— поинтересовался я.
— Да, — уверенно ответил он. — Хорошим. Я перевел взгляд на крестьянина.
— Где ключ от ваших кандалов? — спросил я.
— В подлокотнике вашего кресла, — ответил он.
Я обследовал широкие подлокотники кресла и на правом из них с внешней стороны обнаружил подвижную деревянную защелку. Я подвинул ее вперед, и она открыла какой-то запор, отбросивший верхнюю часть подлокотника. Внутри оказалось довольно обширное углубление, в котором среди каких-то тряпок и обрывков веревки я увидел тяжелый металлический ключ.
Я взял его и отпер замки на кандалах рыбака и крестьянина.
— Вы свободны, — сказал я им. Они не двинулись с места и продолжали сидеть, удивленно глядя на меня.
— Вы — свободные люди, — повторил я. — Вы больше не рабы.
Внезапно, с громким смехом, рыжеволосый гигант вскочил на ноги.
— Я Турнок, — хлопая себя в грудь кулаком, воскликнул он. — Крестьянин.
— Ты, наверное, умеешь обращаться с длинным луком? — поинтересовался я.
— Да, в этом оружии я знаю толк, — согласился он,
— Я в этом не сомневался, — ответил я. Второй только что освобожденный мною мужчина также поднялся со скамьи.
— А меня зовут Клинтус, — сказал он. — Я рыбак. Умею водить корабли по звездам. Знаю, как обращаться с сетью и трезубцем.
— Вы оба свободны, — снова сказал я.
— Я — ваш человек! — воскликнул рыжеволосый гигант, — и останусь с вами!
— Я тоже остаюсь, — заявил рыбак.
— Хорошо, — согласился я. — Найдите среди пленных ренсоводов человека по имени Хо-Хак и приведите его сюда.
— Будет сделано, — ответили они.
Я хотел устроить над ним суд.
Телима, стоящая на коленях несколькими ступенями ниже, связанная по рукам и ногам, с петлей на шее, подняла на меня глаза.
— И как соблаговолит мой убар распорядиться своими пленниками? — спросила она.
— Я всех вас продам в Порт-Каре, — ответил я. Она улыбнулась.
— Конечно, — ответила она. — Ведь ты можешь поступить с нами так, как пожелаешь.
Во мне снова вспыхнула ярость.
Я вскочил на ноги и приставил меч ей к горлу.
Она не опустила голову и не отшатнулась назад.
— Я вызываю столько неудовольствия у моего убара? — поинтересовалась она.
Я с шумом вогнал лезвие меча в ножны, рывком поставил девчонку на ноги, лицом к себе, и взглянул ей в глаза.
— Мне не составит никакого труда убить тебя, — едва сдерживаясь, сказал я. — Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу!
Я замолчал. У меня не было слов. Как я мог объяснить ей, что она явилась тем орудием, что разрушило, уничтожило меня? Именно она превратила меня в нечеловека, в ничтожество, показала мне всю мою трусость и отсутствие элементарного благородства, разрушила, втоптала в грязь образ, который я по глупости столько лет считал своей истинной натурой. Теперь я был полностью опустошенным и чувствовал, как эту душевную пустоту начинают заполнять лишь обида и негодование за те издевательства и унижения, через которые меня заставили пройти, горечь и злоба на эти выпавшие на мою долю испытания.
И повинна во всем этом была она, девчонка, стоящая сейчас передо мной на коленях.
— Ты уничтожила меня! Уничтожила! — едва сдерживаясь, процедил я сквозь зубы и, пнув ногой, сбросил ее по ступеням лестницы, ведущей на кормовую палубу.
Женщина и ребенок, стоящие рядом, испуганно вскрикнули.
Телима, скатившись по лестнице, с большим трудом снова поднялась на колени,
Когда она посмотрела на меня, в глазах ее стояли слезы.
— Нет, мой убар, — покачала она головой, — ты не уничтожен.
Я раздраженно уселся в кресло.
— Если кто-то и уничтожен, — продолжала она, — то это только я сама.
— Хватит болтать глупости! — резко оборвал я ее. — Замолчи!
Она послушно опустила голову.
— Как будет угодно моему убару, — пробормотала она.
Мне было стыдно, что я проявил к ней подобную жестокость, но я не хотел этого показывать. В глубине души я знал, что это я, я сам предал себя, нарушил все моральные устои воинской чести, осквернил свой собственный Домашний Камень и меч, который я так долго носил. Я сам виновен в том, что произошло. Я, а не она. Но все во мне сопротивлялось подобному признанию, искало» на кого можно было переложить хотя бы часть моей вины, того, кто обрек меня на это предательство. И таким человеком безусловно была Телима; она виновата в этом больше, чем кто-либо другой. Она подвергла меня самым жестоким унижениям, заставила пресмыкаться перед ней, это она искусала мои губы, наложив на них хозяйский след своих зубов.
Я постарался отделаться от переполнявших меня мыслей и выбросить их из головы.
Вскоре передо мной появились Турнок, освобожденный мной крестьянин, и Клинтус, рыбак, тащившие связанного по рукам и ногам Хо-Хака в неизменно болтающемся на нем ошейнике со свисающим с него обрывком цепи.
Они поставили его на колени внизу, у ступеней, ведущих на рулевую палубу и к моему креслу.
Я снял свой шлем.
— Я знал, что это ты, — сказал Хо-Хак. Я не ответил.
— На галерах было больше сотни воинов, — продолжал он.
— Ты, Хо-Хак, неплохо дрался там, на острове, — заметил я.
— Видимо, недостаточно хорошо, — сказал он и поднял на меня глаза. — Ты действовал в одиночку? — спросил он.
— Нет, — ответил я и кивнул на Телиму, стоящую на коленях с низко опущенной головой.
— Ты достойно вела себя, женщина, — обратился к ней Хо-Хак.
Она подняла к нему заплаканные глаза и улыбнулась сквозь слезы.
— А почему та, что тебе помогала, стоит на коленях связанная у твоих ног? — спросил Хо-Хак.
— Потому что я ей не доверяю, — ответил я. — Как не доверяю ни одному из вас.
— И что ты собираешься с нами сделать? — поинтересовался Хо-Хак.
— Тебя, например, брошу тарлариону, — ответил я. — Не боишься?
— Нет, — покачал он головой.
— Ты смелый человек, Хо-Хак.
Я не мог не признать, что он, связанный, находящийся полностью в моей власти, держится спокойно и уверенно.
Он посмотрел мне в лицо.
— Дело не в том, что я смелый, — ответил он. — Скорее я просто знаю, что ты не бросишь меня тарлариону.
— Откуда, интересно, ты можешь это знать?
— Человек, способный с помощью одной лишь женщины драться против целой сотни воинов, не может так поступить, — ответил он.
— Я продам вас всех в Порт-Kape! — зарычал я. — Всех до единого!
— Может быть, — сказал Хо-Хак. — Хотя я так не думаю.
— Я одержал эту победу не ради тебя или твоих людей, — сказал я. — Наоборот, именно вам я хочу отомстить за то, что вы сделали меня рабом! Хочу, чтобы вы побыли в моей шкуре, а я еще получу кучу денег, доставив такой груз в Порт-Кар.
— Надеюсь, все это не так, — возразил Хо-Хак.
— Он сделал все это ради Зекиуса, — сказала Телима.
— Но ведь Зекиус был убит на острове, — удивился Хо-Хак.
— Зекиус принес ему ренсовую лепешку, когда он стоял у позорного столба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Да, — уверенно ответил он. — Хорошим. Я перевел взгляд на крестьянина.
— Где ключ от ваших кандалов? — спросил я.
— В подлокотнике вашего кресла, — ответил он.
Я обследовал широкие подлокотники кресла и на правом из них с внешней стороны обнаружил подвижную деревянную защелку. Я подвинул ее вперед, и она открыла какой-то запор, отбросивший верхнюю часть подлокотника. Внутри оказалось довольно обширное углубление, в котором среди каких-то тряпок и обрывков веревки я увидел тяжелый металлический ключ.
Я взял его и отпер замки на кандалах рыбака и крестьянина.
— Вы свободны, — сказал я им. Они не двинулись с места и продолжали сидеть, удивленно глядя на меня.
— Вы — свободные люди, — повторил я. — Вы больше не рабы.
Внезапно, с громким смехом, рыжеволосый гигант вскочил на ноги.
— Я Турнок, — хлопая себя в грудь кулаком, воскликнул он. — Крестьянин.
— Ты, наверное, умеешь обращаться с длинным луком? — поинтересовался я.
— Да, в этом оружии я знаю толк, — согласился он,
— Я в этом не сомневался, — ответил я. Второй только что освобожденный мною мужчина также поднялся со скамьи.
— А меня зовут Клинтус, — сказал он. — Я рыбак. Умею водить корабли по звездам. Знаю, как обращаться с сетью и трезубцем.
— Вы оба свободны, — снова сказал я.
— Я — ваш человек! — воскликнул рыжеволосый гигант, — и останусь с вами!
— Я тоже остаюсь, — заявил рыбак.
— Хорошо, — согласился я. — Найдите среди пленных ренсоводов человека по имени Хо-Хак и приведите его сюда.
— Будет сделано, — ответили они.
Я хотел устроить над ним суд.
Телима, стоящая на коленях несколькими ступенями ниже, связанная по рукам и ногам, с петлей на шее, подняла на меня глаза.
— И как соблаговолит мой убар распорядиться своими пленниками? — спросила она.
— Я всех вас продам в Порт-Каре, — ответил я. Она улыбнулась.
— Конечно, — ответила она. — Ведь ты можешь поступить с нами так, как пожелаешь.
Во мне снова вспыхнула ярость.
Я вскочил на ноги и приставил меч ей к горлу.
Она не опустила голову и не отшатнулась назад.
— Я вызываю столько неудовольствия у моего убара? — поинтересовалась она.
Я с шумом вогнал лезвие меча в ножны, рывком поставил девчонку на ноги, лицом к себе, и взглянул ей в глаза.
— Мне не составит никакого труда убить тебя, — едва сдерживаясь, сказал я. — Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу!
Я замолчал. У меня не было слов. Как я мог объяснить ей, что она явилась тем орудием, что разрушило, уничтожило меня? Именно она превратила меня в нечеловека, в ничтожество, показала мне всю мою трусость и отсутствие элементарного благородства, разрушила, втоптала в грязь образ, который я по глупости столько лет считал своей истинной натурой. Теперь я был полностью опустошенным и чувствовал, как эту душевную пустоту начинают заполнять лишь обида и негодование за те издевательства и унижения, через которые меня заставили пройти, горечь и злоба на эти выпавшие на мою долю испытания.
И повинна во всем этом была она, девчонка, стоящая сейчас передо мной на коленях.
— Ты уничтожила меня! Уничтожила! — едва сдерживаясь, процедил я сквозь зубы и, пнув ногой, сбросил ее по ступеням лестницы, ведущей на кормовую палубу.
Женщина и ребенок, стоящие рядом, испуганно вскрикнули.
Телима, скатившись по лестнице, с большим трудом снова поднялась на колени,
Когда она посмотрела на меня, в глазах ее стояли слезы.
— Нет, мой убар, — покачала она головой, — ты не уничтожен.
Я раздраженно уселся в кресло.
— Если кто-то и уничтожен, — продолжала она, — то это только я сама.
— Хватит болтать глупости! — резко оборвал я ее. — Замолчи!
Она послушно опустила голову.
— Как будет угодно моему убару, — пробормотала она.
Мне было стыдно, что я проявил к ней подобную жестокость, но я не хотел этого показывать. В глубине души я знал, что это я, я сам предал себя, нарушил все моральные устои воинской чести, осквернил свой собственный Домашний Камень и меч, который я так долго носил. Я сам виновен в том, что произошло. Я, а не она. Но все во мне сопротивлялось подобному признанию, искало» на кого можно было переложить хотя бы часть моей вины, того, кто обрек меня на это предательство. И таким человеком безусловно была Телима; она виновата в этом больше, чем кто-либо другой. Она подвергла меня самым жестоким унижениям, заставила пресмыкаться перед ней, это она искусала мои губы, наложив на них хозяйский след своих зубов.
Я постарался отделаться от переполнявших меня мыслей и выбросить их из головы.
Вскоре передо мной появились Турнок, освобожденный мной крестьянин, и Клинтус, рыбак, тащившие связанного по рукам и ногам Хо-Хака в неизменно болтающемся на нем ошейнике со свисающим с него обрывком цепи.
Они поставили его на колени внизу, у ступеней, ведущих на рулевую палубу и к моему креслу.
Я снял свой шлем.
— Я знал, что это ты, — сказал Хо-Хак. Я не ответил.
— На галерах было больше сотни воинов, — продолжал он.
— Ты, Хо-Хак, неплохо дрался там, на острове, — заметил я.
— Видимо, недостаточно хорошо, — сказал он и поднял на меня глаза. — Ты действовал в одиночку? — спросил он.
— Нет, — ответил я и кивнул на Телиму, стоящую на коленях с низко опущенной головой.
— Ты достойно вела себя, женщина, — обратился к ней Хо-Хак.
Она подняла к нему заплаканные глаза и улыбнулась сквозь слезы.
— А почему та, что тебе помогала, стоит на коленях связанная у твоих ног? — спросил Хо-Хак.
— Потому что я ей не доверяю, — ответил я. — Как не доверяю ни одному из вас.
— И что ты собираешься с нами сделать? — поинтересовался Хо-Хак.
— Тебя, например, брошу тарлариону, — ответил я. — Не боишься?
— Нет, — покачал он головой.
— Ты смелый человек, Хо-Хак.
Я не мог не признать, что он, связанный, находящийся полностью в моей власти, держится спокойно и уверенно.
Он посмотрел мне в лицо.
— Дело не в том, что я смелый, — ответил он. — Скорее я просто знаю, что ты не бросишь меня тарлариону.
— Откуда, интересно, ты можешь это знать?
— Человек, способный с помощью одной лишь женщины драться против целой сотни воинов, не может так поступить, — ответил он.
— Я продам вас всех в Порт-Kape! — зарычал я. — Всех до единого!
— Может быть, — сказал Хо-Хак. — Хотя я так не думаю.
— Я одержал эту победу не ради тебя или твоих людей, — сказал я. — Наоборот, именно вам я хочу отомстить за то, что вы сделали меня рабом! Хочу, чтобы вы побыли в моей шкуре, а я еще получу кучу денег, доставив такой груз в Порт-Кар.
— Надеюсь, все это не так, — возразил Хо-Хак.
— Он сделал все это ради Зекиуса, — сказала Телима.
— Но ведь Зекиус был убит на острове, — удивился Хо-Хак.
— Зекиус принес ему ренсовую лепешку, когда он стоял у позорного столба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98