Окончательно пав духом, Тед обернулся к Эйвери: от сдерживаемого смеха тот сделался совсем багровым. Когда же братья и сестры Небесного Ордена Пиромантического культа «Руах Элоим» вновь хором затянули песню про Майкла, ученый не выдержал и расхохотался в голос. Адепты, стоящие рядом и вокруг него, сочли этот смех всплеском Святого Духа и захотели приобщиться к нему: они тянули к Эйвери руки, так, словно небесная гостия передавалась через прикосновение. Эйвери заржал еще громче. Песнопение потонуло в неудержимом хохоте, что в устах двух-трех превратился в плач. Очень скоро рыдали все. Эйвери окончательно выдохся. Иисус -19 оглядывался вокруг, глаза его были мягкими и влажными: в них читалось участие или даже сострадание.
Тед потянул за собою Эйвери и попытался выбраться из лагеря, но в каждой точке по периметру их встречали двое-трое братьев или сестер – и преграждали им путь. Наконец оба вернулись в автофургон.
– Девятнадцатый остался снаружи. Это ничего? – спросил Тед.
– Да что он выболтает? – пожал плечами Эйвери.
– Кстати, а как он ест?
Вопрос застал Эйвери врасплох.
– По правде сказать, он вообще не ест – теперь, когда ты об этом упомянул, я и сам это понял. Он не ест. Как же это я лопухнулся? Он не ест – но он жив. Собственно, если не считать недостающего рта, он – лучший Христос из всех, что я сделал. Ты ведь не думаешь…
Тед покачал головой.
– Прямо сейчас я об этом вообще думать не буду. – На столике у плиты Тед углядел переносное радио и включил его.
Отзвучала парочка популярных шлягеров, очистив сознание Теда от песни про Майкла. Эйвери пересел поближе к фонарю и теперь лихорадочно копался в одной из сумок с записями; страницы так и разлетались во все стороны.
– Он не ест, – бубнил Эйвери. – Он не ест. Передавали новости. «В пустыне Мохаве в Калифорнии члены религиозной секты забаррикадировались в своем лагере; офицеры ДОС пытаются конфисковать их огромный арсенал пушек. Предводитель неформалов, человек, известный под именем «Большой Папа», поклялся, что ни он, ни его последователи живыми в плен не дадутся. Бежавший член секты подтвердил подозрения в том, что Большой Папа захватил и прячет у себя пятьдесят ни в чем не повинных детей в качестве заложников. Менее часа назад Большой Папа пригрозил, что начнет убивать детей, если власти не отведут войска и не согласятся на его требования. В чем заключаются требования, средствам массовой информации пока не известно».
Тед напрочь позабыл о телефоне. Дети! Дети, запертые в том треклятом бункере! Он побывал там – и ушел без них.
Он понял, что должен вернуться. Пули не в состоянии остановить его. Он знает, где находится бункер.
Тед выключил радио.
– Доктор Эйвери, нам нужно идти.
– О чем ты? – отозвался Эйвери, не отрывая глаз от разложенных на коленях бумаг. – Я никуда не пойду. Мне необходимо вернуть Девятнадцатого обратно в лабораторию и закончить работу.
– Ничем не могу помочь, – пожал плечами Тед.
Но Эйвери не обращал на него ни малейшего внимания. Он отмахнулся от Теда так же, как, должно быть, прежде отмахивался от жены и детей. Из ближайшей стопки белья Тед вытащил белый платок и повязал его вокруг шеи, чтобы скрыть швы. Еще раз неловко попрощался и поблагодарил Эйвери и ушел в заднюю комнату. Не без труда открыл окно, оглянулся, не видит ли кто, затем протиснулся наружу и спрыгнул на землю. Сперва он полз, затем крался, чуть ли не на корточках, через ярды и ярды других лагерей – неизменно ярко освещенных, – пока пиромантические последователи Негации Фрашкарт не остались далеко позади.

Книга IV
Глава 1
Тед все отчетливее осознавал, что одна из жизненных заповедей сводится к формулировке: «Почти удрать – оно проще простого. Ключевое слово «почти». Вывалиться из окна автофургона в буквальном смысле оказалось не сложнее, чем скатиться с бревна. Но теперь он затерялся в ночи, хотя никак не в темноте, поскольку каждый лагерь в этом обширном поселении был затоплен светом, будь то свет от костров, от фонарей на батарейках или от гирлянд лампочек, питаемых генераторами. Свет сиял во много раз ярче, чем на только что покинутой им базе. Ощущение создавалось такое, словно все эти люди боялись темноты или, возможно, пытались принять меры к тому, чтобы ни один пролетающий мимо пришелец ни за что бы их не пропустил. Как бы то ни было, при такой иллюминации ничто не отбрасывало тени, в которой беглецу удалось бы укрыться, а одетый с ног до головы в белое, Тед чувствовал, что просто-таки сияет и лучится. Смотрелся он в высшей степени странно – и все же недостаточно странно, чтобы привлечь внимание среди людей, многие из которых не возражали против того, чтобы посидеть попить пивка со взрослыми мужчинами и женщинами, вырядившимися «под пришельцев».
Тед брел куда глаза глядят; со всех сторон до него долетали обрывки разговоров. Человек, разряженный на манер одного из механических чудищ, что Тед видел среди Перриных игрушек, долго распространялся насчет этих психованных маньяков в Калифорнии, и что так им и надо, если армия двинет прямиком туда и развеет их по ветру с помощью суперсекретного фотонно-лучевого ружья, что в данный момент как раз находится в стадии разработки.
– По мне, – рассуждал он, – вот вам отличная возможность протестировать новинку.
Дети, что казались слишком маленькими и одновременно слишком взрослыми, чтобы так себя вести, носились сломя голову без присмотра, палили друг в друга разнообразным футуристическим игрушечным оружием и похвалялись смываемыми татуировками. Портативные радиоприемники извергали из себя музыку «кантри», рок-н-ролл и психотерапевтические программы «звоните-отвечаем». Телевизоры добавляли зловещие блики ко всеобщему световому буйству. Все направления казались одинаковыми, и вскоре Тед уже понятия не имел, где находится, и направляется ли он в пустыню или назад, к военной базе. Он гадал, удалось ли Освальду Эйвери просочиться, не мытьем, так катаньем, обратно на объект и в свою подземную лабораторию.
Тед шел все дальше и дальше через бесконечные, похожие как две капли воды становища, пока, в конце залитого светом пространства, не заприметил темноту или что-то очень на нее похожее. Если обитатели автофургонного городка, обосновавшиеся в центре, казались странными, то пограничные жители были и впрямь «чужими». Население окраин, и мужчины, и женщины, все до одного были покрыты татуировками – не только на плечах, но и на бедрах и спинах, – каковые они гордо демонстрировали всей честной компании. Какая-то женщина заворчала на проходящего мимо Теда из укромного закутка между пикапами, где обосновалась пописать – заворчала, продемонстрировав плохие зубы и массу сережек в самых неподходящих местах, в том числе в веках, в нижней губе и в языке – сквозь язык было продернуто тяжелое серебряное кольцо, так что рот не закрывался до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65