приоделась, накрасилась и даже выставила в прихожую две пары мужских тапочек.
Ильин расплылся в улыбке и начал произносить витиеватое приветствие, протискиваясь мимо застывшего в дверях Турецкого, но последний поймал его за локоть и оттеснил назад.
– Узнаёте эту женщину? – Турецкий сунул Борц фотографию под самый нос.
– Это Яна Кузнецова, моя школьная подруга. Мы шесть или семь лет не виделись, а неделю назад встретились в ресторане.
– Где она живет, знаете?
– Да, на Симоновском валу.
– А вторую женщину узнаёте?
– Нет. А-а-а! Это та, что с Замятиным по телевизору трахалась?!
– Пошли! – скомандовал Турецкий Ильину и, повернувшись к Борц, добавил: – Надеюсь вас не нужно предупреждать. Никому ни слова.
– Господи, да вся страна видела!
– И тем не менее! – Не пожелав вступать в долгие объяснения, Турецкий буркнул: – До свидания, – и сбежал по лестнице.
Кузнецова долго не открывала, минут десять, не меньше, но Турецкий, слыша в глубине квартиры шум, продолжал настойчиво звонить. Наконец шум переместился в прихожую.
– Ресторан «Россини», прошлое воскресенье, – напомнил он громко и, приблизившись к глазку вплотную, натужно улыбнулся.
Дверь открылась. Она узнала Турецкого, выключила миниатюрный пылесос и улыбнулась в ответ:
– Проходите! Как вы меня нашли? В «Россини» меня никто не знает…
– Искать – моя профессия, мадам, – сказал Турецкий утробным голосом, высоко подняв брови. Импровизация оказалась удачной.
– Инспектор Трэнтон, – в тон ему ответила Кузнецова.
– Вот именно! Старший следователь по особо важным делам Турецкий, Генеральная прокуратура. Меня интересуют три маленьких вопроса. Кто сдал киллеру адрес Калашниковой в Воскресенске, личность самого киллера, а также личность коллеги Калашниковой, работавшей с ней в паре тридцатого марта в клубе «Ирбис». Телерепортаж об этом вы, надеюсь, видели.
Увидев, что Кузнецова изменилась в лице, Ильин быстро захлопнул дверь и, крепко взяв ее за руки, предупредил:
– Без глупостей.
– Хорошо, хорошо, отпустите! – Кузнецова прошла в комнату плюхнулась на диван размером с половину футбольного поля и закурила, глубоко запрокинув голову и выпуская дым причудливыми кольцами.
– Очень красиво, – нетерпеливо заметил Турецкий, подождав до половины сигареты, – я бы даже сказал, очень сексуально. Но мы торопимся. И вам я посоветовал бы поторопиться с ответами.
– Про Светкину воскресенскую квартиру в первый раз слышу, – быстро заговорила Кузнецова. – Как ее убили? Хоть не мучили? Она страшно боли боялась…
– Нет, снайпер работал. Продолжайте.
– В «Ирбисе» они с Русей Лагуш трудились, меня не брали. – Она усмехнулась невесело и раздавила окурок в пепельнице с таким выражением, как будто свернула голову мелкому зверьку. – Конкуренции опасались… Ну и слава богу! Как показали их по телику – они первым делом перегрызлись, а потом ударились в бега. Светка куда как умнее была – и то не убереглась. А Руся заявилась наверняка к тетке и заперлась в чулане, думает, никто ее там не найдет!
– А где ее тетка живет?
– Здесь, в соседнем доме.
– Хорошо, последний вопрос, – Турецкий перешел почти на приятельский тон, – кто был с ними тридцатого, кроме Замятина? Кто вообще в «Ирбисе» бывал, они вам рассказывали?
– Нет. Тайна фирмы. А может, Шмидт пригрозил им, что почикает, если протреплются.
– А вы знаете Шмидта?
– Что значит «знаю»! Его пол-Москвы знает. Лично мы не представлены.
– А как Калашникова и Лагуш на него вышли?
– Вышли! – Кузнецова фыркнула. – Подцепил их, наверное, однажды. Ну и оценил по достоинству.
– Понятно. Вы свободны завтра в первой половине дня?
– Есть деловые предложения?
– Есть. Подъедете в Генеральную прокуратуру, оформим протокол допроса. А сейчас проводите нас к Лагуш.
– Нет!
– Да. Вы же сами сказали, что она заперлась в чулане, никому не открывает и вообще у нее одна извилина. Вот вы ей мягко, по-женски объясните, что чем подробнее она нам все расскажет, тем живее будет. Можете разобрать пример с Калашниковой для убедительности.
Хмуренко. 11 апреля. 14.00
– Гм-гм. Вот что значит Европа. Не успели прилететь, уже кашель прошел, – сказал Хмуренко довольно.
С самого утра он охрип, говорить мог только шепотом, и то с превеликим трудом. Поэтому ни в Шереметьеве, ни в самолете он не перекинулся с Ладой и оператором ни словом, только красноречивым жестом указал на простуженное горло. Оператор, правда, сам был редкостным молчуном, а с Ладой поговорить было необходимо.
– Поздравляю, Александр Сергеевич, с исцелением главного органа. – Лада вертелась как заводная. – Швейцария мне заранее нравится. Где Веня? Он нас встречает? Вообще я жажду инструкций. Мы едем или ждем кого-то?
Вениамин Легенький (для коллег просто Веня), сотрудник центральноевропейского бюро ОРТ, ждал их у выхода из аэропорта. Хмуренко вчера предупредил его о своем прилете и попросил организовать несколько встреч.
– Куда едем? – справился Веня. – К коммунисту, в офис, в «BenOil» или вначале в гостиницу?
– Давай к коммунисту, – поразмыслив, решил Хмуренко. – Нужна колоритная зарисовочка «по ленинским местам».
– Есть такая, – ответил Веня, – давным-давно зачем-то снимали, тогда не понадобилась, теперь в архиве пылится. Все как надо: улочки, скверики, даже ресторан «Одеон», в котором сиживал дедушка Ленин, будучи еще не дедушкой. Коммунист, как вы и просили, старейший.
– А самый молодой? – хихикнула Лада. – Или он всего один в двух лицах? Когда они самораспустились, я забыла?
– Тебя еще на свете не было, – ухмыльнулся Хмуренко.
Старейший коммунист оказался очень показательным – седовласый мужичина с изрезанным морщинами лицом и огромными руками. Типичный швейцарский пролетарий, у которого собственный двухэтажный дом, две машины и приличный счет в банке. Хмуренко, глядя на него, даже сочинил афоризм: «Франция, в представлении русских, культурная страна – там даже извозчики говорят по-французски, а Швейцария – богатая страна – там у каждого счет в швейцарском банке».
Беседовала с ним Лада на паршивом английском, правда, у коммуниста английский был не лучше. Но свое отношение к коммунизму и компартии он, наверное, смог бы выразить и на пальцах: на фиг это кому надо!
Беседовали они на лавочке в парке, а Хмуренко с Легеньким устроились на соседней лавочке, и Веня пока рассказывал, что удалось выяснить о поездках в Швейцарию Ильичева.
– Официально за последние четыре года он бывал здесь всего однажды, за более ранний период просто нет сведений. В составе делегации Думы в апреле прошлого года делился опытом с местным Национальным советом. Еще раз приезжал лечиться, что-то у него было с почками, предположительно его здесь прооперировали, но точно я не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ильин расплылся в улыбке и начал произносить витиеватое приветствие, протискиваясь мимо застывшего в дверях Турецкого, но последний поймал его за локоть и оттеснил назад.
– Узнаёте эту женщину? – Турецкий сунул Борц фотографию под самый нос.
– Это Яна Кузнецова, моя школьная подруга. Мы шесть или семь лет не виделись, а неделю назад встретились в ресторане.
– Где она живет, знаете?
– Да, на Симоновском валу.
– А вторую женщину узнаёте?
– Нет. А-а-а! Это та, что с Замятиным по телевизору трахалась?!
– Пошли! – скомандовал Турецкий Ильину и, повернувшись к Борц, добавил: – Надеюсь вас не нужно предупреждать. Никому ни слова.
– Господи, да вся страна видела!
– И тем не менее! – Не пожелав вступать в долгие объяснения, Турецкий буркнул: – До свидания, – и сбежал по лестнице.
Кузнецова долго не открывала, минут десять, не меньше, но Турецкий, слыша в глубине квартиры шум, продолжал настойчиво звонить. Наконец шум переместился в прихожую.
– Ресторан «Россини», прошлое воскресенье, – напомнил он громко и, приблизившись к глазку вплотную, натужно улыбнулся.
Дверь открылась. Она узнала Турецкого, выключила миниатюрный пылесос и улыбнулась в ответ:
– Проходите! Как вы меня нашли? В «Россини» меня никто не знает…
– Искать – моя профессия, мадам, – сказал Турецкий утробным голосом, высоко подняв брови. Импровизация оказалась удачной.
– Инспектор Трэнтон, – в тон ему ответила Кузнецова.
– Вот именно! Старший следователь по особо важным делам Турецкий, Генеральная прокуратура. Меня интересуют три маленьких вопроса. Кто сдал киллеру адрес Калашниковой в Воскресенске, личность самого киллера, а также личность коллеги Калашниковой, работавшей с ней в паре тридцатого марта в клубе «Ирбис». Телерепортаж об этом вы, надеюсь, видели.
Увидев, что Кузнецова изменилась в лице, Ильин быстро захлопнул дверь и, крепко взяв ее за руки, предупредил:
– Без глупостей.
– Хорошо, хорошо, отпустите! – Кузнецова прошла в комнату плюхнулась на диван размером с половину футбольного поля и закурила, глубоко запрокинув голову и выпуская дым причудливыми кольцами.
– Очень красиво, – нетерпеливо заметил Турецкий, подождав до половины сигареты, – я бы даже сказал, очень сексуально. Но мы торопимся. И вам я посоветовал бы поторопиться с ответами.
– Про Светкину воскресенскую квартиру в первый раз слышу, – быстро заговорила Кузнецова. – Как ее убили? Хоть не мучили? Она страшно боли боялась…
– Нет, снайпер работал. Продолжайте.
– В «Ирбисе» они с Русей Лагуш трудились, меня не брали. – Она усмехнулась невесело и раздавила окурок в пепельнице с таким выражением, как будто свернула голову мелкому зверьку. – Конкуренции опасались… Ну и слава богу! Как показали их по телику – они первым делом перегрызлись, а потом ударились в бега. Светка куда как умнее была – и то не убереглась. А Руся заявилась наверняка к тетке и заперлась в чулане, думает, никто ее там не найдет!
– А где ее тетка живет?
– Здесь, в соседнем доме.
– Хорошо, последний вопрос, – Турецкий перешел почти на приятельский тон, – кто был с ними тридцатого, кроме Замятина? Кто вообще в «Ирбисе» бывал, они вам рассказывали?
– Нет. Тайна фирмы. А может, Шмидт пригрозил им, что почикает, если протреплются.
– А вы знаете Шмидта?
– Что значит «знаю»! Его пол-Москвы знает. Лично мы не представлены.
– А как Калашникова и Лагуш на него вышли?
– Вышли! – Кузнецова фыркнула. – Подцепил их, наверное, однажды. Ну и оценил по достоинству.
– Понятно. Вы свободны завтра в первой половине дня?
– Есть деловые предложения?
– Есть. Подъедете в Генеральную прокуратуру, оформим протокол допроса. А сейчас проводите нас к Лагуш.
– Нет!
– Да. Вы же сами сказали, что она заперлась в чулане, никому не открывает и вообще у нее одна извилина. Вот вы ей мягко, по-женски объясните, что чем подробнее она нам все расскажет, тем живее будет. Можете разобрать пример с Калашниковой для убедительности.
Хмуренко. 11 апреля. 14.00
– Гм-гм. Вот что значит Европа. Не успели прилететь, уже кашель прошел, – сказал Хмуренко довольно.
С самого утра он охрип, говорить мог только шепотом, и то с превеликим трудом. Поэтому ни в Шереметьеве, ни в самолете он не перекинулся с Ладой и оператором ни словом, только красноречивым жестом указал на простуженное горло. Оператор, правда, сам был редкостным молчуном, а с Ладой поговорить было необходимо.
– Поздравляю, Александр Сергеевич, с исцелением главного органа. – Лада вертелась как заводная. – Швейцария мне заранее нравится. Где Веня? Он нас встречает? Вообще я жажду инструкций. Мы едем или ждем кого-то?
Вениамин Легенький (для коллег просто Веня), сотрудник центральноевропейского бюро ОРТ, ждал их у выхода из аэропорта. Хмуренко вчера предупредил его о своем прилете и попросил организовать несколько встреч.
– Куда едем? – справился Веня. – К коммунисту, в офис, в «BenOil» или вначале в гостиницу?
– Давай к коммунисту, – поразмыслив, решил Хмуренко. – Нужна колоритная зарисовочка «по ленинским местам».
– Есть такая, – ответил Веня, – давным-давно зачем-то снимали, тогда не понадобилась, теперь в архиве пылится. Все как надо: улочки, скверики, даже ресторан «Одеон», в котором сиживал дедушка Ленин, будучи еще не дедушкой. Коммунист, как вы и просили, старейший.
– А самый молодой? – хихикнула Лада. – Или он всего один в двух лицах? Когда они самораспустились, я забыла?
– Тебя еще на свете не было, – ухмыльнулся Хмуренко.
Старейший коммунист оказался очень показательным – седовласый мужичина с изрезанным морщинами лицом и огромными руками. Типичный швейцарский пролетарий, у которого собственный двухэтажный дом, две машины и приличный счет в банке. Хмуренко, глядя на него, даже сочинил афоризм: «Франция, в представлении русских, культурная страна – там даже извозчики говорят по-французски, а Швейцария – богатая страна – там у каждого счет в швейцарском банке».
Беседовала с ним Лада на паршивом английском, правда, у коммуниста английский был не лучше. Но свое отношение к коммунизму и компартии он, наверное, смог бы выразить и на пальцах: на фиг это кому надо!
Беседовали они на лавочке в парке, а Хмуренко с Легеньким устроились на соседней лавочке, и Веня пока рассказывал, что удалось выяснить о поездках в Швейцарию Ильичева.
– Официально за последние четыре года он бывал здесь всего однажды, за более ранний период просто нет сведений. В составе делегации Думы в апреле прошлого года делился опытом с местным Национальным советом. Еще раз приезжал лечиться, что-то у него было с почками, предположительно его здесь прооперировали, но точно я не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82