– А, защитнички объявились!
– Вова, спусти этого господина с лестницы, пожалуйста, – попросил Турецкий.
Ильин шагнул к Братишко, но тот, проворно отпрыгнув назад, замахал руками.
– Осторожнее, молодой человек, ваш старший товарищ не объяснил вам, с кем вы имеете дело. Он же ваш старший товарищ? Конечно, по вашему не обезображенному интеллектом лицу я отчетливо вижу, что вы тоже работник органов. Так вот, молодой человек, я сотрудник администрации президента, – он помахал у Ильина перед носом красивой корочкой с тисненным золотом двуглавым орлом, – и, если не хотите закончить карьеру, убирая сортиры, лучше стойте тихонько, а еще лучше – пойдите покурить на улицу.
Ильин в нерешительности остановился.
– Аркадий, прекрати балаган немедленно! – возмутилась Лидочка. – И убирайся!
За соседней дверью кто-то завозился, интересуясь.
– Защитника ты себе, Лидия, выбрала трусливого, – ехидно заметил Братишко. – Видишь, сам уже обжегся, молодого подставляет. Что, Турецкий, страшно? Я вас предупреждал, что со мной лучше не связываться.
Турецкий молча отодвинул Ильина и, взяв Братишко за шиворот, подтащил к ступенькам и пнул ногой под зад. Сотрудник администрации президента как мячик скатился вниз и врезался в стену.
– А за этот беспредел, Турецкий, ты ответишь по полной программе! – брызгая слюной, пообещал Братишко, суетливо отряхиваясь.
– Всенепременно, – хмыкнул Турецкий. – И не забудь след от ботинка на заднице сфотографировать, а то как докажешь, что был беспредел? Нас впустишь?… – повернулся он к Лидочке, не слушая многоэтажных эпитетов в свой адрес, которыми щедро сыпал Братишко, спускаясь вниз.
Лидочка впустила их в квартиру:
– Вы вовремя.
– Что этот урод хотел?
Лидочка покосилась на Ильина.
– Ну он детально осведомлен о вашем вчерашнем визите в наш офис, сказал, что вы пытались кое-кого сделать идиотом, только они вас раскусили. Угрожал опять, но, хуже всего, обещал, что, цитирую: «устроит подлянку отцу».
– То есть про отца он тоже в курсе?
– Выходит, так, – вздохнула Лидочка.
– И с моим вчерашним собеседником они, значит, в одном лагере.
– Да.
– Простите, я вас не представил, – спохватился Турецкий. – Владимир, Лидия. Лидия, Владимир. Я завтра отбываю в солнечную Швейцарию, и в мое отсутствие Вова за тобой присмотрит, хорошо?
– Хорошо.
Турецкий ободряюще похлопал Ильина по плечу:
– Предлагаю тебе остаться и помочь девушке сломать ногу, а заодно поближе познакомитесь.
– Что, простите, помочь сделать?!
– Сломать ногу, – повторил Турецкий. – Нужно, чтобы у нее появился хороший повод не ходить на работу. Не просто бюллетень про сопли, а серьезная травма, например перелом ноги, а лучше двух, чтобы у ее начальства не возникло желания подарить ей костыли и все-таки призвать на службу.
– Сан Борисович, можно вас на минутку. – Так ничего и не понявший Ильин потащил Турецкого в коридор. – Она у нас кто, подозреваемая или свидетель?
– Никто. Она вообще не по этому делу. Все, что я тебе там про голову говорил, что отвинчу и тому подобное, забудь. Охранять девушку я тебе не приказываю, а прошу. Личная просьба, понимаешь, нижайшая, но откажешься – я обижусь. Плевать на службу и личную жизнь не обязательно, просто держи на контроле, созванивайтесь, например, каждые два часа.
– А от кого охранять?
– От этого, которого ты видел…
– Он на самом деле советник президента?
– Он пешка, черный пиаровец, наябедничать, правда, может, но не более того. Да, есть еще двое: Тихонов и Свешников – эти у нас тоже советники, но депутата Госдумы, один просто мордатый, а второй мордатый с косичкой. И по возможности разбирайся сам, привлекать коллег крайне нежелательно.
– Из-за папы?
– Точно.
– А кто у нас папа?
Турецкий колебался некоторое время, но все же ответил.
– Меркулов Константин Дмитриевич. Услышал? А теперь забудь.
– Он не в курсе?
– Нет, и не дай бог тебе его в это посвятить. Каждому, кто будет к ней приставать, бей морду, не задумываясь, можешь даже применить оружие, но только в крайнем случае, конечно. Если что, вали все на меня: я приказал, а ты приказы не обсуждаешь.
Инара. Январь 1973
– Я уезжаю через два дня, может, увидимся?
Замятин позвонил неожиданно среди ночи. После суда они не общались целый год. Встречались несколько раз на улице, здоровались, и все. Видеть его Инаре не хотелось, воспоминания были слишком отвратительные. Он вел себя просто мерзко. И хотя, наверное, так было нужно, более того, она ведь знала, что так будет, – все равно не думала, что будет настолько «так».
– Это обязательно?
– Пожалуйста, Инара. Я завтра зайду вечером, хорошо?
– Хорошо.
Он пришел с огромным букетом, стоял потупив глаза и ждал, что она его пригласит в дом. Она не пригласила. Вышла на площадку и захлопнула дверь.
– Поговорим лучше на улице.
Сидеть в пустой квартире один на один было невыносимо. Вообще разговор этот был не нужен, зачем согласилась, непонятно.
Они бродили по центру, Инара специально выбирала места, где больше народу, Замятин трепался о погоде, о лете, о небе, – короче, нес всякую чушь. Инара отвечала односложно и невпопад.
– Давай все-таки сядем, – увлек он ее на темную скамейку.
«А Мурад уже сидит», – вертелось на языке, наслушалась в милицейских коридорах крылатых фраз. Но не сказала – вульгарно и пошло.
– Меня пригласили в Москву в аспирантуру, работать буду младшим научным сотрудником в НИИ прокуратуры, – сказал Замятин.
– Поздравляю.
– Спасибо, но я пришел не для того, чтобы похвастать.
– А для чего?
– Хочу, чтобы ты поехала со мной.
– Спасибо, мне и здесь неплохо.
– Инара, я люблю тебя, любил и буду любить всегда. Мы уедем, забудем весь этот кошмар, мне обещали вначале комнату, потом квартиру…
– Я это уже когда-то слышала.
– Что?
– Помнишь, после выпускного ты тоже клялся в вечной любви и дружбе. А потом тем же ножом, которым вырезал на дереве наши имена, зарезал Сергея. Чего стоят твои клятвы, Вова?
Он промолчал, сделал вид, что не заметил, хотя по-прежнему не выносил, когда его называли Вовой.
– Но это ведь совсем другое дело. Подумай, Москва – это перспективы, это большие возможности.
– И о перспективах я тоже уже слышала.
– Но ты ведь любила меня и, я уверен, не перестала. Да, мы тогда поссорились. Я был не прав, ты была не права. Но нам было хорошо вместе. В общем, я не хочу городить банальности, оправдываться и объяснять каждую мелочь, давай начнем все с чистого листа.
– Начинай лучше сам, лист будет еще чище.
Она встала и ушла, не оглядываясь, а он не бросился ее догонять.
Через месяц пришло из Москвы первое письмо. О любви он уже не писал, но по-прежнему звал в столицу. Она не ответила, но письма приходили с завидной регулярностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82