Мне Винсент сказал.
Римо прищурился.
- А Фрости есть?
Огромное лицо напряженно сморщилось, сразу став похожим на сушеный
апельсин.
- Винсент ничего не говорил насчет вас. А теперь вы стоите прямо
передо мной, как настоящий. Может быть, мне стоит спросить у него, прежде
чем впустить вас в дом. Знаете, мне вообще-то не велели впускать незнакомых
людей.
- Послушай, дружок, мне еще нужно обойти восемьдесят семь тысяч домов.
Если не хочешь мне помогать, придется просто записать "вел себя плохо".
Спасибо за помощь, - сказал Римо, поворачиваясь, чтобы уходить.
В ту же секунду дверь с грохотом распахнулась, и человек с лунообразным
лицом выскочил на улицу. Костюма Санта-Клауса на нем не было. На вид парню
можно было дать лет двадцать восемь, но вел он себя, как двенадцатилетний.
- Нет, нет, подождите, - умоляюще проговорил он. - Пожалуйста,
заходите. Я готов с вами поговорить, честное слово.
- Ладно, - пожал плечами Римо и вошел вслед за ним в дом.
Окинув парня взглядом, Римо решил, что в нем никак не меньше ста
двадцати килограммов живого веса, и почти никаких мускулов. Живот парня
нависал над подпоясанными веревкой штанами, подрагивая, как желе, а
подбородков с лихвой хватило бы на всю семью Джексонов. Еще, по дороге к
симпатичной, хотя и неряшливой гостиной, Римо отметил, что ляжки у парня
настолько толстые, что трутся одна о другую. Звук, который производила при
этом ткань его вельветовых штанов, мог разбудить и мертвого.
- Присаживайтесь, пожалуйста, - пригласил его толстяк. - Меня зовут
Генри. Может быть, вы хотите пить? У меня как раз есть горячий шоколад.
В голосе его послышалось трогательное желание угодить гостю.
- Нет, спасибо, - рассеянно проговорил Римо, оглядывая комнату, - я
ведь могу растаять.
В гостиной не было обычных для этого времени года рождественских
украшений - ни елки, ни носков, повешенных в ожидании подарков около камина.
Однако в углу стояла полутораметровая пластмассовая фигура северного оленя,
от которой тянулся электрический шнур. Олень слегка светился, особенно
горевший красным светом нос. Такие игрушки выставляют обычно на лужайках в
парке.
- Это олененок Рудольф? - спросил Римо.
- Разве вы его не узнаете? - обиженно отозвался Генри.
- Нет, просто хотел удостовериться, - сказал Римо. - Ну что ж, перейдем
к делу. Мне сообщили, что кто-то в этом доме плохо себя ведет.
- Это не я, - пронзительно вскрикнул Генри.
В ту же секунду из соседней комнаты раздался ворчливый голос:
- Генри, ложись спать!
- Хорошо, мама. Вот только договорю с Фрости.
- Немедленно в кровать! - проревел другой, мужской голос.
- Да, сэр... Уже нужно укладываться, раз Винсент так сказал.
- Это займет всего одну минуту, - сказал Римо. Он заметил, что снег у
него на руках уже начал подтаивать. По спине под майкой уже побежали струйки
талой воды. Римо прикинул, что у него еще есть минут пять, чтобы получить
ответы на все вопросы. Остальное будет несложно.
- Хорошо, - согласился Генри, осторожно прикрывая дверь.
Положив пуку на дрожащее плечо парня, Римо спросил:
- Это действительно правда?
Отвернувшись, Генри пытался найти взглядом пластмассового оленя.
- Что правда? - уклончиво переспросил он.
- Не увиливай! - прорычал Римо, вглядываясь в исказившиеся черты его
лица.
Рот, несомненно, был тот же, что и у Санта-Клауса.. Да, и запах точно
такой же - от Генри пахло хвойным мылом и дезодорантом. И, хотя хныканье
Генри никак не вязалось со зловещим "Хо-хо-хо" Санта-Клауса, ошибки быть не
могло.
- Мы знаем, что это ты, - решительно проговорил Римо. - Ты убивал
детишек.
- Мне... мне пришлось... - несчастно выдавил из себя Генри.
Схватив его обеими руками, Римо, яростно крикнул:
- Но почему, ряди всего святого? Они же были совсем еще детьми!
- Это он мне приказал, - всхлипывая, пробормотал Генри.
Подняв глаза, Римо увидел, что он показывает на пластмассового
Рудольфа. Стоящий в углу олень невинно смотрел на них тусклым игрушечным
взглядом, лампочка у него в носу время от времени подмигивала.
- Рудольф? - переспросил Римо.
- Он меня заставил.
- Значит, отрубить семерым ребятишкам головы тебя заставил
Рудольф-олень. Но зачем?
- Чтобы эти дети не грустили, как я.
- Грустили?
- Винсент сказал, что Санта-Клауса нет. Сначала я ему не верил, но мама
тоже так говорит.
- Кто такой Винсент?
- Это мой отчим. Мой настоящий отец убежал. Винсент сказал, что все
из-за того, что я слабоумный, но мама его ударила, так что, наверное, он
сказал неправду.
- Так как же все это произошло? - спросил Римо, чувствуя, как вся его
ярость улетучивается. Этот увалень оказался умственно отсталым.
- После Дня Благодарения я спросил у Винсента, почему у нас нет елки, а
он сказал, что она нам не нужна.
- Продолжай, ты все еще не ответил на мой вопрос.
- Ну, я совсем не хотел причинять детям вреда, - пробормотал Генри,
теребя свои пухлые руки, - а Рудольф сказал, что если ребенок умирает, еще
не зная, что Санта0-Клауса на самом деле нет, то он попадет в рай и будет
всегда смеяться. Но если он успеет вырасти, то прямиком отправится в ад, и
будет поджариваться на вечном пламени, как бекон.
- Так ты убил их, чтобы они не узнали, что Санта-Клауса не существует?
- недоверчиво переспросил Римо.
- Да, мистер Фрости, сэр. А что, Винсент сказал неправду?
Римо тяжело вздохнул. Прежде, чем он собрался с силами, чтобы ответить,
прошло несколько томительных секунд.
- Да, Генри, - тихо проговорил Римо. - Он сказал неправду.
- И теперь в аду буду поджариваться я?
На этот раз Римо уже не медлил с ответом.
- Нет, ты попадешь в рай, Генри. Ты готов?
- А можно мне попрощаться с Рудольфом?
- Боюсь, у нас слишком мало времени. Просто закрой глаза.
- Хорошо. - Генри послушно зажмурился, лицо его напряглось, колени
стучали друг о дружку. Он был настолько жалок, что на секунду Римо
заколебался. Но потом он вспомнил о газетных вырезках с фотографиями
обезглавленных детей и душераздирающих воплях родителей, о которых писали
репортеры. И еще ему вспомнилось собственное лишенное радостей детство.
Решительно шагнув вперед, Римо сложил пальцы в щепоть и направил точно
рассчитанный удар в область над сердцем.
Генри рухнул на спину, словно перевернувшийся холодильник. Дом
содрогнулся от удара его огромного тела. В ту же секунду снова раздался
раздраженный, почти бесполый голос:
- Генри, сейчас же в кровать!
Вслед за ним донесся мужской вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81