– Но я превосходный преподаватель, – возразил Тед.
– Ну, отзывы о вас и впрямь неплохие.
Тед глянул в окно, на парковку и улицу за ней.
– А это хоть что-нибудь значит?
Орсон не ответил. Он тупо глядел на зажатую в пальцах сигару – а затем лицо его и шея медленно налились багрянцем, он запрокинул голову, вытянул грузные ноги…
– Что такое? – спросил Тед.
Орсон вывалился из кресла.
Тед обежал стол и опустился перед ним на колени.
– Орвилл… Орвилл! – окликнул он. А потом заорал «Помогите!», схватил телефонную трубку, вызвал «скорую помощь». Крикнул еще раз и тут осознал, что Орсон совсем синий и не дышит.
Тед склонился над Орсоном и принялся делать ему искусственное дыхание, прильнув губами к вонючему от сигары рту: он дул, и дул, и дул, и гадал про себя, не следует ли дуть еще сильнее, ведь накачать воздухом этакого толстяка – задачка адова. Между выдохами Тед снова и снова звал на помощь, пока, наконец, не подоспел Ленард Форман с одной из факультетских секретарш. Они стояли и глядели, как Тед спасает Орсону жизнь.
Фельдшеры уже увозили больного на каталке, когда Орсон наставил на Теда жирный указующий перст и крикнул:
– Ты смотри, книгу-то опубликуй! Слышишь? Только попробуй не опубликовать!
Ясно было, что с Орсоном приключился инфаркт не из слабых – прямо там, на церковной скамье, точнее, даже на коленях у декана, который, судя по сходному виду, тоже стал жертвой сердечного приступа. Теду хотелось окликнуть собравшихся в церкви, – дескать, успокойтесь и займите свои места, или, если уж так приспичило выйти, то хотя бы покидайте здание организованным порядком. Но рот у него был зашит наглухо, так что сказать он мог только:
– Мэмм, ммммм, ммэм.
Сын Теда встал и, точно загипнотизированный, зашагал к отцу.
Но о делах семейных речь пойдет в свое время.
Воскрешение Теда, мягко говоря, шуму наделало немало – бесчинствующая куча мала выплеснулась из церкви на улицы, а завершились беспорядки арестом аж семнадцати хулиганов – те сочли потрясенную, пардон, просветленную толпу своей законной добычей на предмет грабежа и забавы в целом.
В тот день Орвилл Орсон и декан скончались от сердечного приступа прямо на полу Первой христианской церкви Вечного Духа и Крови Христовой. Сестра Глории, Ханна, сломала руку. Рейчел Радди с помощью перцового аэрозоля проложила себе путь к выходу, добежала до машины, выехала на автостраду и, миновав несколько развязок, припарковалась у «Карроуз» или, может, у «Денниз», откуда позвонила своему парню в Сан-Франциско. Тот сперва подумал, что она шутит, затем решил, что у нее не все дома, и швырнул трубку. Водитель «Ю-Пи-Эс», сидевший в последнем ряду – он заехал ненадолго, по пути из одного места в другое, и явился как был, в коричневой униформе компании, – тихонько выскользнул за дверь при первых же признаках движения покойника. Мистер Гробб из похоронного бюро сидел чуть сбоку и в разгар переполоха оставался на месте, снова и снова изучая пюпитр с закрепленным на нем бланком статистики естественного движения населения, – иначе говоря, свидетельством о смерти.
– Мэмммм, ммммм, – пробурчал Тед. И подошел к мистеру Гроббу. – Ммммэмф.
Мистер Гробб извлек швейцарский армейский карманный ножик, трясущимися руками перерезал стежки на губах Теда Стрита – все, кроме трех, – и рухнул в обморок.
– Шпокойштвие, – прошамкал Тед. – Рашшлабьтесь.
К тому времени Глория пришла в себя хотя бы отчасти и убедилась, что муж ее вовсе не мертв, а стоит перед ней живехонек. И она, и дети бросились к нему. Тед простер руки, дабы обнять их, – и внезапно устыдился собственной наготы. Недолго думая, он позаимствовал у жены мантилью и обернул ее вокруг пояса.
Все четверо – Тед, Глория и дети – поглядели на царящий в церкви переполох, на хор, что молился под руководством преподобного Стейджа, все выше воздевающего руки к небесам, на последние, слабые конвульсии Орсона и декана, на Ханну, что тихонько всхлипывала на полу у двойных дверей, прижимая к груди пострадавшую руку. А потом зашагали прочь от алтаря, прошли по узкому, темному коридору и через черный ход выбрались в боковой проулок. О беспорядках они бы так и не узнали, если бы не автомобильные гудки и не вопли, доносящиеся откуда-то издалека.
– Папа, а как так вышло, что ты живой? – полюбопытствовала Эмили.
– Ыа нне жнаю.
Глория порылась в сумочке, достала маникюрные ножницы и разрезала оставшиеся на губах Теда швы.
– Спасибо, милая, – проговорил он. – Так оно лучше. Эмили разревелась.
Тед удрученно глядел на перепуганную, растерянную дочь – сам растерянный, пытаясь сложить воедино все происшедшее. Помнил он только стремительно надвигающийся грузовик «Ю-Пи-Эс» и ощущение разлетающихся водяных брызг. По обстановке, в которую он угодил – или, если угодно, в которую он вернулся, придя в сознание, – Тед понял, что его считали мертвым. Однако факт, что он только что ушел с собственных похорон, в голове просто не укладывался.
Тед пощупал шею – и почувствовал под пальцами неряшливый шов, удерживающий на месте голову: сама леска казалась гладкой и скользкой, а бугристые стежки словно застревали под пальцами.
– Значит, моя голова… – Тед не договорил.
– Была отделена от тела, – кивнула Глория.
– Бррр, – сказал Тед.
В лицах родных отразилось сочувствие.
– Мне пришлось опознавать твою голову в морге, – продолжала Глория:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Нет, спасибо.
Орсон ткнул толстой сигарой чуть ли ему не в лицо, уселся за стол, прикурил, сложил руки на обширном пузе.
– Тед, вы ведь знаете, что в следующем семестре выдвигаетесь в кандидаты на штатную должность?
Тед кивнул.
– Как там ваша книга? – полюбопытствовал Орсон.
– В «Корнелл» ее продержали полгода, но так и не взяли.
Орсон выглянул в окно и затянулся поглубже.
– Отзывы о вас как о преподавателе превосходные. Да вы и сами это знаете. Тед, как по-вашему, опубликуете вы эту книгу или нет?… Ладно, отвечать не трудитесь. Тед, Тед, Тед! Какие-либо иные виды у вас есть?
– Вы хотите сказать, что на должность мне рассчитывать нечего? – уточнил Тед.
– За восемь лет вы опубликовали две статьи.
– А то я не знаю, сколько и чего я опубликовал.
– Или не опубликовали! – рявкнул Орсон. – Послушайте, Тед, я вам не враг, но документов для назначения на должность требуется вот такенная папка. Протоколы заседаний, посещения лекций, внешние отзывы… а потом кафедре предстоит написать длиннющее письмо, объясняя, почему факультет рекомендует сделать то-то и то-то… Так вы собираетесь наконец опубликовать эту вашу книгу или нет?
– То есть если книга не выйдет, на должность мне рассчитывать нечего? – повторил Тед.
– По правде говоря, да.
– Но я превосходный преподаватель, – возразил Тед.
– Ну, отзывы о вас и впрямь неплохие.
Тед глянул в окно, на парковку и улицу за ней.
– А это хоть что-нибудь значит?
Орсон не ответил. Он тупо глядел на зажатую в пальцах сигару – а затем лицо его и шея медленно налились багрянцем, он запрокинул голову, вытянул грузные ноги…
– Что такое? – спросил Тед.
Орсон вывалился из кресла.
Тед обежал стол и опустился перед ним на колени.
– Орвилл… Орвилл! – окликнул он. А потом заорал «Помогите!», схватил телефонную трубку, вызвал «скорую помощь». Крикнул еще раз и тут осознал, что Орсон совсем синий и не дышит.
Тед склонился над Орсоном и принялся делать ему искусственное дыхание, прильнув губами к вонючему от сигары рту: он дул, и дул, и дул, и гадал про себя, не следует ли дуть еще сильнее, ведь накачать воздухом этакого толстяка – задачка адова. Между выдохами Тед снова и снова звал на помощь, пока, наконец, не подоспел Ленард Форман с одной из факультетских секретарш. Они стояли и глядели, как Тед спасает Орсону жизнь.
Фельдшеры уже увозили больного на каталке, когда Орсон наставил на Теда жирный указующий перст и крикнул:
– Ты смотри, книгу-то опубликуй! Слышишь? Только попробуй не опубликовать!
Ясно было, что с Орсоном приключился инфаркт не из слабых – прямо там, на церковной скамье, точнее, даже на коленях у декана, который, судя по сходному виду, тоже стал жертвой сердечного приступа. Теду хотелось окликнуть собравшихся в церкви, – дескать, успокойтесь и займите свои места, или, если уж так приспичило выйти, то хотя бы покидайте здание организованным порядком. Но рот у него был зашит наглухо, так что сказать он мог только:
– Мэмм, ммммм, ммэм.
Сын Теда встал и, точно загипнотизированный, зашагал к отцу.
Но о делах семейных речь пойдет в свое время.
Воскрешение Теда, мягко говоря, шуму наделало немало – бесчинствующая куча мала выплеснулась из церкви на улицы, а завершились беспорядки арестом аж семнадцати хулиганов – те сочли потрясенную, пардон, просветленную толпу своей законной добычей на предмет грабежа и забавы в целом.
В тот день Орвилл Орсон и декан скончались от сердечного приступа прямо на полу Первой христианской церкви Вечного Духа и Крови Христовой. Сестра Глории, Ханна, сломала руку. Рейчел Радди с помощью перцового аэрозоля проложила себе путь к выходу, добежала до машины, выехала на автостраду и, миновав несколько развязок, припарковалась у «Карроуз» или, может, у «Денниз», откуда позвонила своему парню в Сан-Франциско. Тот сперва подумал, что она шутит, затем решил, что у нее не все дома, и швырнул трубку. Водитель «Ю-Пи-Эс», сидевший в последнем ряду – он заехал ненадолго, по пути из одного места в другое, и явился как был, в коричневой униформе компании, – тихонько выскользнул за дверь при первых же признаках движения покойника. Мистер Гробб из похоронного бюро сидел чуть сбоку и в разгар переполоха оставался на месте, снова и снова изучая пюпитр с закрепленным на нем бланком статистики естественного движения населения, – иначе говоря, свидетельством о смерти.
– Мэмммм, ммммм, – пробурчал Тед. И подошел к мистеру Гроббу. – Ммммэмф.
Мистер Гробб извлек швейцарский армейский карманный ножик, трясущимися руками перерезал стежки на губах Теда Стрита – все, кроме трех, – и рухнул в обморок.
– Шпокойштвие, – прошамкал Тед. – Рашшлабьтесь.
К тому времени Глория пришла в себя хотя бы отчасти и убедилась, что муж ее вовсе не мертв, а стоит перед ней живехонек. И она, и дети бросились к нему. Тед простер руки, дабы обнять их, – и внезапно устыдился собственной наготы. Недолго думая, он позаимствовал у жены мантилью и обернул ее вокруг пояса.
Все четверо – Тед, Глория и дети – поглядели на царящий в церкви переполох, на хор, что молился под руководством преподобного Стейджа, все выше воздевающего руки к небесам, на последние, слабые конвульсии Орсона и декана, на Ханну, что тихонько всхлипывала на полу у двойных дверей, прижимая к груди пострадавшую руку. А потом зашагали прочь от алтаря, прошли по узкому, темному коридору и через черный ход выбрались в боковой проулок. О беспорядках они бы так и не узнали, если бы не автомобильные гудки и не вопли, доносящиеся откуда-то издалека.
– Папа, а как так вышло, что ты живой? – полюбопытствовала Эмили.
– Ыа нне жнаю.
Глория порылась в сумочке, достала маникюрные ножницы и разрезала оставшиеся на губах Теда швы.
– Спасибо, милая, – проговорил он. – Так оно лучше. Эмили разревелась.
Тед удрученно глядел на перепуганную, растерянную дочь – сам растерянный, пытаясь сложить воедино все происшедшее. Помнил он только стремительно надвигающийся грузовик «Ю-Пи-Эс» и ощущение разлетающихся водяных брызг. По обстановке, в которую он угодил – или, если угодно, в которую он вернулся, придя в сознание, – Тед понял, что его считали мертвым. Однако факт, что он только что ушел с собственных похорон, в голове просто не укладывался.
Тед пощупал шею – и почувствовал под пальцами неряшливый шов, удерживающий на месте голову: сама леска казалась гладкой и скользкой, а бугристые стежки словно застревали под пальцами.
– Значит, моя голова… – Тед не договорил.
– Была отделена от тела, – кивнула Глория.
– Бррр, – сказал Тед.
В лицах родных отразилось сочувствие.
– Мне пришлось опознавать твою голову в морге, – продолжала Глория:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65