Этой ночью здание городского Совета надежно охранялось. Подручные капитанов патрулировали все подходы к нему и дежурили даже на крышах здания.
Лисьяк принялся расхаживать перед длинным столом. За спиной у него развевался плащ, а свой шлем с капитанским гребнем из шерсти слина он держал в руке.
— Итак, — подвел Лисьяк итог своей речи, — я принес вам известие о вашей амнистии Генрисом Севариусом, убаром Порт-Кара.
— Генрис Севариус, — заметил выступающий от имени Совета Самос, — слишком добр к нам. Лисьяк в ожидании опустил глаза.
— Ему даже может показаться, — подчеркивая каждое слово, продолжал Самос, — что Совет проявляет к нему меньшую доброту, не желая принимать его снисходительные уступки.
Лисьяк вскинул голову.
— В его руках больше власти, чем у любого из вас! — воскликнул он, вглядываясь в лица восседающих на тронах убаров. — Больше, чем у любого! — Его голос сорвался на крик.
Я окинул взглядом убаров: Чанга, приземистого, как всегда невозмутимо спокойного; худощавого, узколицего Этеокля, мастера плести интриги; высокого, смуглого, длинноволосого Нигеля, похожего на сурового военачальника откуда-нибудь с Торвальдсленда; и Сулиуса Максимуса, который, как поговаривают, пишет стихи и изучает свойства различных ядов.
— А сколько у него кораблей? — поинтересовался Самос.
— Сто два! — с гордостью ответил Лисьяк.
— У капитанов, членов Совета, — сухо заметил Самос, — больше тысячи кораблей только в личном пользовании. А кроме того, в ведении Совета находится еще около тысячи кораблей, принадлежащих городу.
Лисьяк стоял напротив Самоса, набычившись, бросая на него хмурые взгляды.
— Таким образом, — подытожил Самос, — в распоряжении членов Совета находится больше двух тысяч кораблей.
— В городе еще много других кораблей! — сердито заметил Лисьяк.
— Вы, наверное, имеете в виду корабли Чанга, Этеокля, Нигеля и Сулиуса Максимуса? — с тонкой усмешкой уточнил Самос.
В зале раздались мрачные смешки.
— Нет! — крикнул Лисьяк. — Я имею в виду две с половиной тысячи кораблей мелких капитанов, не входящих в состав Совета!
— Однако люди на улицах, я слышал, требуют передать всю власть городскому Совету, — возразил Самос.
— Я не хочу спорить, — надменно вскинул голову Лисьяк. — Признайте Генриса Севариуса единственным полноправным убаром Порт-Кара, и вам будет гарантирована жизнь и полное прощение.
— В этом и состоит ваше предложение? — уточнил Самос.
— Да, — ответил Лисьяк.
— А теперь послушайте предложение Совета, — сказал Самос. — Генрису Севариусу и его регенту Клаудиусу надлежит немедленно сложить оружие, после чего они будут лишены кораблей, слуг, ценностей, владений и всего имущества, и, закованные в цепи, как рабы, они предстанут перед Советом, чтобы заслушать вынесенный им приговор.
Бешенство охватило Лисьяка; судорожно сжимая рукоять меча, не в силах вымолвить ни слова, он оцепенело уставился на Самоса, первого работорговца Порт-Кара.
— Возможно, — словно в раздумье продолжал Самос, — жизнь им будет сохранена, и им позволят занять причитающиеся им места на принадлежащих городу галерах.
Зал наполнился криками в поддержку сказанного.
Лисьяк испуганно оглянулся.
— Я требую парламентской неприкосновенности! — крикнул он.
— Она тебе гарантируется, — ответил Самос и, повернувшись к стоящему у окна за спиной посыльному, распорядился: — Проводи капитана Лисьяка до владений Генриса Севариуса.
— Слушаюсь, благородный Самос, — ответил мальчик.
Лисьяк, окинув зал полным ярости взглядом, круто развернулся и зашагал за выходящим из комнаты мальчиком-посыльным.
Самос тяжело поднялся со своего широкого кресла.
— Итак, — официальным тоном произнес он, — является ли, по мнению Совета, Генрис Севариус убаром или хотя бы капитаном Порт-Кара?
— Нет! — раздались отовсюду единодушные голоса. — Не является!
Громче всех, я думаю, кричали сейчас остальные четверо убаров.
Когда шум стих, Самос повернулся к тронам четверки правителей города.
Они смотрели на него с нескрываемым беспокойством.
— Достопочтенные капитаны, — обратился к ним Самос.
— Убары! — тут же недовольно поправил его Сулиус Максимус.
— Убары, — согласился Самос, спрятав улыбку в легком полупоклоне.
Напрягшиеся было правители города — Чанг, Этеокль, Нигель и Сулиус Максимус — с видимым облегчением откинулись на спинки тронов.
— Да будет вам известно, убары, — снова продолжал он заседание, — что я, Самос, первый работорговец Порт-Кара, выношу на рассмотрение уважаемого Совета предложение взять ему в свои руки всю полноту власти в Порт-Каре — законодательной, исполнительной и судебной.
— Нет! — вскакивая с места, закричали убары.
— Это приведет к гражданской войне! — взвизгнул Этеокль.
— Итак, прошу выразить свое отношение к вынесенному мной предложению, — сказал Самос.
Зал буквально взорвался от единодушного крика.
— Власть — Совету капитанов! — требовали присутствующие. К ним присоединились и писцы, и разместившиеся на галерке, не имеющие права голоса на заседаниях младшие капитаны, и даже мальчишки-посыльные.
— Власть — Совету капитанов! — кричали они все, как один.
Я, с улыбкой на губах, спокойно сидел на своем широком кресле.
— Кроме того, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о расторжении всех договоров между лицами, занимающими ответственные посты в городе, и их клиентами, и перезаключении их только на основе обоюдного согласия сторон и взаимовыгодного сотрудничества, предусмотрев хранение копии подобного договора в архиве городского Совета.
— Вам не удастся лишить нас власти! — потрясая кулаками, перебил Самоса Сулиус Максимус. — Не удастся!
— Далее, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о санкциях для нарушителей распоряжений Совета, дела которых будут рассматриваться впредь на заседаниях Совета.
Предложение было принято с большим энтузиазмом.
Убар Чанг, закинув через плечо полу плаща, вместе со своими людьми вышел из зала заседаний.
За ним, с видом высокомерного презрения, неторопливой, размеренной походкой зал покинул Нигель.
— А теперь, — сказал Самос, — я попрошу ответственного секретаря опросить относительно моих предложений всех капитанов по списку.
— Антистен, — выкрикнул секретарь первое имя.
— Антистен принимает предложения, — ответил человек в третьем ряду, сидящий в нескольких ярдах от меня.
Не в силах больше сдерживаться, намотав конец плаща на одну руку и стиснув рукоять меча другой, бормоча под нос проклятия, к длинному столу быстро приблизился Этеокль. Он выхватил из ножен меч и пригвоздил им к столу зачитываемый секретарем список капитанов.
— Есть еще власть в Порт-Каре!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98