Господи, я столько месяцев боялся, что ничего не получится, а теперь боюсь ещё больше. Второй раз я тебя потерять уже не смогу…"
— Выпейте.
Вода полилась по подбородку на белый халат, и он беспомощно посмотрел на врача.
— Ничего. Вот салфетка. В соседней палате вам постелили. Вам сейчас нужно поспать, согласны? Завтра вы сможете мыслить трезво. На сегодня, думаю, достаточно. Ещё раз будете смотреть?
— Буду.
Голос был хриплым, как у больного ангиной, но на это никто внимания не обращал.
Он встал, вытер тыльной стороной ладони подбородок, и снова подошёл к кроватке. Таня спала, хмуря во сне редкие тёмные бровки.
— Спи, Танечка, спи, моя девочка… Я тут, я рядом… ты зови меня, если что вдруг понадобится — я сразу прибегу. Договорились?
Айболит за плечом сухо кашлянул:
— Костя, идите отдыхать. О ней позаботятся, не волнуйтесь.
Часы на стене показывали четыре часа утра…
* * *
— Костя, мы с вами взрослые люди, верно? — Айболит массировал виски. Разговор продолжался второй час. — Вы рисковали огромными деньгами, и многим ещё. Мы тоже. Считайте, что вместе мы сделали невозможное. Вы понимаете, что я должен…
— Сколько?
Голова болела. К этому разговору я готов не был.
— Ну снова-здорово… Не в деньгах дело, Костя…
— А в чём? Вам слава нужна, известность?
Пауза. Айболит сморщился.
— Если хотите — да. Ничего подобного ещё не делал никто. Понимаете? Никто! Миллиарды были выброшены на эксперементы, и за всю историю человечества… Костя, вы только вникните: че-ло-ве-чест-ва — не было ни одного удачного результата.
— А овечка эта? Как её… Долли?
— Не смешите меня, Костя. Не было никакой Долли. И Вильмут этот застрелился в конце концов. Хотя, я в это тоже не особо верю. Вы эту Долли видели? И я нет. А Таню мы с вами видели собственными глазами. Конечно, ещё минимум год она будет жить в клинике под постоянным наблюдением. Я не хочу ничего сказать, но…
— Не надо. Я вас понял. Значит, ещё целый год… Господи, дай мне сил.
— Год у нас ещё есть. На то, чтобы придти к какому-то компромиссу. Пойтиме, я не могу об этом умолчать.
— А как же конспирация и нарушение законов?
Последний козырь. Слабенький, но вдруг?
Айболит хмыкнул:
— Победетелей не судят.
Я тоже засмеялся каким-то истеричным смехом:
— Ха! А я тогда кто, получается? Вы — победитель, вас не судят. А я кто? Вы считаете, что я на всё это пошёл ради того, чтоб потом неизвестно сколько сидеть? А Таня как?
Доктор захрустел пальцами:
— С вами всё будет в порядке. Я уверен. Вас многие знают, вы не последний человек в нашем городе, да и саму историю мы преподнесём так, что даже у законченного циника не будет ни одного аргумента против вас. И ничего даже придумывать не надо. У нас ещё год впереди. Год. Время есть. В общем, я поставил вас в известность, вы обдумайте позже всё, что я вам сказал, и когда вы будете готовы вернуться к этому разговору — мы с вами продолжим.
"Сам дурак. Должен был предусмотреть. Должен. Ладно, время ещё есть. Или падишах умрёт, или осёл сдохнет"
— Я вас понял. Одна только просьба: я могу перевезти в палату кроватку из дома?
Айболит прищурился, решая: это окончание разговора, или смена темы — и ответил:
— Разумеется.
…Прошёл год.
— С днём рождения, Танюша!
Маленькая девочка в белом платье сидела на огромном плюшевом медведе, и теребила его за уши. Карие глаза светились как два солнечных зайчика.
"Где-то я уже это видел… Что-то похожее. На зайчиков. Не помню…"
— Торт будешь? Твой любимый, с клубникой.
— Дя!
И смеётся, голову запрокинув… Танечка моя… Так вот ты какой была. Совсем не изменилась, честное слово.
— Давай, я тебе сейчас кусочек в тарелку положу. Ты тут кушать будешь?
— Дя!
— Тогда кушай, а Костя на пять минут отойдёт в туалет, хорошо?
— Писить?
Смешная…
— Писить. Скоро вернусь.
Он спустился на первый этаж, не забыв прикрыть за собой дверь, и посмотрел на большие часы, стоящие на камине.
Ровно час.
"Ну? Ну же? Где звонок?!"
Телефон в кармане его брюк завибрировал в час десять.
— Ну?
— Готово.
— Точно?
— Верняк.
— Тогда до завтра.
"Ну, Слава Богу. Одной проблемой меньше стало"
Он убрал телефон обратно в карман, и, весело насвистывая, поднялся на второй этаж.
… С большого плазменного экрана, вечером следующего дня, красивая журналистка, похожая на ту продавщицу из Детского Мира, бесстрастно вещала:
— Вчера днём около своего дома был убит выстрелом в голову известный врач, доктор наук, Илья Портнов. По предварительной версии, убийство могло быть заказано родственниками какого-нибудь умершего пациента Портнова. Версия отрабатывается сотрудниками органов милиции.
Он протянул руку к экрану, и щёлкнул пультом.
"Я же говорил: или падишах умрёт, или осёл подохнет"
* * *
— Таня, ты спишь?
Он тихо приоткрыл дверь в комнату. Под ней пробивалась полоска света. Значит, не спала.
— Нет, Кость, заходи.
Теперь Тане было семнадцать. А ему пятьдесят пять.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то журнал.
Костя подошёл, и сел на краешек кровати.
— Танюш, что тебя беспокоит, а? Ты только скажи…
Таня подняла на него большие карие глаза.
— С чего ты взял, что меня что-то беспокоит?
Он крякнул, по-дедовски:
— А что ж, по-твоему, я слепой, я не вижу? Ходит по дому как тень, как в воду опущенная…
Девушка отвернула голову, открыв взгляду родинку на шее. Ту самую… Он так любил её целовать… Смешно вспомнить, но когда-то давным-давно, он говорил Тане "Я всё тебе прощу… Даже измену, тьфу-тьфу-тьфу… Одного простить не смогу: если кто-то, кроме меня, эту родинку ещё поцелует… Это — только для меня" Таня смеялась тогда, запрокинув голову: "Костя, не смеши меня, дурачок!" — и подставляла родинку под его жадные губы.
Он отвёл взляд от Таниной шеи, и повторил вопрос:
— Так что случилось?
Таня продолжала смотреть куда-то на стену:
— Ничего… Костя, почему я никуда не могу выйти? Я же людей никаких, кроме тебя, и Марины Алексеевны не вижу…
Костя снял очки, протёр стёкла пальцами, и механически сунул дужку в рот:
— Танечка, детка, ты же всё знаешь не хуже меня. Я сто раз тебе рассказывал про твою болезнь, про то, что тебе нельзя выходить на улицу, показывал твою медицинскую карту… У тебя редкая форма аллергии. Этот дом я строил только для тебя: тут есть всё: и бассейн с морской водой, и зимний сад, и…
— Костя, я девушка. — Вдруг громко и с нажимом сказала Таня, и посмотрела на него в упор. — Мне замуж выходить когда-то надо? Детей рожать надо? Ты знаешь, я очень благодарна тебе за то, что ты взял меня в свой дом, когда погибли мои родители, что вырастил меня, деньги огромные тратишь на моё лечение и обучение… Но скажи мне прямо: это у меня на всю жизнь? Аллергия эта ваша…
Эту фразу она выпалила на одном дыхании, и сейчас ждала от него ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
— Выпейте.
Вода полилась по подбородку на белый халат, и он беспомощно посмотрел на врача.
— Ничего. Вот салфетка. В соседней палате вам постелили. Вам сейчас нужно поспать, согласны? Завтра вы сможете мыслить трезво. На сегодня, думаю, достаточно. Ещё раз будете смотреть?
— Буду.
Голос был хриплым, как у больного ангиной, но на это никто внимания не обращал.
Он встал, вытер тыльной стороной ладони подбородок, и снова подошёл к кроватке. Таня спала, хмуря во сне редкие тёмные бровки.
— Спи, Танечка, спи, моя девочка… Я тут, я рядом… ты зови меня, если что вдруг понадобится — я сразу прибегу. Договорились?
Айболит за плечом сухо кашлянул:
— Костя, идите отдыхать. О ней позаботятся, не волнуйтесь.
Часы на стене показывали четыре часа утра…
* * *
— Костя, мы с вами взрослые люди, верно? — Айболит массировал виски. Разговор продолжался второй час. — Вы рисковали огромными деньгами, и многим ещё. Мы тоже. Считайте, что вместе мы сделали невозможное. Вы понимаете, что я должен…
— Сколько?
Голова болела. К этому разговору я готов не был.
— Ну снова-здорово… Не в деньгах дело, Костя…
— А в чём? Вам слава нужна, известность?
Пауза. Айболит сморщился.
— Если хотите — да. Ничего подобного ещё не делал никто. Понимаете? Никто! Миллиарды были выброшены на эксперементы, и за всю историю человечества… Костя, вы только вникните: че-ло-ве-чест-ва — не было ни одного удачного результата.
— А овечка эта? Как её… Долли?
— Не смешите меня, Костя. Не было никакой Долли. И Вильмут этот застрелился в конце концов. Хотя, я в это тоже не особо верю. Вы эту Долли видели? И я нет. А Таню мы с вами видели собственными глазами. Конечно, ещё минимум год она будет жить в клинике под постоянным наблюдением. Я не хочу ничего сказать, но…
— Не надо. Я вас понял. Значит, ещё целый год… Господи, дай мне сил.
— Год у нас ещё есть. На то, чтобы придти к какому-то компромиссу. Пойтиме, я не могу об этом умолчать.
— А как же конспирация и нарушение законов?
Последний козырь. Слабенький, но вдруг?
Айболит хмыкнул:
— Победетелей не судят.
Я тоже засмеялся каким-то истеричным смехом:
— Ха! А я тогда кто, получается? Вы — победитель, вас не судят. А я кто? Вы считаете, что я на всё это пошёл ради того, чтоб потом неизвестно сколько сидеть? А Таня как?
Доктор захрустел пальцами:
— С вами всё будет в порядке. Я уверен. Вас многие знают, вы не последний человек в нашем городе, да и саму историю мы преподнесём так, что даже у законченного циника не будет ни одного аргумента против вас. И ничего даже придумывать не надо. У нас ещё год впереди. Год. Время есть. В общем, я поставил вас в известность, вы обдумайте позже всё, что я вам сказал, и когда вы будете готовы вернуться к этому разговору — мы с вами продолжим.
"Сам дурак. Должен был предусмотреть. Должен. Ладно, время ещё есть. Или падишах умрёт, или осёл сдохнет"
— Я вас понял. Одна только просьба: я могу перевезти в палату кроватку из дома?
Айболит прищурился, решая: это окончание разговора, или смена темы — и ответил:
— Разумеется.
…Прошёл год.
— С днём рождения, Танюша!
Маленькая девочка в белом платье сидела на огромном плюшевом медведе, и теребила его за уши. Карие глаза светились как два солнечных зайчика.
"Где-то я уже это видел… Что-то похожее. На зайчиков. Не помню…"
— Торт будешь? Твой любимый, с клубникой.
— Дя!
И смеётся, голову запрокинув… Танечка моя… Так вот ты какой была. Совсем не изменилась, честное слово.
— Давай, я тебе сейчас кусочек в тарелку положу. Ты тут кушать будешь?
— Дя!
— Тогда кушай, а Костя на пять минут отойдёт в туалет, хорошо?
— Писить?
Смешная…
— Писить. Скоро вернусь.
Он спустился на первый этаж, не забыв прикрыть за собой дверь, и посмотрел на большие часы, стоящие на камине.
Ровно час.
"Ну? Ну же? Где звонок?!"
Телефон в кармане его брюк завибрировал в час десять.
— Ну?
— Готово.
— Точно?
— Верняк.
— Тогда до завтра.
"Ну, Слава Богу. Одной проблемой меньше стало"
Он убрал телефон обратно в карман, и, весело насвистывая, поднялся на второй этаж.
… С большого плазменного экрана, вечером следующего дня, красивая журналистка, похожая на ту продавщицу из Детского Мира, бесстрастно вещала:
— Вчера днём около своего дома был убит выстрелом в голову известный врач, доктор наук, Илья Портнов. По предварительной версии, убийство могло быть заказано родственниками какого-нибудь умершего пациента Портнова. Версия отрабатывается сотрудниками органов милиции.
Он протянул руку к экрану, и щёлкнул пультом.
"Я же говорил: или падишах умрёт, или осёл подохнет"
* * *
— Таня, ты спишь?
Он тихо приоткрыл дверь в комнату. Под ней пробивалась полоска света. Значит, не спала.
— Нет, Кость, заходи.
Теперь Тане было семнадцать. А ему пятьдесят пять.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то журнал.
Костя подошёл, и сел на краешек кровати.
— Танюш, что тебя беспокоит, а? Ты только скажи…
Таня подняла на него большие карие глаза.
— С чего ты взял, что меня что-то беспокоит?
Он крякнул, по-дедовски:
— А что ж, по-твоему, я слепой, я не вижу? Ходит по дому как тень, как в воду опущенная…
Девушка отвернула голову, открыв взгляду родинку на шее. Ту самую… Он так любил её целовать… Смешно вспомнить, но когда-то давным-давно, он говорил Тане "Я всё тебе прощу… Даже измену, тьфу-тьфу-тьфу… Одного простить не смогу: если кто-то, кроме меня, эту родинку ещё поцелует… Это — только для меня" Таня смеялась тогда, запрокинув голову: "Костя, не смеши меня, дурачок!" — и подставляла родинку под его жадные губы.
Он отвёл взляд от Таниной шеи, и повторил вопрос:
— Так что случилось?
Таня продолжала смотреть куда-то на стену:
— Ничего… Костя, почему я никуда не могу выйти? Я же людей никаких, кроме тебя, и Марины Алексеевны не вижу…
Костя снял очки, протёр стёкла пальцами, и механически сунул дужку в рот:
— Танечка, детка, ты же всё знаешь не хуже меня. Я сто раз тебе рассказывал про твою болезнь, про то, что тебе нельзя выходить на улицу, показывал твою медицинскую карту… У тебя редкая форма аллергии. Этот дом я строил только для тебя: тут есть всё: и бассейн с морской водой, и зимний сад, и…
— Костя, я девушка. — Вдруг громко и с нажимом сказала Таня, и посмотрела на него в упор. — Мне замуж выходить когда-то надо? Детей рожать надо? Ты знаешь, я очень благодарна тебе за то, что ты взял меня в свой дом, когда погибли мои родители, что вырастил меня, деньги огромные тратишь на моё лечение и обучение… Но скажи мне прямо: это у меня на всю жизнь? Аллергия эта ваша…
Эту фразу она выпалила на одном дыхании, и сейчас ждала от него ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151