” — думала я, глотая обидные слезы.
Иногда в лагере Раска появлялись незнакомые люди, пользовавшиеся, как можно было догадаться, доверием Трева. В основном это были торговцы. Некоторые из них приносили вино и продукты, другие скупали у тарнсменов награбленную добычу. Они же приобретали захваченных разбойниками пленников-мужчин, чтобы выставить их на продажу на каких-нибудь невольничьих рынках.
Когда у меня появлялась возможность, я старалась пройти поближе к шатру Раска, установленному в самом центре военного лагеря и заметному из любой его точки. Его яркие красные стены манили меня как магнит.
Пробегая мимо шатра, я чаще всего видела за откинутым пологом уже знакомую мне черноволосую девушку в алых шелках и с колокольчиками на щиколотке левой ноги. Иногда вместо нее в шатре находились другие девушки, а один или два раза я заметила там светловолосую невольницу в серебристо-желтых прозрачных шелках. Раск из Трева всегда выбирал для себя самых красивых женщин.
Как я его ненавидела!
Как-то вечером, на исходе третьей недели моего пребывания в военном лагере, Раск вместе со своими тарнсменами вернулся из длительного полета. Это оказалось особенно удачное нападение на имущество и невольниц давнего врага Раска — Хаакона со Скинджера. Среди невольниц, привезенных ими в качестве боевых трофеев, оказались мои давние знакомые — Инга и Рена. Только Лана не была захвачена ими. Инга и Рена сильно удивились, увидев меня здесь.
На следующее утро я видела, как на них надели ошейники. Ночь накануне этой процедуры они, как в свое время и я сама, провели в палатке для привилегированных рабынь, однако после того, как ошейники были на них надеты, их также поместили в барак для рабочих невольниц.
Когда Раск надевал ошейник на Ингу, он погладил ладонью ее светлые, очевидно понравившиеся ему, волосы, и эта девчонка, набравшись наглости, осмелилась прикоснуться щекой к его руке. Я даже фыркнула от негодования! Она стала совершенно бесстыжей! Бывшая книжница превратилась в самую обычную распутницу. Я почувствовала непреодолимое желание выдрать у нее все эти волосы! Как я была рада и как она была поражена, когда Раск отправил ее вместе с остальными привезенными из рейда девушками в барак для невольниц, выполняющих в лагере грязную работу!
И какое негодование испытывали Инга и Рена, когда им пришлось преклонить колени перед Ютой! Они едва не лопнули от злости.
Однако Юта не позволила им подняться с земли.
— Я — Юта, — сказала она. — Я старшая среди рабочих невольниц. Все они находятся в моем подчинении. Вам также придется выполнять все мои указания. Я буду обращаться с вами так же, как со всеми остальными девушками, не лучше и не хуже. Если какие-то мои распоряжения не будут выполнены вами в точности и в срок, вы будете наказаны плетьми.
Они смотрели на Юту, едва осознавая, о чем она говорит.
— Все понятно? — спросила старшая невольница.
— Д… да… — пробормотала Инга.
— Да, — ответила Рена.
— Рабыня Эли-нор, выйди ко мне! — скомандовала Юта.
Подчиняясь ее приказу, я, прятавшаяся за спинами девушек, неохотно вышла вперед.
Инга и Рена, я заметила, обменялись довольными взглядами. Я испугалась.
— Это обыкновенная рабыня, — сказала Юта. — Такая же, как вы. Вам запрещается проявлять к ней жестокость.
— Но, Юта! — попыталась было возразить Инга.
— Иначе вас ждет наказание плетьми! — отрезала Юта.
Инга посмотрела на нее, с трудом сдерживая переполняющую ее злость.
— Вам все понятно? — спросила Юта.
— Да, — процедила сквозь зубы Инга.
— Понятно, — ответила Рена.
— Эли-нор, — распорядилась Юта, — выдай этим новым невольницам рабочие туники и потом снова приведи их ко мне. Я расскажу им об их повседневных обязанностях.
Я подвела Ингу, Рену и остальных новых девушек к стоящему в дальнем конце барака большому сундуку и выдала каждой из них по грубой короткой рубахе, в которых им придется выполнять все работы в военном лагере Раска из Трева. Все рубахи были выстиранными, тщательно залатанными и отутюженными. Некоторые из них я сама стирала и гладила небольшими горианскими нагреваемыми на огне утюгами.
Девушки выстроились в очередь. Все они были обнажены. На каждой из них был только недавно надетый на шею ошейник.
Я доставала из сундука рубаху и бросала ее очередной невольнице.
— Но ведь я прошла обучение рабыни для наслаждений! — возразила Инга, с презрением вертя в руках грубую, короткую невольничью тунику.
— Надевай, — отмахнулась я от нее.
— Я принадлежала к высшей касте! — с негодованием воскликнула Рена.
— Надевай! — настойчиво повторила я. С потемневшими от злости лицами Инга и Рена натянули на себя грубые рубахи.
— Из тебя получится хорошая невольница для грязных работ, — наблюдая за Ингой, не удержалась я от замечания.
Инга сжала кулаки в бессильной ярости.
— Из тебя тоже, — бросила я Рене. Та только закусила губу.
Я оглядела остальных девушек, с презрительными минами вертящих в руках туники для грязных работ.
— А ну, надевайте их быстрее! — прикрикнула я.
Девушки поспешно натянули на себя рубахи, и я повела их к Юте для прохождения дальнейшего инструктажа.
На четвертый день после появления в военном лагере Инги, Рены и прибывших с ними девушек тарнсмены Раска вернулись из очередного полета.
Лагерь охватило обычное связанное с их возвращением радостное волнение.
Я тоже вскочила на ноги, услышав возбужденные голоса.
— Заканчивай свою работу, — остановила меня Юта.
— Юта! — воскликнула я. — Ну, пожалуйста!
— Продолжай работать! — отрезала старшая невольница.
Я безропотно опустилась на землю перед гладильной доской и снова взяла в руки утюг. Рядом лежала гора выстиранных мной рано утром рабочих туник, которые мне еще предстояло погладить. Я взяла очередную тунику, положила ее на гладильную доску, установленную на двух больших плоских камнях, и придавила ее утюгом. Тунику обволокли клубы пара. Второй утюг разогревался над огнем, разведенным в медной жаровне.
Из-за бревенчатых стен кухонного барака, где мы обычно гладили белье, доносилось хлопанье крыльев опускающихся на землю тарнов и возбужденные голоса девушек, встречающих возвращающихся тарнсменов. За толстыми стенами мне не было их видно; я слышала только их радостные крики.
— Какая она красивая! — донесся до меня восхищенный возглас какой-то невольницы.
Очевидно, в лагерь привезли новую пленницу. А я даже не могла посмотреть на нее вместе со всеми. Такая несправедливость!
Я сильнее придавила утюгом разглаживаемую тунику.
Я должна оставаться здесь, на кухне, гладить эти рубахи, пока остальные девушки встречают вернувшихся воинов и рассматривают их добычу. Мне нельзя даже издали поприветствовать тарнсменов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Иногда в лагере Раска появлялись незнакомые люди, пользовавшиеся, как можно было догадаться, доверием Трева. В основном это были торговцы. Некоторые из них приносили вино и продукты, другие скупали у тарнсменов награбленную добычу. Они же приобретали захваченных разбойниками пленников-мужчин, чтобы выставить их на продажу на каких-нибудь невольничьих рынках.
Когда у меня появлялась возможность, я старалась пройти поближе к шатру Раска, установленному в самом центре военного лагеря и заметному из любой его точки. Его яркие красные стены манили меня как магнит.
Пробегая мимо шатра, я чаще всего видела за откинутым пологом уже знакомую мне черноволосую девушку в алых шелках и с колокольчиками на щиколотке левой ноги. Иногда вместо нее в шатре находились другие девушки, а один или два раза я заметила там светловолосую невольницу в серебристо-желтых прозрачных шелках. Раск из Трева всегда выбирал для себя самых красивых женщин.
Как я его ненавидела!
Как-то вечером, на исходе третьей недели моего пребывания в военном лагере, Раск вместе со своими тарнсменами вернулся из длительного полета. Это оказалось особенно удачное нападение на имущество и невольниц давнего врага Раска — Хаакона со Скинджера. Среди невольниц, привезенных ими в качестве боевых трофеев, оказались мои давние знакомые — Инга и Рена. Только Лана не была захвачена ими. Инга и Рена сильно удивились, увидев меня здесь.
На следующее утро я видела, как на них надели ошейники. Ночь накануне этой процедуры они, как в свое время и я сама, провели в палатке для привилегированных рабынь, однако после того, как ошейники были на них надеты, их также поместили в барак для рабочих невольниц.
Когда Раск надевал ошейник на Ингу, он погладил ладонью ее светлые, очевидно понравившиеся ему, волосы, и эта девчонка, набравшись наглости, осмелилась прикоснуться щекой к его руке. Я даже фыркнула от негодования! Она стала совершенно бесстыжей! Бывшая книжница превратилась в самую обычную распутницу. Я почувствовала непреодолимое желание выдрать у нее все эти волосы! Как я была рада и как она была поражена, когда Раск отправил ее вместе с остальными привезенными из рейда девушками в барак для невольниц, выполняющих в лагере грязную работу!
И какое негодование испытывали Инга и Рена, когда им пришлось преклонить колени перед Ютой! Они едва не лопнули от злости.
Однако Юта не позволила им подняться с земли.
— Я — Юта, — сказала она. — Я старшая среди рабочих невольниц. Все они находятся в моем подчинении. Вам также придется выполнять все мои указания. Я буду обращаться с вами так же, как со всеми остальными девушками, не лучше и не хуже. Если какие-то мои распоряжения не будут выполнены вами в точности и в срок, вы будете наказаны плетьми.
Они смотрели на Юту, едва осознавая, о чем она говорит.
— Все понятно? — спросила старшая невольница.
— Д… да… — пробормотала Инга.
— Да, — ответила Рена.
— Рабыня Эли-нор, выйди ко мне! — скомандовала Юта.
Подчиняясь ее приказу, я, прятавшаяся за спинами девушек, неохотно вышла вперед.
Инга и Рена, я заметила, обменялись довольными взглядами. Я испугалась.
— Это обыкновенная рабыня, — сказала Юта. — Такая же, как вы. Вам запрещается проявлять к ней жестокость.
— Но, Юта! — попыталась было возразить Инга.
— Иначе вас ждет наказание плетьми! — отрезала Юта.
Инга посмотрела на нее, с трудом сдерживая переполняющую ее злость.
— Вам все понятно? — спросила Юта.
— Да, — процедила сквозь зубы Инга.
— Понятно, — ответила Рена.
— Эли-нор, — распорядилась Юта, — выдай этим новым невольницам рабочие туники и потом снова приведи их ко мне. Я расскажу им об их повседневных обязанностях.
Я подвела Ингу, Рену и остальных новых девушек к стоящему в дальнем конце барака большому сундуку и выдала каждой из них по грубой короткой рубахе, в которых им придется выполнять все работы в военном лагере Раска из Трева. Все рубахи были выстиранными, тщательно залатанными и отутюженными. Некоторые из них я сама стирала и гладила небольшими горианскими нагреваемыми на огне утюгами.
Девушки выстроились в очередь. Все они были обнажены. На каждой из них был только недавно надетый на шею ошейник.
Я доставала из сундука рубаху и бросала ее очередной невольнице.
— Но ведь я прошла обучение рабыни для наслаждений! — возразила Инга, с презрением вертя в руках грубую, короткую невольничью тунику.
— Надевай, — отмахнулась я от нее.
— Я принадлежала к высшей касте! — с негодованием воскликнула Рена.
— Надевай! — настойчиво повторила я. С потемневшими от злости лицами Инга и Рена натянули на себя грубые рубахи.
— Из тебя получится хорошая невольница для грязных работ, — наблюдая за Ингой, не удержалась я от замечания.
Инга сжала кулаки в бессильной ярости.
— Из тебя тоже, — бросила я Рене. Та только закусила губу.
Я оглядела остальных девушек, с презрительными минами вертящих в руках туники для грязных работ.
— А ну, надевайте их быстрее! — прикрикнула я.
Девушки поспешно натянули на себя рубахи, и я повела их к Юте для прохождения дальнейшего инструктажа.
На четвертый день после появления в военном лагере Инги, Рены и прибывших с ними девушек тарнсмены Раска вернулись из очередного полета.
Лагерь охватило обычное связанное с их возвращением радостное волнение.
Я тоже вскочила на ноги, услышав возбужденные голоса.
— Заканчивай свою работу, — остановила меня Юта.
— Юта! — воскликнула я. — Ну, пожалуйста!
— Продолжай работать! — отрезала старшая невольница.
Я безропотно опустилась на землю перед гладильной доской и снова взяла в руки утюг. Рядом лежала гора выстиранных мной рано утром рабочих туник, которые мне еще предстояло погладить. Я взяла очередную тунику, положила ее на гладильную доску, установленную на двух больших плоских камнях, и придавила ее утюгом. Тунику обволокли клубы пара. Второй утюг разогревался над огнем, разведенным в медной жаровне.
Из-за бревенчатых стен кухонного барака, где мы обычно гладили белье, доносилось хлопанье крыльев опускающихся на землю тарнов и возбужденные голоса девушек, встречающих возвращающихся тарнсменов. За толстыми стенами мне не было их видно; я слышала только их радостные крики.
— Какая она красивая! — донесся до меня восхищенный возглас какой-то невольницы.
Очевидно, в лагерь привезли новую пленницу. А я даже не могла посмотреть на нее вместе со всеми. Такая несправедливость!
Я сильнее придавила утюгом разглаживаемую тунику.
Я должна оставаться здесь, на кухне, гладить эти рубахи, пока остальные девушки встречают вернувшихся воинов и рассматривают их добычу. Мне нельзя даже издали поприветствовать тарнсменов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117