— рассмеялся он.
— Нет, — едва слышно прошептала я.
Он пристегнул шлем к луке широкого седла и вытащил из сумки кусок мягкого кожаного ремня. Запрокинув голову, он, словно бинтом, перевязал кожаной повязкой левый глаз.
Мне вспомнились невольничьи бараки в Ко-ро-ба и стоящий в проходе между клетками высокий человек в желто-синем одеянии работорговца; левый глаз у него закрывала такая же повязка.
— Сорон из Ара! — воскликнула я.
Он рассмеялся, снял повязку и бросил ее в сумку.
— Вы — работорговец! — запинаясь, произнесла я. — Сорон из Ара!
Я вспомнила, как стояла перед ним на коленях и как он потребовал дважды повторить ему традиционную фразу выставляемой на продажу невольницы: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, которую он оборвал своим коротким “Нет!”, так оскорбившим меня и вызвавшим у меня такое негодование.
А еще я вспомнила, как он после этого, остановившись в проходе между невольничьими клетями, обернулся и посмотрел на меня, а я демонстративно вскинула голову и отвернулась, всем своим видом давая понять, что заслуживаю внимания более достойного человека. Однако когда я снова выглянула в проход, он все еще не спускал с меня, стоящей за железной решеткой обнаженной невольницы, изучающего, оценивающего взгляда, под которым я почувствовала себя ранимой и беспомощной, испуганной и подвластной чужой воле.
Вспомнился мне и сон накануне отъезда из Ко-ро-ба. Мне приснилось, будто я снова умоляю этого человека купить меня, а он отвечает мне своим коротким, отрывистым “Нет!”. Он и во сне имел надо мной огромную власть, и я проснулась вся в слезах, дрожа от страха.
И вот теперь я лежу перед ним на широком тарнском седле — его беспомощная, связанная по рукам и ногам пленница.
— Еще когда я увидел тебя в первый раз, — сказал мой похититель, — я решил, что ты будешь принадлежать только мне. Уже когда ты опустилась передо мной на колени и произнесла: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, я решил удовлетворить твою просьбу, — усмехнулся он. — А позднее, когда ты под моим взглядом вскинула голову и отвернулась с видом оскорбленного высокомерия, я понял, что не найду себе покоя, пока ты не окажешься в моих объятиях. — Он снова рассмеялся. — Так что, моя дорогая, тебе придется сполна заплатить за свое чрезмерное самомнение!
— Что вы собираетесь со мной сделать? — прошептала я.
Он пожал плечами.
— На какое-то время я оставлю тебя у себя. Ты будешь меня развлекать, а когда мне это надоест, я тебя продам.
— Пожалуйста, — взмолилась я, — выставьте меня на продажу в Аре!
— Думаю, что, скорее всего, я продам тебя в деревне самому небогатому крестьянину, — возразил похитивший меня человек.
При одном воспоминании о крестьянах с их длинными розгами и злобным выражением на лицах я почувствовала, как меня прошибло холодным потом. Я знала, что эти люди заставляют своих невольниц работать наравне с домашним скотом, запрягая в плуг девушек вместе с босками, когда им нужно вспахать землю. На ночь невольниц, как правило, приковывали цепями в хлеву или каких-нибудь грязных сараях.
— Я могу принести вам много денег, — жалобно пробормотала я. — Пожалуйста, продайте меня в Аре!
— Я поступлю с тобой так, как сочту нужным, — отрезал воин.
— Да, хозяин, — прошептала я.
Он окинул меня холодным взглядом.
— А почему вы не купили меня у Тарго? — не удержалась я.
— Я не покупаю женщин, — ответил похитивший меня человек.
— Почему? Ведь вы же работорговец!
— Нет.
— Но Тарго сказал, что вы — Сорон из Ара, работорговец!
— Сорона из Ара не существует.
Меня начал охватывать леденящий сердце ужас.
— Кто же вы? — замирая от страха, спросила я.
— Я — Раcк Рариус, гражданин Трева, — ответил мой похититель. — Я воин, а не работорговец!
14. УЧАСТЬ РАБЫНИ — СЛУЖИТЬ ПОВЕЛИТЕЛЮ
Шел второй день моего пребывания в военном лагере Раска из Трева, разбитом в ложбине между поросшими густым лесом холмами, в укромном месте, вдалеке от людских глаз.
Едва лишь накануне наш тарн, хлопая крыльями, опустился на поляну среди окруженных высоким частоколом палаток, как отовсюду раздались громкие приветственные крики.
Я догадалась, что люди Раска из Трева относятся к своему предводителю с большой теплотой и привязанностью.
Среди окруживших нас воинов я заметила нескольких девушек в железных ошейниках и коротких туниках из репсовой материи. Они тоже казались обрадованными. Глаза у них сияли.
Раск со смехом поднял руки над головой, отвечая на раздающиеся со всех сторон приветствия. Легкий ветерок донес откуда-то запах жареного боска. Приближалось время ужина.
Раcк развязал мне ноги и выдернул из кольца на седяе ремень, стягивавший мне запястья, однако руки мне развязывать не стал. После этого он без малейших усилий поднял меня на руки и опустил на землю рядом с тарном. Он не швырнул меня, как вещь, не пнул ногой и не заставил опуститься перед ним на колени, но я все равно не осмеливалась поднять на него глаза.
— Хорошенькая штучка, — раздался рядом женский голос.
Я не удержалась и посмотрела на его обладательницу. Она оказалась невероятно красива. На ней было легкое белое платье, оставлявшее открытыми ее шею и плечи. Я заметила также у этой женщины узкий металлический ошейник. Ее одежда разительно отличалась от коротких грубых туник других невольниц, и я догадалась, что она — старшая в лагере над женщинами и что мне с остальными девушками следует ей подчиняться. Нет ничего удивительного в том, что почти везде, где есть несколько невольниц, или, как их называют на Горе, кейджер, над ними, как правило, назначают старшую женщину — кейджерону. Мужчины вовсе не желают утруждать себя указаниями по поводу наших повседневных обязанностей; они лишь хотят, чтобы все было сделано точно и в срок.
Как я их ненавидела — и за все, что они мне сделали, и за то, что они вообще есть на свете!
— На колени! — приказала кейджерона. Я послушно опустилась на колени в позе рабыни для наслаждений.
По рядам мужчин пробежал ропот одобрения.
— Я вижу, она прошла обучение, — заметила женщина.
Я залилась краской стыда. Я ненавидела этих собравшихся вокруг меня мужчин, но мое прошедшее сложную тренировку тело непроизвольно двигалось таким образом, чтобы лицезрение его доставляло мужчинам удовольствие.
— Она рабыня для наслаждений, притом весьма посредственная, — объявил Раcк. — Ее зовут Эли-нор. Она хитрая, лицемерная девчонка, лгунья и воровка.
Такая рекомендация была мне, конечно, не на пользу.
Кейджерона взяла меня за подбородок и приподняла мне голову.
— У нее проколоты уши, — фыркнула она, всем своим видом выражая глубочайшее презрение.
Мужчины рассмеялись. Их смех был мне безразличен. Меня пугало другое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Нет, — едва слышно прошептала я.
Он пристегнул шлем к луке широкого седла и вытащил из сумки кусок мягкого кожаного ремня. Запрокинув голову, он, словно бинтом, перевязал кожаной повязкой левый глаз.
Мне вспомнились невольничьи бараки в Ко-ро-ба и стоящий в проходе между клетками высокий человек в желто-синем одеянии работорговца; левый глаз у него закрывала такая же повязка.
— Сорон из Ара! — воскликнула я.
Он рассмеялся, снял повязку и бросил ее в сумку.
— Вы — работорговец! — запинаясь, произнесла я. — Сорон из Ара!
Я вспомнила, как стояла перед ним на коленях и как он потребовал дважды повторить ему традиционную фразу выставляемой на продажу невольницы: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, которую он оборвал своим коротким “Нет!”, так оскорбившим меня и вызвавшим у меня такое негодование.
А еще я вспомнила, как он после этого, остановившись в проходе между невольничьими клетями, обернулся и посмотрел на меня, а я демонстративно вскинула голову и отвернулась, всем своим видом давая понять, что заслуживаю внимания более достойного человека. Однако когда я снова выглянула в проход, он все еще не спускал с меня, стоящей за железной решеткой обнаженной невольницы, изучающего, оценивающего взгляда, под которым я почувствовала себя ранимой и беспомощной, испуганной и подвластной чужой воле.
Вспомнился мне и сон накануне отъезда из Ко-ро-ба. Мне приснилось, будто я снова умоляю этого человека купить меня, а он отвечает мне своим коротким, отрывистым “Нет!”. Он и во сне имел надо мной огромную власть, и я проснулась вся в слезах, дрожа от страха.
И вот теперь я лежу перед ним на широком тарнском седле — его беспомощная, связанная по рукам и ногам пленница.
— Еще когда я увидел тебя в первый раз, — сказал мой похититель, — я решил, что ты будешь принадлежать только мне. Уже когда ты опустилась передо мной на колени и произнесла: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, я решил удовлетворить твою просьбу, — усмехнулся он. — А позднее, когда ты под моим взглядом вскинула голову и отвернулась с видом оскорбленного высокомерия, я понял, что не найду себе покоя, пока ты не окажешься в моих объятиях. — Он снова рассмеялся. — Так что, моя дорогая, тебе придется сполна заплатить за свое чрезмерное самомнение!
— Что вы собираетесь со мной сделать? — прошептала я.
Он пожал плечами.
— На какое-то время я оставлю тебя у себя. Ты будешь меня развлекать, а когда мне это надоест, я тебя продам.
— Пожалуйста, — взмолилась я, — выставьте меня на продажу в Аре!
— Думаю, что, скорее всего, я продам тебя в деревне самому небогатому крестьянину, — возразил похитивший меня человек.
При одном воспоминании о крестьянах с их длинными розгами и злобным выражением на лицах я почувствовала, как меня прошибло холодным потом. Я знала, что эти люди заставляют своих невольниц работать наравне с домашним скотом, запрягая в плуг девушек вместе с босками, когда им нужно вспахать землю. На ночь невольниц, как правило, приковывали цепями в хлеву или каких-нибудь грязных сараях.
— Я могу принести вам много денег, — жалобно пробормотала я. — Пожалуйста, продайте меня в Аре!
— Я поступлю с тобой так, как сочту нужным, — отрезал воин.
— Да, хозяин, — прошептала я.
Он окинул меня холодным взглядом.
— А почему вы не купили меня у Тарго? — не удержалась я.
— Я не покупаю женщин, — ответил похитивший меня человек.
— Почему? Ведь вы же работорговец!
— Нет.
— Но Тарго сказал, что вы — Сорон из Ара, работорговец!
— Сорона из Ара не существует.
Меня начал охватывать леденящий сердце ужас.
— Кто же вы? — замирая от страха, спросила я.
— Я — Раcк Рариус, гражданин Трева, — ответил мой похититель. — Я воин, а не работорговец!
14. УЧАСТЬ РАБЫНИ — СЛУЖИТЬ ПОВЕЛИТЕЛЮ
Шел второй день моего пребывания в военном лагере Раска из Трева, разбитом в ложбине между поросшими густым лесом холмами, в укромном месте, вдалеке от людских глаз.
Едва лишь накануне наш тарн, хлопая крыльями, опустился на поляну среди окруженных высоким частоколом палаток, как отовсюду раздались громкие приветственные крики.
Я догадалась, что люди Раска из Трева относятся к своему предводителю с большой теплотой и привязанностью.
Среди окруживших нас воинов я заметила нескольких девушек в железных ошейниках и коротких туниках из репсовой материи. Они тоже казались обрадованными. Глаза у них сияли.
Раск со смехом поднял руки над головой, отвечая на раздающиеся со всех сторон приветствия. Легкий ветерок донес откуда-то запах жареного боска. Приближалось время ужина.
Раcк развязал мне ноги и выдернул из кольца на седяе ремень, стягивавший мне запястья, однако руки мне развязывать не стал. После этого он без малейших усилий поднял меня на руки и опустил на землю рядом с тарном. Он не швырнул меня, как вещь, не пнул ногой и не заставил опуститься перед ним на колени, но я все равно не осмеливалась поднять на него глаза.
— Хорошенькая штучка, — раздался рядом женский голос.
Я не удержалась и посмотрела на его обладательницу. Она оказалась невероятно красива. На ней было легкое белое платье, оставлявшее открытыми ее шею и плечи. Я заметила также у этой женщины узкий металлический ошейник. Ее одежда разительно отличалась от коротких грубых туник других невольниц, и я догадалась, что она — старшая в лагере над женщинами и что мне с остальными девушками следует ей подчиняться. Нет ничего удивительного в том, что почти везде, где есть несколько невольниц, или, как их называют на Горе, кейджер, над ними, как правило, назначают старшую женщину — кейджерону. Мужчины вовсе не желают утруждать себя указаниями по поводу наших повседневных обязанностей; они лишь хотят, чтобы все было сделано точно и в срок.
Как я их ненавидела — и за все, что они мне сделали, и за то, что они вообще есть на свете!
— На колени! — приказала кейджерона. Я послушно опустилась на колени в позе рабыни для наслаждений.
По рядам мужчин пробежал ропот одобрения.
— Я вижу, она прошла обучение, — заметила женщина.
Я залилась краской стыда. Я ненавидела этих собравшихся вокруг меня мужчин, но мое прошедшее сложную тренировку тело непроизвольно двигалось таким образом, чтобы лицезрение его доставляло мужчинам удовольствие.
— Она рабыня для наслаждений, притом весьма посредственная, — объявил Раcк. — Ее зовут Эли-нор. Она хитрая, лицемерная девчонка, лгунья и воровка.
Такая рекомендация была мне, конечно, не на пользу.
Кейджерона взяла меня за подбородок и приподняла мне голову.
— У нее проколоты уши, — фыркнула она, всем своим видом выражая глубочайшее презрение.
Мужчины рассмеялись. Их смех был мне безразличен. Меня пугало другое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117