Я беспомощно болталась на ремне в сорока футах под ногами уносящего меня ввысь могучего тарна. Мне страшно было даже подумать, что произойдет, если стягивающий мое тело кожаный ремень не выдержит и оборвется.
Птица начала делать в воздухе широкий разворот; теперь она направлялась в сторону каланской рощи, оставшейся далеко внизу.
Меня вертело и трепало в воздухе, как беспомощную игрушку, подвешенную на ветру. Ремень безжалостно впивался в грудь. Я задыхалась.
Тут я почувствовала, что меня неторопливо, фут за футом, поднимают вверх. Я хотела ухватиться за ремень, но не смогла даже пошевелить плотно прижатыми к телу руками.
Прямо над головой я увидела чудовищные когти птицы — громадные, острые, хищно изогнутые, — но в следующее мгновение меня потащило в сторону от них, и я почувствовала плечом прикосновение к жесткому кожаному седлу и обутой в сандалию ноге наездника.
Через секунду я уже лежала у него на коленях. Я была так напугана, что не смела даже пошевелиться.
Сквозь прорези на шлеме я увидела глаза наездника. Они смеялись. Я поспешно отвела взгляд.
Мужчина расхохотался. Это был громогласный смех воина, тарнсмена. По телу у меня пробежала дрожь.
Мужчина снял с меня лассо.
Сидя в широком седле, лицом к наезднику, без всякой страховки, я испугалась, что могу упасть, и поспешно обняла его за шею.
Он смотал снятый с меня аркан и всунул его в кольцо с левой стороны седла. После этого он вытащил из-за пояса охотничий нож.
Я почувствовала, как его лезвие прошлось по пояску, стягивающему мою рубаху, и в ту же секунду подхваченная потоком воздуха рубаха у меня задралась и закрыла мне лицо. Наездник снял ее и отшвырнул в сторону. Он укрепил мне на поясе широкий страховочный ремень. Волосы у меня развевались на ветру. Щекой я ощущала холод его шлема.
Он убрал от себя мои руки, обнимающие его за шею.
— Ляг на седло на бок, лицом ко мне, — приказал он. — Ноги — вместе, руки — перед собой!
Боясь выпасть из седла с такой высоты, я сделала все, как он велел.
Он связал мне руки и пропустил ремень к кольцу с одной стороны седла, а ремень, стянувший мне ноги, привязал к другому кольцу.
Я лежала у него на коленях, выгнувшись дугой и ощущая свою полную беспомощность.
Он похлопал меня по животу и расхохотался. Это был смех тарнсмена, довольного своей добычей.
Я проклинала злую судьбу и свою трусливость, из-за которой позволила вытеснить себя из рощи прямо в руки кружащему в небе тарнсмену.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого разбойника, и разрыдалась. Я снова стала чьей-то пленницей!
И надо же было так случиться, что меня вытеснили из рощи именно в тот момент, когда в небе появился этот тарнсмен!
Птица теряла высоту, широкими кругами опускаясь к земле. Я чувствовала это, хотя и не могла удостовериться, поскольку землю от меня закрывало мощное, покрытое пестрыми лоснящимися перьями крыло тарна.
Наконец меня хорошенько тряхнуло, и птица, подняв крыльями клубы пыли, опустилась на землю.
Насколько я могла теперь видеть, мы находились посреди небольшой площади, расположенной в центре крестьянского селения. Выгнув шею, я различила невдалеке рощу из деревьев ка-ла-на. Вокруг столпились люди. Ближе всех оказались несколько мужчин в грубых крестьянских туниках, державших в руках длинные копья. За ними стояли женщины и дети. Не спуская с меня глаз, они поигрывали гибкими хворостинами. Со всех сторон доносились приглушенные голоса и звон металлической посуды.
— Поздравляю с тем, что вам удалось ее поймать, благородный воин, — произнес широкоплечий крестьянин в грубой тунике из репсовой материи.
— Да, вы мастерски выгнали ее в открытое поле. Благодарю вас, — ответил поймавший меня наездник. Я застонала от отчаяния. Мне все стало ясно.
— Вы заплатили за нашу помощь, — продолжал крестьянин. — Но этого маловато.
— Да, — вмешался другой человек. — Она украла у нас мясо, а за ночь до того похитила мясо в соседней деревне, у Роруса!
— Уступите нам ее на четверть часа, благородный воин, — попросил крестьянин. — Мы накажем ее розгами Этого времени нам вполне хватит.
Воин рассмеялся. А я задрожала от страха перед таким наказанием.
— Здесь есть и люди из деревни Роруса, — заметил крестьянин. — Им тоже хочется ее наказать.
Я боялась даже подумать о том, что меня ожидает.
— Позвольте нам отхлестать ее розгами! — закричали женщины и дети.
Привязанная к седлу, я не могла пошевелиться, беспомощно ощущая, как все мое тело колотит нервная дрожь.
— Сколько стоит украденное мясо? — поинтересовался воин.
Деревенские жители потупились и промолчали.
Воин достал из подвешенного к его поясу кошелька две монеты и протянул одну из них стоящему рядом крестьянину, а вторую отдал представителю селения, в котором жил человек по имени Рорус.
— Спасибо, благородный воин! — в один голос воскликнули оба мужчины. — Примите нашу искреннюю благодарность.
— Я первым приложу к ней руку, — посуровевшим голосом пообещал похитивший меня тарнсмен. — Сначала моя плеть прогуляется по этому телу!
Ответом ему послужил дружный, одобрительный хохот.
Я почувствовала, как у меня мурашки пооежали по телу.
Воин поднял руку.
— Желаю вам всего хорошего! — бросил он на прощание.
— И мы желаем вам удачи! — кричали, махая руками, крестьяне.
Я увидела, как поводья, или рулевые ремни — не знаю, как сказать точнее, — натянулись, и послушная им птица напружинилась, оттолкнулась от земли и мощными взмахами крыльев стала быстро набирать высоту, в одно мгновение оставив далеко под собой и машущих вслед нам крестьян, и их бревенчатые домики, крытые соломой, и рощу из темно-желтых деревьев ка-ла-на.
Плавные взмахи крыльев тарна ритмично следовали один за другим. Стремительный поток воздуха овевал мое тело, трепал мои волосы. Я лежала на широком седле, связанная ремнями по рукам и ногам. Ремни были затянуты так туго, что я не могла даже пошевелиться. Никогда еще ко мне не прикасалась рука более сильного мужчины, не связывала меня так крепко, так безжалостно. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я не знала, куда мы летим; знала лишь, что меня, Элеонору Бринтон, везут, чтобы снова сделать рабыней.
По положению солнца мне удалось определить, что мы летим в юго-западном направлении.
Вскоре после того, как птица набрала высоту и поднялась под облака, наездник нагнулся и внимательно осмотрел мое левое бедро, где у меня было выжжено невольничье клеймо.
— Рабыня, — произнес он недовольным тоном и снова выпрямился в седле.
Через секунду-другую он оставил поводья, схватил меня за волосы и повернул мое лицо в одну сторону, а затем в другую.
— И уши проколоты, — процедил он сквозь зубы.
Я застонала от охватившего меня отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Птица начала делать в воздухе широкий разворот; теперь она направлялась в сторону каланской рощи, оставшейся далеко внизу.
Меня вертело и трепало в воздухе, как беспомощную игрушку, подвешенную на ветру. Ремень безжалостно впивался в грудь. Я задыхалась.
Тут я почувствовала, что меня неторопливо, фут за футом, поднимают вверх. Я хотела ухватиться за ремень, но не смогла даже пошевелить плотно прижатыми к телу руками.
Прямо над головой я увидела чудовищные когти птицы — громадные, острые, хищно изогнутые, — но в следующее мгновение меня потащило в сторону от них, и я почувствовала плечом прикосновение к жесткому кожаному седлу и обутой в сандалию ноге наездника.
Через секунду я уже лежала у него на коленях. Я была так напугана, что не смела даже пошевелиться.
Сквозь прорези на шлеме я увидела глаза наездника. Они смеялись. Я поспешно отвела взгляд.
Мужчина расхохотался. Это был громогласный смех воина, тарнсмена. По телу у меня пробежала дрожь.
Мужчина снял с меня лассо.
Сидя в широком седле, лицом к наезднику, без всякой страховки, я испугалась, что могу упасть, и поспешно обняла его за шею.
Он смотал снятый с меня аркан и всунул его в кольцо с левой стороны седла. После этого он вытащил из-за пояса охотничий нож.
Я почувствовала, как его лезвие прошлось по пояску, стягивающему мою рубаху, и в ту же секунду подхваченная потоком воздуха рубаха у меня задралась и закрыла мне лицо. Наездник снял ее и отшвырнул в сторону. Он укрепил мне на поясе широкий страховочный ремень. Волосы у меня развевались на ветру. Щекой я ощущала холод его шлема.
Он убрал от себя мои руки, обнимающие его за шею.
— Ляг на седло на бок, лицом ко мне, — приказал он. — Ноги — вместе, руки — перед собой!
Боясь выпасть из седла с такой высоты, я сделала все, как он велел.
Он связал мне руки и пропустил ремень к кольцу с одной стороны седла, а ремень, стянувший мне ноги, привязал к другому кольцу.
Я лежала у него на коленях, выгнувшись дугой и ощущая свою полную беспомощность.
Он похлопал меня по животу и расхохотался. Это был смех тарнсмена, довольного своей добычей.
Я проклинала злую судьбу и свою трусливость, из-за которой позволила вытеснить себя из рощи прямо в руки кружащему в небе тарнсмену.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого разбойника, и разрыдалась. Я снова стала чьей-то пленницей!
И надо же было так случиться, что меня вытеснили из рощи именно в тот момент, когда в небе появился этот тарнсмен!
Птица теряла высоту, широкими кругами опускаясь к земле. Я чувствовала это, хотя и не могла удостовериться, поскольку землю от меня закрывало мощное, покрытое пестрыми лоснящимися перьями крыло тарна.
Наконец меня хорошенько тряхнуло, и птица, подняв крыльями клубы пыли, опустилась на землю.
Насколько я могла теперь видеть, мы находились посреди небольшой площади, расположенной в центре крестьянского селения. Выгнув шею, я различила невдалеке рощу из деревьев ка-ла-на. Вокруг столпились люди. Ближе всех оказались несколько мужчин в грубых крестьянских туниках, державших в руках длинные копья. За ними стояли женщины и дети. Не спуская с меня глаз, они поигрывали гибкими хворостинами. Со всех сторон доносились приглушенные голоса и звон металлической посуды.
— Поздравляю с тем, что вам удалось ее поймать, благородный воин, — произнес широкоплечий крестьянин в грубой тунике из репсовой материи.
— Да, вы мастерски выгнали ее в открытое поле. Благодарю вас, — ответил поймавший меня наездник. Я застонала от отчаяния. Мне все стало ясно.
— Вы заплатили за нашу помощь, — продолжал крестьянин. — Но этого маловато.
— Да, — вмешался другой человек. — Она украла у нас мясо, а за ночь до того похитила мясо в соседней деревне, у Роруса!
— Уступите нам ее на четверть часа, благородный воин, — попросил крестьянин. — Мы накажем ее розгами Этого времени нам вполне хватит.
Воин рассмеялся. А я задрожала от страха перед таким наказанием.
— Здесь есть и люди из деревни Роруса, — заметил крестьянин. — Им тоже хочется ее наказать.
Я боялась даже подумать о том, что меня ожидает.
— Позвольте нам отхлестать ее розгами! — закричали женщины и дети.
Привязанная к седлу, я не могла пошевелиться, беспомощно ощущая, как все мое тело колотит нервная дрожь.
— Сколько стоит украденное мясо? — поинтересовался воин.
Деревенские жители потупились и промолчали.
Воин достал из подвешенного к его поясу кошелька две монеты и протянул одну из них стоящему рядом крестьянину, а вторую отдал представителю селения, в котором жил человек по имени Рорус.
— Спасибо, благородный воин! — в один голос воскликнули оба мужчины. — Примите нашу искреннюю благодарность.
— Я первым приложу к ней руку, — посуровевшим голосом пообещал похитивший меня тарнсмен. — Сначала моя плеть прогуляется по этому телу!
Ответом ему послужил дружный, одобрительный хохот.
Я почувствовала, как у меня мурашки пооежали по телу.
Воин поднял руку.
— Желаю вам всего хорошего! — бросил он на прощание.
— И мы желаем вам удачи! — кричали, махая руками, крестьяне.
Я увидела, как поводья, или рулевые ремни — не знаю, как сказать точнее, — натянулись, и послушная им птица напружинилась, оттолкнулась от земли и мощными взмахами крыльев стала быстро набирать высоту, в одно мгновение оставив далеко под собой и машущих вслед нам крестьян, и их бревенчатые домики, крытые соломой, и рощу из темно-желтых деревьев ка-ла-на.
Плавные взмахи крыльев тарна ритмично следовали один за другим. Стремительный поток воздуха овевал мое тело, трепал мои волосы. Я лежала на широком седле, связанная ремнями по рукам и ногам. Ремни были затянуты так туго, что я не могла даже пошевелиться. Никогда еще ко мне не прикасалась рука более сильного мужчины, не связывала меня так крепко, так безжалостно. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я не знала, куда мы летим; знала лишь, что меня, Элеонору Бринтон, везут, чтобы снова сделать рабыней.
По положению солнца мне удалось определить, что мы летим в юго-западном направлении.
Вскоре после того, как птица набрала высоту и поднялась под облака, наездник нагнулся и внимательно осмотрел мое левое бедро, где у меня было выжжено невольничье клеймо.
— Рабыня, — произнес он недовольным тоном и снова выпрямился в седле.
Через секунду-другую он оставил поводья, схватил меня за волосы и повернул мое лицо в одну сторону, а затем в другую.
— И уши проколоты, — процедил он сквозь зубы.
Я застонала от охватившего меня отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117