Телима грустно уронила голову.
— Вы хорошо подготовили меня для этой роли, Самос, — пробормотала она.
— Нет, Самос, — покачал я головой, — я не могу больше находиться на службе Царствующих Жрецов. Вы перестарались, и я перестарался, выполняя вашу задачу. Как человек, я полностью уничтожен. Я потерял себя, потерял все, чем я был, все, что имел.
Телима уткнулась лицом мне в грудь.
— Ты тоже считаешь, что этот человек уничтожен? — спросил у нее Самос. — Что он потерял себя?
— Нет, — ответила девушка, — мой убар не уничтожен. Он не потерял себя.
Я с благодарностью потрепал ее по плечу.
— Многое из того, что я позволял себе, было непростительно, — сказал я.
— Так поступает каждый из нас, — рассмеялся Самос. — Или поступил бы, или мог бы поступить: все зависит от обстоятельств, с которыми ему пришлось — или не пришлось — столкнуться на своем пути.
— Если кто и был уничтожен, — едва слышно пробормотала Телима, — то это я.
Во взгляде Самоса появилась не свойственная ему теплота.
— Ты пошла за ним даже в Порт-Кар, — заметил он.
— Я люблю его, — ответила Телима. Я крепче прижал ее к себе.
— Значит, ни один из вас не был ни уничтожен, ни потерян для себя самого, — усмехнулся Самос. — Вы — люди, и вам присуще все человеческое.
— Даже слишком, — уточнил я.
— В борьбе с Другими нельзя не быть человечным, — заметил он.
Услышать от Самоса нечто подобное? Я не верил собственным ушам.
— Вы оба узнали себя лучше, чем прежде, — продолжал он, — и это знание поможет вам глубже понять остальных — их силу и их слабости.
— Скоро рассвет, — словно отвечая собственным мыслям, пробормотала Телима.
— Осталось лишь одно препятствие, — заметил Самос, — и ни один из вас, по-видимому, даже теперь до конца его так и не понимает.
— Что же это? — спросил я.
— Ваше высокомерие, — ответил Самос, — столь развитое в вас обоих, — он усмехнулся. — Теперь, когда вы распрощались с иллюзиями, с собственными представлениями о самих себе и познали истинную суть своего характера, когда разрушены ваши прежние идеалы, ваше высокомерие может толкнуть вас в другую крайность. Ведь вы ни в чем не признаете золотой середины. Вы непременно должны быть или Царствующим Жрецом, или животным. Ваше высокомерие потребует от вас либо рождения новых мифов, новых иллюзий, еще более высоких и прекрасных, либо полного отречения от веры во что бы то ни было. Крайность — основная черта вашего характера. Если уж я не лучший, значит, непременно должен быть худшим, думаете вы. Если нет высоких, поражающих своей красотой идеалов, значит, пусть вообще ничего не будет. — Голос Самоса зазвучал тише и мягче. — Но есть и еще нечто, — продолжал он, — между образом, порождаемым воображением поэта, и чавкающим животным, утопающим в грязи.
— И что же это? — спросил я.
— Человек, — ответил Самос.
Я снова окинул взглядом открывающуюся перед нами панораму. Но теперь я смотрел не на бескрайние серые болота, а на город. На «Верну» «Телу», бок о бок стоящие у берега внутреннего причала в моих владениях, на длинные руки калов, зажатые стенами домов и стремящиеся дотянуться до моря, на взметнувшиеся в небо крыши зданий, нетерпеливо замерших в ожидании первых лучей солнца.
— Зачем я был доставлен в Порт-Кар? — спросил я.
— Чтобы подготовиться к новому заданию.
— Какому заданию?
— Раз ты больше не состоишь на службе у Царствующих Жрецов, это не имеет никакого значения.
— В чем состоит задание? — настойчиво повторил я.
— Нужно построить корабль. Отличный от всех известных до сих пор.
Я посмотрел на него.
— Такой, на котором можно было бы выйти за край этого мира, — ответил Самос.
Это выражение обычно употреблялось, когда речь шла о морских просторах, простирающихся западу от Тироса и Коса, начинающихся в нескольких сотнях пасангов от этих островов. Горианские корабли никогда не выходили в эти воды, а если кому и случалось — ни один из них
вернулся.
Самосу, конечно, не хуже моего была известна ограниченность так называемых знаний первой ступени. Знал он и о шарообразности Гора. Мне всегда было непонятно, почему люди так настойчивы в своих попытках узнать, что лежит к западу от Тироса и Коса. Даже Телиме, ознакомившейся в доме Самоса с основами знаний второй ступени, было известно о том, что понятие «конец мира», принятое в программе горианского образования, является всего лишь фигуральным выражением. Тем не менее для горианцев мир действительно в определенном смысле «кончался» на западе за Тиросом и Косом, как на востоке «кончался» Валтайскими горными хребтами. Именно здесь пролегали границы «известного мира». На севере и на юге изведанные людьми территории переходили в бескрайние ледяные пустыни.
— И кто может построить такой корабль? — поинтересовался я.
— Терситус.
— Но ведь он же сумасшедший.
— Он — гений.
— Нет, я больше не состою на службе у Царствующих Жрецов, — решительно сказал я.
— Ну что ж, — Самос направился к ведущим с башни ступеням, — тогда желаю тебе всего хорошего, — бросил он через плечо.
— Тебе тоже всего хорошего, — ответил я.
Хотя на Телиме был ее собственный плащ, она вся дрожала. Я распахнул свой, адмиральский, и закутал им нас обоих.
Именно так мы и встретили этот рассвет, эти первые солнечные лучи, взметнувшиеся над городскими стенами, пробежавшие по крышам домов, заливая их золотистым светом, перепрыгнувшие узкий Тамберский пролив и нырнувшие в благословенные воды блистательной Тассы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98