я догадалась, что мои проколотые уши, по обычаю, разрешают для них большую свободу в обращении со мной.
— Мужчины такие животные, — не понятно, с укоризной или с одобрением произнесла кейджерона.
Раcк из Трева запрокинул свою гривастую, как у ларла, голову и громко расхохотался.
— А ты, Раcк Красавчик, самое большое животное! — заметила женщина.
Я поразилась ее дерзости. Неужели ее не накажут плетьми?
Раcк, однако, не выразил никакого неудовольствия. Наоборот, он снова громко расхохотался и даже смахнул рукой выступившие из глаз слезы.
Женщина обернулась ко мне.
— Так, значит, ты, моя милая, — лгунья и воровка, — произнесла она с нескрываемым сарказмом.
Я поспешно опустила голову. Я не в силах была смотреть ей в глаза.
— Смотри на меня! — приказала женщина.
Я испуганно подняла голову и взглянула ей в лицо.
— В этом лагере ты также собираешься заниматься воровством и кого-то обманывать? — поинтересовалась она.
Я отчаянно замотала головой.
Мужчины рассмеялись.
— Если ты только попытаешься это сделать, тебя накажут, — пообещала кейджерона. — И уверяю тебя, наказание будет суровым!
— Тебя изобьют розгами и поместят в ящик для провинившихся невольниц! — подхватила одна из стоящих поблизости девушек.
В чем бы ни заключалось это наказание, желания проверить его на себе у меня не появилось.
— Нет, госпожа, — поспешила заверить я женщину, — я не буду ни лгать, ни воровать!
— Это хорошо, — кивнула она.
Я почувствовала некоторое облегчение.
— Она вся грязная, — поморщился Раcк. — Вымой ее и приведи в порядок.
— Вы наденете на нее свой ошейник? — поинтересовалась кейджерона.
Раcк помедлил с ответом и окинул меня оценивающим взглядом. Я вся сжалась и опустила голову.
— Да, — услышала я его ответ.
Он развернулся и вместе с остальными направился к центру лагерной стоянки.
— Пойдем со мной в палатку для женщин, — сказала старшая женщина.
Я вскочила на ноги и, со связанными за спиной руками, поспешила за ней.
***
Молодая невольница легким прикосновением пальцев помазала мне за ушами каким-то ароматическим веществом, очень похожим на туалетную воду.
Солнце уже поднялось. Шел второй день моего пребывания в лагере воина и разбойника Раска из Трева.
Сегодня на меня должны будут надеть его ошейник.
Девушки-невольницы расчесывали и укладывали мне волосы, а я стояла на коленях в глубине палатки для женщин и наблюдала за тем, что происходит снаружи.
День выдался ясным и солнечным. Легкий ветерок перебирал стебли травы и играл отброшенным пологом полотняной палатки.
Сегодня на Элеонору Бринтон наденут ошейник.
Ена, старшая среди женщин, кейджерона, быстро ознакомила меня с принятой в Треве нехитрой церемонией получения невольницей ошейника. Она была очень недовольна тем, что я не знаю собственной кастовой принадлежности и не могу назвать местом своего рождения хоть какой-нибудь известный горианский город или село.
— Но ведь без этого нельзя! — возмущенно заявила она.
Подумав, я решила местом своего рождения назвать мой родной город, а в качестве полного, данного при рождении имени сообщить свое настоящее имя. Тогда на церемонии принятия невольничьего ошейника меня будут называть мисс Элеонора Бринтон из города Нью-Йорк!
Я рассмеялась. Интересно, как часто в этом варварском мире будут ко мне обращаться подобным образом? Сейчас прежняя гордая и неприступная мисс Элеонора Бринтон из этого самого города Нью-Йорка казалась мне абсолютно ничем не похожей на ту девушку, которой я в данный момент являлась. Они словно были двумя совершенно разными людьми: одна, богатая и высокомерная, продолжала купаться в роскоши в своем пентхаузе на крыше небоскреба и разъезжать на спортивном “Мазератти”, а вторая, бесправная, всеми помыкаемая невольница, готовилась к процедуре надевания на нее железного ошейника.
Тем не менее суровая действительность говорила мне, что все это не сон, не плод больного воображения,.. что я, Элеонора Бринтон, стою сейчас в этой убогой палатке, затерянной в бескрайних просторах чуждого мне, непонятного мира, жителей которого, очевидно, нисколько не удивляет тот факт, что мой родной город, Нью-Йорк, находится на Земле — планете, название которой ничего не говорит их далекому от подобных мыслей сознанию. Их всецело занимает сейчас процедура надевания на меня ошейника и то, какой город я назову в качестве места своего рождения.
***
Вчера девушки под руководством Ены меня выкупали, причесали и дали поесть. Пища была очень хорошей: свежий хлеб, кусок жареного мяса, сыр и плоды ларма. Изголодавшись за время своих скитаний, я съела все, что мне предложили. Меня даже угостили глотком изумительно вкусного каланского вина, которого я не пробовала с той ночи, когда разбойницы Вьерны похитили меня по заданию таинственного человека, хозяина мохнатого чудовища.
Первое время я очень всего боялась, но обращались со мной неплохо. Заводить с девушками какие-либо разговоры я не осмеливалась.
После того как меня вымыли, причесали и накормили, Ена сказала:
— В лагере тебе предоставляется полная свобода передвижений.
Это меня озадачило. Я ожидала, что мне придется сидеть на цепи под тщательным присмотром охранников.
Ену позабавило мое недоумение.
— Тебе отсюда все равно не убежать, — рассмеялась она.
— Да, госпожа, — ответила я и смущенно опустила глаза: мне не хотелось выходить из палатки для женщин.
Ена догадалась о том, что меня волнует. Она подошла к большому сундуку, откинула крышку и вытащила прямоугольный отрез репсовой материи размером два на четыре фута.
— Ну-ка, встань, — приказала она. — И подними руки.
Я поспешно выполнила ее указания, и она ловко обмотала материю у меня вокруг тела, закрепив ее концы большой булавкой.
— Опусти руки, — сказала она и окинула меня критическим взглядом.
Я стояла, во всем повинуясь ее приказам.
— А ты хорошенькая, — заметила она и махнула рукой: — Иди посмотри лагерь
— Благодарю вас, госпожа! — воскликнула я и выбежала из палатки.
Лагерь был разбит между несколькими прилегающими друг к другу густо поросшими лесом холмами. Я думаю, сейчас мы находились где-то в северо-западной части владений Ара, у самого подножия Валтайских гop. Это был типичный горианский военный лагерь, хотя и небольшой. Здесь были оборудованы насесты и взлетные площадки для тарнов, отведены места для стирки одежды и приготовления пищи. В лагере находилось не меньше сотни воинов Раска из Трева и около двадцати девушек, довольно хорошеньких, в грубых невольничьих туниках и ошейниках, занимающихся обычными для рабыни повседневными делами — приготовлением пищи, приведением в порядок тарнской сбруи и уборкой территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Мужчины такие животные, — не понятно, с укоризной или с одобрением произнесла кейджерона.
Раcк из Трева запрокинул свою гривастую, как у ларла, голову и громко расхохотался.
— А ты, Раcк Красавчик, самое большое животное! — заметила женщина.
Я поразилась ее дерзости. Неужели ее не накажут плетьми?
Раcк, однако, не выразил никакого неудовольствия. Наоборот, он снова громко расхохотался и даже смахнул рукой выступившие из глаз слезы.
Женщина обернулась ко мне.
— Так, значит, ты, моя милая, — лгунья и воровка, — произнесла она с нескрываемым сарказмом.
Я поспешно опустила голову. Я не в силах была смотреть ей в глаза.
— Смотри на меня! — приказала женщина.
Я испуганно подняла голову и взглянула ей в лицо.
— В этом лагере ты также собираешься заниматься воровством и кого-то обманывать? — поинтересовалась она.
Я отчаянно замотала головой.
Мужчины рассмеялись.
— Если ты только попытаешься это сделать, тебя накажут, — пообещала кейджерона. — И уверяю тебя, наказание будет суровым!
— Тебя изобьют розгами и поместят в ящик для провинившихся невольниц! — подхватила одна из стоящих поблизости девушек.
В чем бы ни заключалось это наказание, желания проверить его на себе у меня не появилось.
— Нет, госпожа, — поспешила заверить я женщину, — я не буду ни лгать, ни воровать!
— Это хорошо, — кивнула она.
Я почувствовала некоторое облегчение.
— Она вся грязная, — поморщился Раcк. — Вымой ее и приведи в порядок.
— Вы наденете на нее свой ошейник? — поинтересовалась кейджерона.
Раcк помедлил с ответом и окинул меня оценивающим взглядом. Я вся сжалась и опустила голову.
— Да, — услышала я его ответ.
Он развернулся и вместе с остальными направился к центру лагерной стоянки.
— Пойдем со мной в палатку для женщин, — сказала старшая женщина.
Я вскочила на ноги и, со связанными за спиной руками, поспешила за ней.
***
Молодая невольница легким прикосновением пальцев помазала мне за ушами каким-то ароматическим веществом, очень похожим на туалетную воду.
Солнце уже поднялось. Шел второй день моего пребывания в лагере воина и разбойника Раска из Трева.
Сегодня на меня должны будут надеть его ошейник.
Девушки-невольницы расчесывали и укладывали мне волосы, а я стояла на коленях в глубине палатки для женщин и наблюдала за тем, что происходит снаружи.
День выдался ясным и солнечным. Легкий ветерок перебирал стебли травы и играл отброшенным пологом полотняной палатки.
Сегодня на Элеонору Бринтон наденут ошейник.
Ена, старшая среди женщин, кейджерона, быстро ознакомила меня с принятой в Треве нехитрой церемонией получения невольницей ошейника. Она была очень недовольна тем, что я не знаю собственной кастовой принадлежности и не могу назвать местом своего рождения хоть какой-нибудь известный горианский город или село.
— Но ведь без этого нельзя! — возмущенно заявила она.
Подумав, я решила местом своего рождения назвать мой родной город, а в качестве полного, данного при рождении имени сообщить свое настоящее имя. Тогда на церемонии принятия невольничьего ошейника меня будут называть мисс Элеонора Бринтон из города Нью-Йорк!
Я рассмеялась. Интересно, как часто в этом варварском мире будут ко мне обращаться подобным образом? Сейчас прежняя гордая и неприступная мисс Элеонора Бринтон из этого самого города Нью-Йорка казалась мне абсолютно ничем не похожей на ту девушку, которой я в данный момент являлась. Они словно были двумя совершенно разными людьми: одна, богатая и высокомерная, продолжала купаться в роскоши в своем пентхаузе на крыше небоскреба и разъезжать на спортивном “Мазератти”, а вторая, бесправная, всеми помыкаемая невольница, готовилась к процедуре надевания на нее железного ошейника.
Тем не менее суровая действительность говорила мне, что все это не сон, не плод больного воображения,.. что я, Элеонора Бринтон, стою сейчас в этой убогой палатке, затерянной в бескрайних просторах чуждого мне, непонятного мира, жителей которого, очевидно, нисколько не удивляет тот факт, что мой родной город, Нью-Йорк, находится на Земле — планете, название которой ничего не говорит их далекому от подобных мыслей сознанию. Их всецело занимает сейчас процедура надевания на меня ошейника и то, какой город я назову в качестве места своего рождения.
***
Вчера девушки под руководством Ены меня выкупали, причесали и дали поесть. Пища была очень хорошей: свежий хлеб, кусок жареного мяса, сыр и плоды ларма. Изголодавшись за время своих скитаний, я съела все, что мне предложили. Меня даже угостили глотком изумительно вкусного каланского вина, которого я не пробовала с той ночи, когда разбойницы Вьерны похитили меня по заданию таинственного человека, хозяина мохнатого чудовища.
Первое время я очень всего боялась, но обращались со мной неплохо. Заводить с девушками какие-либо разговоры я не осмеливалась.
После того как меня вымыли, причесали и накормили, Ена сказала:
— В лагере тебе предоставляется полная свобода передвижений.
Это меня озадачило. Я ожидала, что мне придется сидеть на цепи под тщательным присмотром охранников.
Ену позабавило мое недоумение.
— Тебе отсюда все равно не убежать, — рассмеялась она.
— Да, госпожа, — ответила я и смущенно опустила глаза: мне не хотелось выходить из палатки для женщин.
Ена догадалась о том, что меня волнует. Она подошла к большому сундуку, откинула крышку и вытащила прямоугольный отрез репсовой материи размером два на четыре фута.
— Ну-ка, встань, — приказала она. — И подними руки.
Я поспешно выполнила ее указания, и она ловко обмотала материю у меня вокруг тела, закрепив ее концы большой булавкой.
— Опусти руки, — сказала она и окинула меня критическим взглядом.
Я стояла, во всем повинуясь ее приказам.
— А ты хорошенькая, — заметила она и махнула рукой: — Иди посмотри лагерь
— Благодарю вас, госпожа! — воскликнула я и выбежала из палатки.
Лагерь был разбит между несколькими прилегающими друг к другу густо поросшими лесом холмами. Я думаю, сейчас мы находились где-то в северо-западной части владений Ара, у самого подножия Валтайских гop. Это был типичный горианский военный лагерь, хотя и небольшой. Здесь были оборудованы насесты и взлетные площадки для тарнов, отведены места для стирки одежды и приготовления пищи. В лагере находилось не меньше сотни воинов Раска из Трева и около двадцати девушек, довольно хорошеньких, в грубых невольничьих туниках и ошейниках, занимающихся обычными для рабыни повседневными делами — приготовлением пищи, приведением в порядок тарнской сбруи и уборкой территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117