Ожидание атаки, сражение, снова ожидание и снова сражение, и так без конца, в течение суток! Не каждый способен такое выдержать.
Здесь же находилисъ и женщины, все четыре: Вина с Телимой, Лума, старший учетчик моею домаа, не оставившая его в трудную минуту, и Сандра, танцовщица, побоявшаяся выйти за пределы моего имения, когда началась вся эта неразбериха. Большинство других — мужчины и женщины, рабы и люди свободные — убежали. Убежали даже Турнок с Турой и Клинтус с Улой, на кого я, признаться, очень надеялся! Но я не винил их, не таил зла даже в глубине своего сердца. Просто они оказались мудрее. Оставаться здесь было безумием. В конце концов, решил я, это именно я, а не они, вел себя в этой истории как последний глупец. И все же я не хотел бы находиться сейчас нигде в другом месте, только здесь, на высокой стене, окружающей то, что принадлежало мне на этом клочке земли.
Мы с Самосом стояли на посту.
Я искоса посмотрел на него.
Не мог я понять этого рабовладельца. Почему он пришел защищать мои владения? Чтобы на это решиться, нужно быть не просто безрассудным, а сумасшедшим, нужно и в медную монету не ценить собственную жизнь.
Ведь здесь все чужое для него.
Здесь все принадлежит мне, мне!
— Ты устал, — сказал Самос. — Иди вниз. Я подежурю один.
Я кивнул. Не то было время и место, чтобы хоть в чем-то не доверять Самосу. Сейчас он был на моей стороне. На карту была поставлена не только моя жизнь, но и его. А если он служит убарам, или Клаудиусу, регенту Генриса Севариуса, или этим, с Тироса и Коса, или Царствующим Жрецам, или Другим, — это его дело. Мне на это уже наплевать. Мне вообще все безразлично. Главное — я вернулся домой. К себе домой. И чувствовал себя при этом бесконечно уставшим.
С широкой проходной части крепостной стены я перешел в башню и спустился по ступеням этажом ниже. Запасов воды и провизии здесь хватило бы, наверное, еще на неделю осады, но, боюсь, они нам уже не понадобятся. До наступления темноты наверняка последуют еще атаки, и нам их уже не выдержать.
Я оглядел помещение. Повсюду спали люди. Грязные, небритые. Некоторые из них — Самоса, другие — мои. Рабы, сражавшиеся молотками или шестами, освобожденные мной, рабы, научившиеся владеть оружием. Матросы, гребцы, двое вольнонаемных, так и оставшихся у меня на службе. А вон и мальчишка, Фиш, спит вместе с Виной, положившей голову ему на плечо. Он сегодня хорошо поработал.
— Хозяин, — услышал я приглушенный голос.
Я обернулся. В углу комнаты сидела Сандра, танцовщица. Я с удивлением заметил, что она в шелках наслаждений и с наложенной на лицо косметикой. Она была действительно красива.
Я направился к ней. Она сидела, склонившись над небольшим бронзовым зеркальцем и щеточкой причесывала брови.
Когда я подошел, она подняла на меня испуганный взгляд.
— Как думает хозяин, когда они придут, они убьют Сандру? — спросила она дрожащим голосом.
— Я думаю, нет. Они найдут Сандру красивой и оставят ей жизнь.
Она облегченно вздохнула и снова вернулась к своему зеркальцу, придирчиво рассматривая свою внешность.
Я поднял ее на ноги и заглянул в лицо.
— Пожалуйста, хозяин, не размажьте мне тени под глазами, — взмолилась Сандра.
— Не беспокойся, не размажу, — усмехнулся я. — Да, они найдут тебя очень красивой.
Я поцеловал ее в шею, за ухом, и отпустил.
Походив по комнате, я спустился еще на этаж.
Здесь в полутемном углу я заметил Луму. Она сидела, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к подбородку.
Я остановился рядом с ней.
Она поднялась на ноги и прикоснулась ладонью к моей щеке. В глазах у нее блестели слезы.
— Я бы освободил тебя, но, боюсь, они могут убить всех свободных женщин, которых им удастся обнаружить. — Я пощелкал пальцем по ее ошейнику. — Думаю, он поможет тебе остаться в живых.
Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо. Я обнял ее за плечи.
— Ты моя храбрая Лума, — говорил я, гладя ее по голове. — Храбрая, верная Лума.
Я притронулся губами к ее щеке и легонько освободился от ее объятий. Затем направился в следующую комнату.
Здесь я увидел Телиму, ухаживающую за двумя ранеными.
Я добрался до дальней стены и опустился на разложенный здесь плащ.
Девушка подошла ко мне и присела рядом, сделав это на манер всех горианских женщин, опустившись на колени и сев на пятки.
— Я думаю, — помолчав, сказала она, — что через несколько часов флотилия вернется, и мы будем спасены.
Она, конечно, знала, — так же, как и я, — что флотилию штормом отнесло далеко на юг, и она не сможет добраться до гавани Порт-Кара еще по крайней мере в течение двух-трех следующих суток.
— Да, — сказал я. — Через несколько часов корабли вернутся, и мы будем спасены.
Она положила руку мне на голову и приблизила ко мне лицо.
— Не плачь, все будет в порядке, — попытался я ее успокоить, прижимая к себе.
— Я тоже причинила тебе боль, я знаю, — сказала она.
— Нет, — покачал я головой. Она помолчала.
— Все это очень странно, — наконец снова заговорила она.
— Что именно?
— То, что Самос оказался здесь.
— А что здесь странного?
Она посмотрела мне в лицо.
— Много лет назад он был моим хозяином. Это сообщение поразило меня.
— Я попала в рабство после одного из налетов, — продолжала она. — Мне было тогда семь лет. На невольничьих торгах меня купил Самос. В течение многих лет я прожила у него, и он относился ко мне со вниманием и заботой. Обращались со мной неплохо и научили многому тому, чему редко обучают рабов. Выучилась я и читать, ты знаешь.
Я вспомнил, как меня поразило открытие, что девушка-ренсовод владеет грамотой.
— Научившись читать, я действительно многое узнала. Начала даже овладевать основами знаний второй ступени.
Уровень безусловно высокий; как правило, предполагалось, что знаниями второй ступени могут обладать лишь представители высших каст.
— Я выросла в том доме, окруженная любовью, хотя и была всего лишь рабыней, а Самос заменил мне родного отца. Мне было позволено общаться со всеми, находящимися и приходившими в дом, и я подолгу разговаривала с писцами и певцами, путешественниками и торговцами. Я подружилась с другими девочками в доме, также обладавшими значительной степенью свободы, хотя и не в той мере, как я. Мы могли беспрепятственно выходить в город, но при этом нас всегда должны были сопровождать охранники.
— И что же произошло потом? — поинтересовался я.
Ее голос стал суровым.
— Говорили, что в день моего семнадцатилетия в моей жизни должны произойти большие перемены. Я ожидала, что меня отпустят на свободу, и я буду принята всеми как дочь Самоса.
— А на самом деле?
— А на самом деле… Утром, на рассвете, за мной пришел старший надсмотрщик за рабами. Меня отвели в загоны для рабов и связали так же, как новых, недавно пойманных на ренсовых островах девушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Здесь же находилисъ и женщины, все четыре: Вина с Телимой, Лума, старший учетчик моею домаа, не оставившая его в трудную минуту, и Сандра, танцовщица, побоявшаяся выйти за пределы моего имения, когда началась вся эта неразбериха. Большинство других — мужчины и женщины, рабы и люди свободные — убежали. Убежали даже Турнок с Турой и Клинтус с Улой, на кого я, признаться, очень надеялся! Но я не винил их, не таил зла даже в глубине своего сердца. Просто они оказались мудрее. Оставаться здесь было безумием. В конце концов, решил я, это именно я, а не они, вел себя в этой истории как последний глупец. И все же я не хотел бы находиться сейчас нигде в другом месте, только здесь, на высокой стене, окружающей то, что принадлежало мне на этом клочке земли.
Мы с Самосом стояли на посту.
Я искоса посмотрел на него.
Не мог я понять этого рабовладельца. Почему он пришел защищать мои владения? Чтобы на это решиться, нужно быть не просто безрассудным, а сумасшедшим, нужно и в медную монету не ценить собственную жизнь.
Ведь здесь все чужое для него.
Здесь все принадлежит мне, мне!
— Ты устал, — сказал Самос. — Иди вниз. Я подежурю один.
Я кивнул. Не то было время и место, чтобы хоть в чем-то не доверять Самосу. Сейчас он был на моей стороне. На карту была поставлена не только моя жизнь, но и его. А если он служит убарам, или Клаудиусу, регенту Генриса Севариуса, или этим, с Тироса и Коса, или Царствующим Жрецам, или Другим, — это его дело. Мне на это уже наплевать. Мне вообще все безразлично. Главное — я вернулся домой. К себе домой. И чувствовал себя при этом бесконечно уставшим.
С широкой проходной части крепостной стены я перешел в башню и спустился по ступеням этажом ниже. Запасов воды и провизии здесь хватило бы, наверное, еще на неделю осады, но, боюсь, они нам уже не понадобятся. До наступления темноты наверняка последуют еще атаки, и нам их уже не выдержать.
Я оглядел помещение. Повсюду спали люди. Грязные, небритые. Некоторые из них — Самоса, другие — мои. Рабы, сражавшиеся молотками или шестами, освобожденные мной, рабы, научившиеся владеть оружием. Матросы, гребцы, двое вольнонаемных, так и оставшихся у меня на службе. А вон и мальчишка, Фиш, спит вместе с Виной, положившей голову ему на плечо. Он сегодня хорошо поработал.
— Хозяин, — услышал я приглушенный голос.
Я обернулся. В углу комнаты сидела Сандра, танцовщица. Я с удивлением заметил, что она в шелках наслаждений и с наложенной на лицо косметикой. Она была действительно красива.
Я направился к ней. Она сидела, склонившись над небольшим бронзовым зеркальцем и щеточкой причесывала брови.
Когда я подошел, она подняла на меня испуганный взгляд.
— Как думает хозяин, когда они придут, они убьют Сандру? — спросила она дрожащим голосом.
— Я думаю, нет. Они найдут Сандру красивой и оставят ей жизнь.
Она облегченно вздохнула и снова вернулась к своему зеркальцу, придирчиво рассматривая свою внешность.
Я поднял ее на ноги и заглянул в лицо.
— Пожалуйста, хозяин, не размажьте мне тени под глазами, — взмолилась Сандра.
— Не беспокойся, не размажу, — усмехнулся я. — Да, они найдут тебя очень красивой.
Я поцеловал ее в шею, за ухом, и отпустил.
Походив по комнате, я спустился еще на этаж.
Здесь в полутемном углу я заметил Луму. Она сидела, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к подбородку.
Я остановился рядом с ней.
Она поднялась на ноги и прикоснулась ладонью к моей щеке. В глазах у нее блестели слезы.
— Я бы освободил тебя, но, боюсь, они могут убить всех свободных женщин, которых им удастся обнаружить. — Я пощелкал пальцем по ее ошейнику. — Думаю, он поможет тебе остаться в живых.
Она всхлипнула и уткнулась мне в плечо. Я обнял ее за плечи.
— Ты моя храбрая Лума, — говорил я, гладя ее по голове. — Храбрая, верная Лума.
Я притронулся губами к ее щеке и легонько освободился от ее объятий. Затем направился в следующую комнату.
Здесь я увидел Телиму, ухаживающую за двумя ранеными.
Я добрался до дальней стены и опустился на разложенный здесь плащ.
Девушка подошла ко мне и присела рядом, сделав это на манер всех горианских женщин, опустившись на колени и сев на пятки.
— Я думаю, — помолчав, сказала она, — что через несколько часов флотилия вернется, и мы будем спасены.
Она, конечно, знала, — так же, как и я, — что флотилию штормом отнесло далеко на юг, и она не сможет добраться до гавани Порт-Кара еще по крайней мере в течение двух-трех следующих суток.
— Да, — сказал я. — Через несколько часов корабли вернутся, и мы будем спасены.
Она положила руку мне на голову и приблизила ко мне лицо.
— Не плачь, все будет в порядке, — попытался я ее успокоить, прижимая к себе.
— Я тоже причинила тебе боль, я знаю, — сказала она.
— Нет, — покачал я головой. Она помолчала.
— Все это очень странно, — наконец снова заговорила она.
— Что именно?
— То, что Самос оказался здесь.
— А что здесь странного?
Она посмотрела мне в лицо.
— Много лет назад он был моим хозяином. Это сообщение поразило меня.
— Я попала в рабство после одного из налетов, — продолжала она. — Мне было тогда семь лет. На невольничьих торгах меня купил Самос. В течение многих лет я прожила у него, и он относился ко мне со вниманием и заботой. Обращались со мной неплохо и научили многому тому, чему редко обучают рабов. Выучилась я и читать, ты знаешь.
Я вспомнил, как меня поразило открытие, что девушка-ренсовод владеет грамотой.
— Научившись читать, я действительно многое узнала. Начала даже овладевать основами знаний второй ступени.
Уровень безусловно высокий; как правило, предполагалось, что знаниями второй ступени могут обладать лишь представители высших каст.
— Я выросла в том доме, окруженная любовью, хотя и была всего лишь рабыней, а Самос заменил мне родного отца. Мне было позволено общаться со всеми, находящимися и приходившими в дом, и я подолгу разговаривала с писцами и певцами, путешественниками и торговцами. Я подружилась с другими девочками в доме, также обладавшими значительной степенью свободы, хотя и не в той мере, как я. Мы могли беспрепятственно выходить в город, но при этом нас всегда должны были сопровождать охранники.
— И что же произошло потом? — поинтересовался я.
Ее голос стал суровым.
— Говорили, что в день моего семнадцатилетия в моей жизни должны произойти большие перемены. Я ожидала, что меня отпустят на свободу, и я буду принята всеми как дочь Самоса.
— А на самом деле?
— А на самом деле… Утром, на рассвете, за мной пришел старший надсмотрщик за рабами. Меня отвели в загоны для рабов и связали так же, как новых, недавно пойманных на ренсовых островах девушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98