Не тех, которых надо было раздаивать, как она тогда, выкручиваясь, объясняла, а лучших! Неужто, если припереть ее к стенке, она станет отнекиваться? Ясное дело, не станет. А если между нею и Стропусом было что-то большее, чем деловые отношения, то и это всплывет. Из мести к председателю, выхвалявшемуся тем, что облагодетельствовал ее, она раскроет все карты, невзирая ни на какие последствия. А тогда... Как же тогда жить? Нет, уж во сто крат лучше дремучее неведение, чем такое знание. Пусть будет так, как есть, так, как она когда-то объяснила: нераздоенные коровы и честная, политая кровавым потом дорога к лаврам. Стропус выхвалялся, желая насолить ему. А если в его словах и есть крупица правды, то разве плохо, если лучшей доярке колхоза были созданы условия для того, чтобы ее труд был оценен по заслугам? Стало быть, аминь, нечего морочить себе голову из-за того, что когда-то было или не было...
Несколько дней такое решение вроде бы удовлетворяло Ляонаса Бутгинаса. Однако, умом понимая его мудрость, сердцем он никак не мог с ним согласиться. Неумолчный внутренний голос беспрестанно терзал Ляонаса, настойчиво убеждая его: должно же было что-то случиться, если Рута, в ту пору уже его невеста, не была с ним откровенной до конца. Ляонас Бутгинас был не в состоянии заглушить этот голос (у него просто-напросто не было достаточных доказательств ни «за», ни «против») и с гордостью оскорбленного мужчины принял уготованное судьбой испытание.
В четверг после завтрака, когда он сидел в своей тесной комнатенке, забежал в сельсовет Еронимас Пирсдягис. Ляонас Бутгинас стоял у письменного стола и, прищурившись, смотрел на гостя, прыгавшего перед ним, как турецкий петушок перед индюком.
«Вот этот горлопан знает все, ибо тогда работал на ферме»,— подумал Бутгинас, сразу и не сообразив, что Пирсдягису понадобилось.
— Цево мне нузно? Правды нузно, товарисц председатель сельсовета. Зелаю полуцить то, цто мне принадле-зит! — запальчиво выкрикнул старик, брызгая слюной.— Мне пенсия полозена! Вот так! — добавил он по-русски.
— Что? — удивился Бутгинас— Разве вы ее не получаете?
— Полуцаю, да не совсем такую. Я персональный, товарисц председатель сельсовета, неузто ты, представитель власти, об этом не знаесь?
— Ей-богу, не знал, дядя Пирс... Пирштдягис, объясните, пожалуйста,— попросил Бутгинас и приготовился терпеливо выслушать его жалобу.
— Не знаесь? Весь район знает, а ты, дягимайский целовек, и не знаесь! — возмутился Пирсдягис— Так какого дьявола мы тебя в депутаты выбирали, если ты от народных масс оторвался? Ты, видать, и о насем герое Згутасе-Зентулисе не слыхал? А мы вместе с ним кровь проливали. Народные засцитники, против кулаков боролись за равенство-правду. Згутас-Зентулис с цестью погиб, а я остался зить, бороться мирным трудом за советскую власть. Вот так!
Ляонас Бутгинас снисходительно улыбнулся. О ком, о ком, а о Жгутасе-Жентулисе он слышал. Родители детям об этом смельчаке сказки сказывают. Не боялся с целой сворой лесных братьев тягаться. Однажды в пуще нечаянно наткнулся на вражескую землянку и хитростью всех до единого в плен взял. Смекалистый, отчаянный был мужик.
— Решено ему памятник поставить,— промолвил Бутгинас— А что до ваших заслуг, дядя, то их надо документами подкрепить. Многие были народными защитниками, но не все одинаково родину защищали.
— Как не одинаково, товарисц председатель сельсовета? — подскочил Пирсдягис— Ведь я в одном отряде с героем... Думаесь, он воевал, а я, натянув на голову одеяло, сладко посапывал?
— Да уж не посапывали, товарищ Пирштдягис, не посапывали. Но у вас никакого удостоверения, так сказать, за душой. Не хватает доказательств, дядя. И вообще...
— Каких доказательств? — взвыл Пирсдягис— Орденов, медалей? А знаесь, как тогда порой говаривали: Ване за атаку — по колпаку,— перешел он на русский,— Мару-се за езду — красную звезду... Вот так!
— Похабничаете, дядя,— рассердился Бутгинас —Может, кто и получал по колпаку, как вы тут изволил^выра-зиться, но бывало и иначе. Скажем, один на часах стоит, головой своей рискует, а другой в это же время окорок с чужого чердака тащит, людей обижает.
— Окорок? Так ты так, Бутгинас, обо мне?
— Что же, если попал в точку, примите и на свой счет.
— О такой цепухе вспомнил, а сколько мы этой контры улозили, тебе наплевать,— понизил голос Пирсдягис.
— Немногое сохранилось в памяти от тех времен — я тогда совсем маленьким был,— но люди помнят, не забывают. Кое-кто и сейчас еще о народном защитнике Пирштдягисе поговаривает, и не с самой лучшей стороны.
— И о Згутасе-Зентулисе поговаривают. Тозе не святой был. Но кто поговаривает? Кулаки, царство им небесное. Или их дети. Вот так. А если медалей и орденов не имею, то не подделывать зе мне их? Не оценили, стало быть. Справедливость мимо меня проела, как молоцная корова мимо окон, за хвост не поймаесь.
— Не поймаешь, дядя Пирштдягис. Это так. И пытаться нечего.
— Ага. Стало быть, надо елозить голову, как Згутас-Зентулис, тогда тебя вознесут,— скукожился Пирсдягис.— А я-то думал — ты целовек, товарисц председатель сельсовета...
— Есть установленный порядок,— твердо ответил Ляо-нас Бутгинас, властно усаживаясь за письменный стол, чистый, как надраенный перед праздником двор, ибо все бумаги председатель держал в ящиках, куда, отправляясь домой, прятал даже чернильницу с ручками.
Пирсдягис вздохнул, ругнул людей, которые, по его выражению, если б могли, без соли сожрали бы друг друга, хотел было откланяться, но передумал и брякнулся на стул напротив председательского места. Может быть, он и не брякнулся, если бы Ляонас Бутгинас не подал знака —
погоди. Ляонас уже сам, видно, пожалел об этом, сидел растерянный, гладя своей медвежьей лапой стол, а перед глазами мелькали лица Руты и Стропуса.
— Такие-то дела, дядя Пирштдягис,— наконец промолвил Ляонас, чувствуя, как багровеют уши.
— Такие-то такие, товарисц председатель сельсовета. Мог бы и помоць хоросему целовеку,— ответил Пирсдягис, и в его взгляде вспыхнула надежда.
Бутгинас нетерпеливо махнул рукой.
— Да я не о том... Просто хотелось поговорить. Может, у вас есть какие-нибудь замечания по поводу работы сельсовета.
— Какие там замецания? Уз слиском принципиальными заделались. За своими бумагами целовека не видите. Вот так.
— Разве при прежнем председателе было лучше? — продолжал хитрить Бутгинас, ругая себя, но желание узнать хоть крупицу правды было сильнее его.— Если бы сельсовет сбился с правильного курса, Стропус ударил бы во все колокола. Ведь с того дня, как возглавил колхоз, он стеной стоит за закон и порядок.
— Стропус? — Пирсдягис сплюнул сквозь зубы на пол.— Знаю я его закон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Несколько дней такое решение вроде бы удовлетворяло Ляонаса Бутгинаса. Однако, умом понимая его мудрость, сердцем он никак не мог с ним согласиться. Неумолчный внутренний голос беспрестанно терзал Ляонаса, настойчиво убеждая его: должно же было что-то случиться, если Рута, в ту пору уже его невеста, не была с ним откровенной до конца. Ляонас Бутгинас был не в состоянии заглушить этот голос (у него просто-напросто не было достаточных доказательств ни «за», ни «против») и с гордостью оскорбленного мужчины принял уготованное судьбой испытание.
В четверг после завтрака, когда он сидел в своей тесной комнатенке, забежал в сельсовет Еронимас Пирсдягис. Ляонас Бутгинас стоял у письменного стола и, прищурившись, смотрел на гостя, прыгавшего перед ним, как турецкий петушок перед индюком.
«Вот этот горлопан знает все, ибо тогда работал на ферме»,— подумал Бутгинас, сразу и не сообразив, что Пирсдягису понадобилось.
— Цево мне нузно? Правды нузно, товарисц председатель сельсовета. Зелаю полуцить то, цто мне принадле-зит! — запальчиво выкрикнул старик, брызгая слюной.— Мне пенсия полозена! Вот так! — добавил он по-русски.
— Что? — удивился Бутгинас— Разве вы ее не получаете?
— Полуцаю, да не совсем такую. Я персональный, товарисц председатель сельсовета, неузто ты, представитель власти, об этом не знаесь?
— Ей-богу, не знал, дядя Пирс... Пирштдягис, объясните, пожалуйста,— попросил Бутгинас и приготовился терпеливо выслушать его жалобу.
— Не знаесь? Весь район знает, а ты, дягимайский целовек, и не знаесь! — возмутился Пирсдягис— Так какого дьявола мы тебя в депутаты выбирали, если ты от народных масс оторвался? Ты, видать, и о насем герое Згутасе-Зентулисе не слыхал? А мы вместе с ним кровь проливали. Народные засцитники, против кулаков боролись за равенство-правду. Згутас-Зентулис с цестью погиб, а я остался зить, бороться мирным трудом за советскую власть. Вот так!
Ляонас Бутгинас снисходительно улыбнулся. О ком, о ком, а о Жгутасе-Жентулисе он слышал. Родители детям об этом смельчаке сказки сказывают. Не боялся с целой сворой лесных братьев тягаться. Однажды в пуще нечаянно наткнулся на вражескую землянку и хитростью всех до единого в плен взял. Смекалистый, отчаянный был мужик.
— Решено ему памятник поставить,— промолвил Бутгинас— А что до ваших заслуг, дядя, то их надо документами подкрепить. Многие были народными защитниками, но не все одинаково родину защищали.
— Как не одинаково, товарисц председатель сельсовета? — подскочил Пирсдягис— Ведь я в одном отряде с героем... Думаесь, он воевал, а я, натянув на голову одеяло, сладко посапывал?
— Да уж не посапывали, товарищ Пирштдягис, не посапывали. Но у вас никакого удостоверения, так сказать, за душой. Не хватает доказательств, дядя. И вообще...
— Каких доказательств? — взвыл Пирсдягис— Орденов, медалей? А знаесь, как тогда порой говаривали: Ване за атаку — по колпаку,— перешел он на русский,— Мару-се за езду — красную звезду... Вот так!
— Похабничаете, дядя,— рассердился Бутгинас —Может, кто и получал по колпаку, как вы тут изволил^выра-зиться, но бывало и иначе. Скажем, один на часах стоит, головой своей рискует, а другой в это же время окорок с чужого чердака тащит, людей обижает.
— Окорок? Так ты так, Бутгинас, обо мне?
— Что же, если попал в точку, примите и на свой счет.
— О такой цепухе вспомнил, а сколько мы этой контры улозили, тебе наплевать,— понизил голос Пирсдягис.
— Немногое сохранилось в памяти от тех времен — я тогда совсем маленьким был,— но люди помнят, не забывают. Кое-кто и сейчас еще о народном защитнике Пирштдягисе поговаривает, и не с самой лучшей стороны.
— И о Згутасе-Зентулисе поговаривают. Тозе не святой был. Но кто поговаривает? Кулаки, царство им небесное. Или их дети. Вот так. А если медалей и орденов не имею, то не подделывать зе мне их? Не оценили, стало быть. Справедливость мимо меня проела, как молоцная корова мимо окон, за хвост не поймаесь.
— Не поймаешь, дядя Пирштдягис. Это так. И пытаться нечего.
— Ага. Стало быть, надо елозить голову, как Згутас-Зентулис, тогда тебя вознесут,— скукожился Пирсдягис.— А я-то думал — ты целовек, товарисц председатель сельсовета...
— Есть установленный порядок,— твердо ответил Ляо-нас Бутгинас, властно усаживаясь за письменный стол, чистый, как надраенный перед праздником двор, ибо все бумаги председатель держал в ящиках, куда, отправляясь домой, прятал даже чернильницу с ручками.
Пирсдягис вздохнул, ругнул людей, которые, по его выражению, если б могли, без соли сожрали бы друг друга, хотел было откланяться, но передумал и брякнулся на стул напротив председательского места. Может быть, он и не брякнулся, если бы Ляонас Бутгинас не подал знака —
погоди. Ляонас уже сам, видно, пожалел об этом, сидел растерянный, гладя своей медвежьей лапой стол, а перед глазами мелькали лица Руты и Стропуса.
— Такие-то дела, дядя Пирштдягис,— наконец промолвил Ляонас, чувствуя, как багровеют уши.
— Такие-то такие, товарисц председатель сельсовета. Мог бы и помоць хоросему целовеку,— ответил Пирсдягис, и в его взгляде вспыхнула надежда.
Бутгинас нетерпеливо махнул рукой.
— Да я не о том... Просто хотелось поговорить. Может, у вас есть какие-нибудь замечания по поводу работы сельсовета.
— Какие там замецания? Уз слиском принципиальными заделались. За своими бумагами целовека не видите. Вот так.
— Разве при прежнем председателе было лучше? — продолжал хитрить Бутгинас, ругая себя, но желание узнать хоть крупицу правды было сильнее его.— Если бы сельсовет сбился с правильного курса, Стропус ударил бы во все колокола. Ведь с того дня, как возглавил колхоз, он стеной стоит за закон и порядок.
— Стропус? — Пирсдягис сплюнул сквозь зубы на пол.— Знаю я его закон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150